Михаил Огарев - «Ли Ле Ло»: детки из клетки. Первое дело

Получив моё быстрое согласие и много благодарностей впридачу, Ренатка укатила домой, прихватив два чемодана и баул с моими вещами, а я остался в местной столице ещё на один безнадёжный день. Просто для того, чтобы до конца выполнить намеченную программу.

Аудиенция в огромном кабинете с мягкими коврами и полированной мебелью, как и ожидалось, ничего положительного не принесла. Выбор, предложенный мне, отличался всё той же упёртой безвариантностью в смысле этих самых треклятых перспектив.

За прошедшую неделю я выслушал многое-множество подобных предложений. Если конкретно считать на пальцах, то в количестве двух штук: поступить на службу в местную милицию с понижением в чине и с комфортным общежитием впридачу или завербоваться по контракту в продуваемую насквозь всеми зловещими ветрами Чечню-Ичкерию. Тоже отнюдь не в майорском звании.

Правда, знакомые знакомых моих московских знакомых, у которых я вынужден был искать ночлег, напротив, выразили готовность предоставить мне всё и сразу: квартиру, выжуленную у спившегося инвалида; машину, дважды перекрашенную и с перебитыми номерами; городскую прописку, купленную по сходной цене… А взамен я должен буду употребить все свои знания и умения для очистки Автономии от некоторых очень нехороших людей. Фотографии и маршрут будут в надлежащее время указаны…

Я ответил вежливым отказом. Сославшись на стрессовое состояние, чтобы не портить отношения.

Было бы крайне унизительно вот так, откровенно и цинично, продаваться на периферии, предварительно наотрез отказавшись сделать это в Москве.

С другой стороны, я и сам не мог себе толком объяснить, почему не захотел воспользоваться гостеприимством бывших своих сослуживцев – надёжных славянских парней, с которыми точно без страха пойдёшь в огонь и в воду. Когда я после очередной командировки возвратился в свой Таганрог и вместо ухоженного домика с цветником из коллекционных роз обнаружил жуткое пепелище, а уцелевшие вещи почти все были растащены, то ребята из спецгруппы сочувствовали мне вполне искренне, предлагая посильную помощь и всё такое. Вот только нет-нет да и проскальзывала в интонациях их голосов подспудная ментальная убеждённость, что для южных и восточных людей с их клановым образом жизни эта беда не смертельная. Русскому – да, хоть в петлю лезь, а грузин как-нибудь выкрутится и ещё лучше заживёт. Родня и кунаки многочисленные помогут, как же иначе?

Никуда не денешься – трагическая разница психологий. Или мне тогда так показалось.

Я в сердцах содрал с себя галстук, снял и свернул пиджак и принял вызывающее горизонтальное положение. Чем предаваться вот таким воспоминаниям, лучше постараться уснуть…

Мне это удалось, причём крепко и без подсознательных сновидений, которые не смогла спровоцировать даже периодическая немилосердная тряска. Однако мой тренированный организм, как всегда, самостоятельно разобрался в обстановке и пробудился в самый нужный момент, когда мы сворачивали с центральной трассы на боковое пригородное шоссе.

Моя головушка, включившаяся после анабиозного состояния в привычный анализ нелёгких жизненных ситуаций, доложила, что таковых на данный момент не имеется. В мозгах было на редкость пусто и ясно, а вот пересохшее горло потребовало немедленного качественного охлаждения, и я пожалел, что перед отъездом не запасся хотя бы тем, что местное население по ошибке искренне принимает за природную минеральную воду или натуральный фруктовый сок. Оставалось запастись терпением, примерно, минут на двадцать.

Я уселся в самом центре последнего ряда, вытянул ноги и стал рассеянно поглядывать по сторонам.

Вместо бестолкового смешанного леса потянулись вереницы стройных высоченных сосен знаменитого ольговского бора. На какое-то время дорожное пространство превратилось в причудливый извилистый тоннель со светло-коричневыми стенами и зелёной хвойной окантовкой на самом верху. Где-то там, ещё выше, смеялось пополуденное солнышко, посверкивая бесчисленными глазами сквозь гладкие древесные стволы, и большинству моих попутчиков такое кокетство не понравилось: мятые занавески задёргались, восстанавливая скучный салонный полумрак. Подобная реакция меня неизменно удивляла – как можно не любить солнце?

Мне уже приходилось ехать этой дорогой в самом конце восьмидесятых годов душным августом – только не в общественном транспорте, а в бежевой «волжанке», которую зло и сосредоточенно вёл майор из Ростова Даниил Румский. Четвёрка пассажиров была в лейтенантских погонах: на отдельном сиденье возле водителя устроилась непривычно угрюмая Рената, а позади, то и дело толкая друг дружку плечами, теснились Валерий Ласков, Валерий Филогенов и я. Наша боевая компания должна была взять скрывавшуюся в окрестностях Ольгова бандитскую группу рецидивиста Рокота в количестве трёх человек. И непременно живыми. И почему-то без мало-мальски серьёзной подготовки да ещё втайне от своего высокого начальства. Встретивший нас в городе и обеспечивший поддержку, местный оперативник Тимур Устемович Магомбетов по прозвищу «Маленький майор» (или «Мамай») тоже действовал на свой страх и риск. Точнее говоря, так мы тогда думали.

Итог проведённой навскидку операции оказался страшненьким: один пойман, другой убит, третий бежал. А мы потеряли обоих Валер… да и майор Румский по возвращении тоже погиб при невыясненных обстоятельствах.

Чёрт побери, да отчего мне сегодня на ум лезет сплошной негатив? Словно кто-то невидимый тянет роковую нить от прошлых весомых неприятностей к будущим сложным проблемам! Так и суеверным недолго стать.

Впереди замаячил обязательный перед въездом в районный центр пост ГАИ, и природное очарование враз исчезло и в переносном, и в прямом смыслах: сосновые панорамы круто завалились вправо-влево; дорога выскочила на подъём-эстакаду, откуда открывался внушительный вид на красавицу Таву с её прямо-таки мистически неподвижными водами и на сам старинный Ольгов. Сверкающие купола обновлённых православных храмов; пышная зелень общественных парков и частных садов; аккуратные многоугольники редких высотных многоэтажек; острый, блестящий шпиль, венчающий громаду далёкой телевышки. И всё это – на холмах, уступах, террасах!

Странный город, странное название (никакого отношения к знаменитой княгине Ольге или к легендарному князю Олегу, если допустить, что со временем не слишком удобное для произношения слово «Олегов» утратило один гласный звук). Почти столь же древний, как Москва, и, по рассказам Ренаты, усиленно под неё гримирующийся. Бесчисленные универмаги, магазины и магазинчики, киоски, кафе, закусочные-распивочные; прямо на улицах торговые «развалы» – и с ассортиментом, и специализированные. И свыше трёхсот тысяч населения на обжитой территории, которую можно с севера на юг пройти из конца в конец пешком за пятьдесят минут.