Юрий Ишутин - Ирония, грусть и ностальгия. Двадцать шесть рассказов и одна повесть

Он ушёл достаточно далеко от своей неугомонной компании для того, чтобы остаться в тишине, наедине с Морем и своими воспоминаниями.

Лёха не стал даже разматывать удочку, а просто воткнул её в песок неподалёку, и, разложив стул, уселся, закрыв глаза.

Совсем рядом ласково шелестели волны, лёгкий ветерок обдавал его морской прохладой. Изредка слышались крики ненасытных чаек, ведущих свою непрерывную охоту с целью набить безразмерные желудки.

Посидев некоторое время с закрытыми глазами, он почувствовал в душе такую благодать, что ему вдруг захотелось, вскочить и, подобно орангутангу, треснув изо всей силы себя кулаком в грудь, громко заорать от восторга!

Лёха переборол в себе этот неприличный порыв и погрузился в воспоминания. Ведь он знал и помнил совсем другое Море – то, которое не прощало пренебрежительного к себе отношения и ошибок…

…Мощный удар волны сотряс борт. Со стороны камбуза раздался грохот сыпавшейся сверху металлической посуды и сочный мат Петровича, которого окатило ледяной водой из открытого по причине духоты иллюминатора. «Плюха» из-за борта прилетела как всегда неожиданно, в тот момент, когда их бессменный и опытный кандей собирался, как раз, крепить «по-штормовому» всё своё камбузное хозяйство.

Моряк бросил взгляд напротив и чуть не подавился хохотом!

Его морской братуха и многолетний «сожитель» по каюте Федька-Киргиз лежал на своём шконаре, широко разинув рот от неожиданности, весь насквозь мокрый, а на груди у него мирно покоилось толстое иллюминаторное стекло, выбитое могучим ударом.

– Кто на руле? – хриплым спросонья голосом выдавил из себя Киргиз, когда смог отдышаться после ледяного душа.

– Мажор, наверное, – взглянув на часы, ответил Лёха, не в силах подавить смех.

Федул, недобро зыркнув на чересчур развеселившегося друга, молча встал, взял большое круглое стекло подмышку и, громко сопя от возмущения, пошёл на разборки к вахтенным.

Лёха, не мешкая, поднялся и принялся затягивать изо всех сил «барашки», наглухо задраивая образовавшуюся круглую пробоину в каюте. Получить вторую «подачу» оттуда ему явно не хотелось…

Рудик-Мажор…

Сын богатого и влиятельного в городе человека, совсем молодой ещё пацан, завсегдатай тусовок в модных городских гадюшниках, называемых по недоразумению «ночными клубами». В свои двадцать с небольшим лет, паренёк успел перепробовать всю клубную наркоту, знал толк в различных коктейлях и умудрился расколотить несколько купленных состоятельным папашей весьма недешёвых автомобилей. Последний такой случай, когда Рудик вдребезги раздолбил дорогущий новый внедорожник, едва не угробив при этом своих пассажиров – таких же малолетних балбесов из богатых семей и случайного прохожего, переполнил чашу терпения влиятельного папы. Горько пожалев о том, что купил Рудольфу военный билет, отмазав его от службы в армии, папаня всё-таки решил сделать из сына настоящего мужика и дать тому возможность прочувствовать на собственной шкуре – как достаются деньги. Ему не составило труда, воспользовавшись своими связями, несмотря на «белый билет», устроить отпрыска на промысловое судно. Капитану при этом было дано указание: использовать зарвавшегося сынка на самых тяжёлых участках работы и не делать никаких поблажек.

Рудик привык быть первым среди равных. Папины деньги давали ему возможность, в компании себе подобных, мгновенно становиться эталоном остроумия и крутости. Молодые девчонки роем вились вокруг парня, стараясь привлечь к себе его благосклонное внимание и, чем чёрт не шутит, стать со временем частью богатой и влиятельной семьи. В любой «мажорной» компании города, Рудольф быстро и без особого «напряга» приобретал нужный вес и авторитет, свято веря в то, что это он и только он – такой исключительный и неподражаемый.

Попав на промысловое судно, в настоящй мужской коллектив, где каждому из моряков было абсолютно «по – барабану» – кто он и чей он, Рудольф заметно растерялся, хоть и старался не показывать этого никому.

В первый же день перехода в район промысла, его отправили на помощь кандею – наводить порядок в артелке, справедливо рассудив, что в палубных работах толку от него будет мало.

Под чутким и неусыпным руководством мудрого Петровича, Мажор ворочал мешки и переставлял в нужном порядке ящики со всякой всячиной. Внезапно Рудольф застыл, как вкопанный, от изумления.

– А это зачем? – спросил он у Петровича, указывая на ящик с написанным большими буквами словом «Памперсы».

– Как это зачем? – не моргнув глазом, мгновенно ответил ехидный кандей. – Ты куда приехал? Работать?

– Работать… – заворожено повторил за ним Мажор.

– Вот! – удовлетворённо хмыкнул зловредный Петрович. – Начнётся рыбалка, некогда будет по сортирам бегать! Надел и – вперёд, на работу!

В глазах юного тусовщика читался плохо скрываемый ужас.

– А я его и надевать—то не умею… – растерянно пролепетал крутой и остроумный кутила.

– Сходишь к Кэпу, он тебе наденет! – невозмутимо ответил Петрович.

Лёха и Федул, случайно услышав этот разговор и представив в красках подобную «картину», громко расхохотались.

– Чего ржёте, придурки?! – прикрикнул на них старина- кандей, выглянув из артелки. – Научили бы лучше пацана – как эту хрень надевать!

– Пусть после работы придёт, мы научим! – стараясь сохранить серьёзную мину, пообещал Лёха. – Зачёт будем принимать вечером!

Рудик, до которого наконец дошло, что его – такого ушлого и продвинутого, развели, как лошару, обиженно надулся и принялся с удвоенной энергией ворочать нескончаемые ящики и мешки.

Стараясь не обращать внимания на ехидные подначки, парень упорно работал до тех пор, пока в руки ему не попался ящик, наполовину заполненный женскими прокладками.

Увидев, что его ретивый помощник снова превратился в соляной столб, Петрович заглянул ему через плечо и ухмыльнулся.

– Возьми себе несколько штук! – предложил он Рудольфу. – В сапоги вставишь, поверх стелек.

– Себе вместо памперсов засуньте! – со злостью крикнул он в ответ кандею и ржущим, как пара гнедых, Лёхе с Федулом, решив, что его снова разводят.

– Ну и дурак! – спокойно парировал их пожилой Гуру. – Проколешь сапоги на палубе, будешь с мокрыми ногами ходить, как дятел.

Рудик возмущённо фыркнул и выскочил из артелки.

– Петрович, а откуда у тебя этот ящик с памперсами? – спросил потихоньку Лёха.