Катя Райт - Прерванное молчание

– Что ты себе позволяешь? – Фыркала на меня Дороти, когда мы встретились в кафе. – Зачем ты это сделал, Фрэнк?

– Сделал что? – Я частично еще находился в своих мыслях, которые очень быстро сменяли друг друга. – Поставил парня на место?

– Ты же знаешь, с пациентами так нельзя!

– С пациентами? А он не пациент! Он преступник, Дороти, опасный преступник! К тому же, весьма самодовольный грубиян. И я не собираюсь с ним нянчиться! Он хотел такого общения, он его получил. И кстати, могла бы предупредить меня о его шраме.

– Это есть в его карте, Фрэнк. Я думала, ты читал ее.

– Этот Линкольн так достал меня, – я перешел к оправданиям, осознав, в каком глупом свете только что себя выставил. – До шрама я не дошел. Что там случилось? Кто его так?

– Он сам.

– Что? – От удивления я выронил вилку, и та звонко упала на фарфоровую тарелку.

Дороти кивала головой.

– Черт! – Только и смог протянуть я.

– Да, это было еще в самом начале его пребывания в колонии. Никто до сих пор не знает, зачем он сделал это, и как бы далеко зашел, если бы его не остановили.

– Этому парню для полного успеха не доставало воды и уединения.

– Что ты имеешь в виду? – Не поняла Дороти мой черный юмор.

– То, что будь он один в ванной с теплой водой, у него все бы получилось еще в первый раз, мы бы избежали многих проблем, и все были бы довольны результатами.

Дороти неодобрительно качала головой, а я все больше убеждался в необходимости того, что мне следовало предпринять еще пять лет назад. Этот Эрик Стоун при своей привлекательной внешности – и теперь я мог заявить это абсолютно уверенно – сам считал себя абсолютно не красивым и, возможно, даже уродливым. Именно поэтому его так бесили все эти наши «симпатичный парень» и «ты хорош собой». Я мог дать голову на отсечение, что был прав, потому что иначе с чего бы ему было уродовать свое лицо. Теоретически возможен был еще вариант, что, парень, осознающий свою красоту, пытается намерено испортить ее, но это точно был не случай Эрика – слишком пафосно. Ну а если вполне симпатичный парень считает себя совершенно не красивым, отправляйтесь искать скелеты в семейных шкафах.

– И что ты теперь думаешь делать? – Вдруг так кстати спросила Дороти.

– Я хочу поговорить с его матерью, – ни секунды не задумавшись, ответил я.

– С его матерью? – Глаза Дороти округлились.

Она предположила, что я уже готов был уехать домой и бросить это гиблое дело, но я и не думал сдаваться.

– Да, я хочу поговорить с этой Джиной Стоун. Она же живет где-то неподалеку?

– Да, но она отказалась даже в суде выступать и, вообще…

– Так пусть теперь со мной поговорит, – перебил я. – Пусть попробует объяснить свое свинское поведение! Мы тут как два благородных рыцаря-идиота, пытаемся взять непреступную крепость под названием Эрик Стоун, а она… Где она? Хоть раз она навестила своего сына? Пусть он последний подонок, пусть конченый псих, но она же мать, в конце концов!

Я был действительно возмущен, и с каждым произнесенным словом негодование мое росло.

– Погоди-погоди, – быстро заговорила Дороти. – Так ты не бросаешь это дело?

– Нет. Пока нет.

– Позволь узнать причину?

– То, как парень отреагировал на мои слова, – я задумался, ведь на самом деле, не ожидал такой истерики. Я хотел лишь поставить его на место, кольнуть побольнее и заставить замолчать.

– Ты думаешь, его мать что-то знает?

– Я думаю, там что-то не так. Но если ошибаюсь, Дороти, я умываю руки.

Она понимающе согласилась, и на этом мы расстались.

Узнать адрес матери Эрика не составило труда – все было в полицейских отчетах. Честно признаюсь, когда ехал к ее дому, понятия не имел, о чем с ней говорить. Даже сейчас я не могу с уверенностью сказать, что ожидал от нее услышать. Думаю, я все же соврал Дороти, стараясь показаться более профессиональным и не выдать личное отношение. Реакция Эрика, конечно, была чересчур резкой, но я совершенно не знал, что она может означать. Этот парень был агрессивным преступником, да еще, к тому же, с маниакально-депрессивными замашками – от него можно было ожидать чего угодно, но, тем не менее, я был уверен, что семейная жизнь Стоунов – настоящая помойка, в которую любой дворовый пес мог бы радостно зарыться с головой.

Я подъехал к небольшому дому на окраине. Краска на стенах и входной двери потрескалась и облетела, занавески на окнах выгорели, деревянное крыльцо и ступеньки были некрашеные и подозрительно поскрипывали под ногами. К дереву, растущему во дворе, были неумело прилажены пластиковые качели, на которых, как было видно, давно никто не качался. Газон зарос сорняками; дорожка, ведущая от проезжей части к дому была грязная; тут и там валялись отлетевшие от нее куски старого асфальта. Я подошел и нажал кнопку звонка – он оказался сломанным. Тогда я постучал в дверь. Через некоторое время послышался тихий голос.

– Кто там? – Спросила Джина Стоун, не отодвигая занавески, закрывавшей мутное стекло.

– Меня зовут Фрэнк Миллер, я судебный психиатр и пришел поговорить о вашем сыне Эрике.

– Что случилось? – Ответила она, открывая дверь. – Я же говорила, что не буду давать никаких показаний.

Мать Эрика казалась приятной на первый взгляд женщиной, хотя лицо ее выглядело изможденным, а глаза – как будто потухшими. Она предстала передо мной в стареньком домашнем платье в горох и накинутой поверх вязаной кофте с вытянутыми от многочисленных стирок рукавами. Волосы ее были не уложены, в них слишком явно проглядывала седина.

– Да, знаю, – начал я. – Но я не собираюсь уговаривать вас выступать в суде, мисс Стоун…

– Проходите, – неловко сказала она, как будто стесняясь собственного дома.

Мы проследовали в небольшую неубранную гостиную. Там на диване сидела, перебирая что-то в руках, молодая девушка лет восемнадцати, которая, едва я вошел, быстро поднялась с места и поспешила наверх. Мисс Стоун же вела себя так, как будто никакой девушки и вовсе не было.

– Присаживайтесь, мистер… – она не запомнила моего имени, но это для меня было привычным делом.

– Миллер, – напомнил я.

– Да, простите, мистер Миллер. Хотите чай или лимонад?

– Нет, благодарю вас, – я сел на старый деревянный стул и достал блокнот.

Вообще, я не любил ничего записывать. Если того требовала ситуация, я предпочитал пользоваться диктофоном. Блокнот был, скорее, для придания важности.

– Так о чем вы хотели поговорить, мистер Миллер?

– О вашем сыне. Вы же ни разу не приходили навестить его в колонии?

Она качала головой, виновато соглашаясь со мной:

– Мне приходится очень много работать. У меня совершенно нет времени даже на то, чтобы привести себя в порядок…

– Мисс Стоун, – перебил я, потому что меня мало интересовали ее оправдания. – Расскажите, как получилось, что после развода Эрик остался с отцом?