Михаил Огарев - «Ли Ле Ло»: детки из клетки. Первое дело

В социальном смысле здесь были остатки пресловутого «красного пояса». Маловато полезных ископаемых, зато в наличие оборонные заводы; как водится, всеобщая дороговизна и низкие заработки. И тишина, никаких особенных волнений ни по профессиональным, ни по расовым причинам. Типичная ментовская вотчина…

Автобус, натужно гудя, полез в гору и минуты через три, описав пару колец по спирали, выполз на широкий проспект под стать, пожалуй, и столичному. Но вскоре он свернул в какой-то кривой переулочек – и сразу вокруг возникла атмосфера посёлка городского типа. Впрочем, убогий автовокзал, весь в пыли и мусоре, с покосившимися стойками и крышами нумерованных стоянок, как нельзя лучше гармонировал с этими захолустными метаморфозами.

Я поднялся, поблагодарил водителя и вышел. Было половина четвёртого пополудни.

Вот ещё одно сходство со столицей: местные жители затрудняются подсказать нужный адрес (хотя в моём случае это оказалось совсем рядом). Правда, в центре Автономии пожилые граждане обязательно помогут, если, скажем, требуется отыскать улицу Будённого или Партийный переулок…

Записанный Реной в моём блокноте дом номер два по неприметной улочке с громким именем известного царского генерала-героя выглядел так, словно был построен как раз в ту эпоху. Полностью деревянное двухэтажное здание опиралось своим фронтоном на три каменные колонны, которые сочетались с внешним видом строения, примерно, так же, как новенькая бамбуковая трость с набалдашником из натуральной слоновой кости – с заскорузлыми ручищами старого бомжа. Даже при моём невежестве в классической архитектуре не могли не удивлять тяжёлые, массивные опоры, оставлявшие впечатление чего-то чужеродного и самоцельного при основной конструкции из лёгкого дерева. Впрочем, что для дилетанта нонсенс и дисгармония, то для профессионала – тонкость и глубокий смысл, как не преминула бы с важностью заметить Рената…

Скоро мы снова окажемся рядом. И теперь уж надолго.

Увидев красивую вывеску (фирма «Посредник»: взаиморасчёты, продажа недвижимости, маркетинг) с указателем направления стрелочкой, я направился ко второму подъезду, расположенному со стороны торца, и открыл узкую, неудобную дверцу, вдобавок снабжённую тугой пружиной. Первый этаж в качестве жилой части отсутствовал как данность, а на второй вела почти отвесная длинная лестница с резными перилами. Взявшись за них левой рукой и держа в правой пакет из синтетики с купленными по дороге гостинцами, я осторожно двинулся по жутко скрипящим ступенькам. Их истерическое пение сопровождало меня до самого верха, где режущая слух псевдомузыкальная эстафета немедленно была передана половицам.

Я очутился в некоем подобии холла, то есть на большой квадратной площадке с многорамным окном в полстены, овальным полированным столиком возле него и тройкой креслиц с обивкой из потёртого красного кожзаменителя – типичный инвентарь маленьких кинотеатров прошлых лет. Среди грудой наваленных журналов преобладали экземпляры рекламного содержания, а также откровенно фривольные, иллюстрированные обнажёнными женскими бюстами, ножками и попками на любой вкус, цвет и размер. Широкая, видавшая виды дверь с курсивной надписью «Добро пожаловать!» располагалась ровнёхонько посередине противоположной стены – без малейших намёков на хоть какую-нибудь ручку или выступ, за который можно было бы ухватиться и потянуть на себя. Согласно строгой логике, её следовало открывать энергичным толчком плеча или ноги в зависимости от степени воспитанности клиента. Впрочем, это мне и предстояло сейчас проверить.

Поскольку в Телави, бывшем стольном городе Кахети, где прошло моё детство, заботливые родители едва ли не с младенчества обеспечили меня не только постоянно проживавшей с нами нянечкой, но и приходившей по вторникам и пятницам учительницей французского языка и латыни (увы, древнеримская азбука была почти позабыта уже в подростковом возрасте), то я счёл свой культурный уровень достаточным для того, чтобы сначала деликатно постучать, а уж затем ломиться всем телом. Последнее действие мне приходилось применять за годы работы в спецназе столь часто, что в мирной жизни порой требовалась на ходу определённая перестройка сознания.

На мой осторожный стук костяшками пальцев никто не ответил. Ничего не оставалось, как с усилием надавить ладонью на слово «Добро» ну а потом, естественно, и пожаловать. Как выяснилось, с внутренней стороны ручки также не имелось – снабженная двойной пружиной, дверь свободно ходила туда-сюда при отсутствии наличника.

Комната, открывшаяся моему взору, походила, скорее, на зал – с полудюжины пар в шароварах и кринолинах могли танцевать в ней совершенно свободно. Тем более, что о мебели даже неловко было упоминать: три стола в рядок слева, четвёртый почти на десятиметровом расстоянии справа, парочка шкафов рядом с ним – всё. Ну и под самым потолком огромный чёрно-белый портрет Отца Нации на очередные четыре года.

Обитатели «Посредника» находились как раз под ним, родимым. Ближе всех ко мне стоял румяный, дородный мужчина лет пятидесяти с такими роскошными висячими усищами соломенного цвета, что в национальной идентификации явно не нуждался. То же самое можно было сказать и о жгучем брюнете с компьютерной «мышью» в руках вполне европейской наружности, но с не менее характерным носом, значительно превышавшим мой собственный и по размерам, и по горбатости; крохотные очки с прямоугольными дымчатыми стеклышками вызывающе торчали где-то посередине между переносицей и вздёрнутой верхней губой. А возле того самого удалённого стола (несомненно, начальственного) переминалась с ноги на ногу и нервно курила тонкий коричневый «Mour» весьма интересная женщина типично бальзаковского возраста с волнистыми тёмно-русыми волосами – их светлый оттенок у корней был едва заметен. Выражение её лица то и дело менялось с игриво-плутовского на очень даже хитренькое при одновременном прищуре шалых малахитовых глаз. Прямо-таки вылитая Лиса Патрикеевна из классических русских сказок! Такая же гибкая и подвижная; не хватает лишь пушистого хвоста, скрытого под юбкой…

А в центре этой импровизированной тусовки располагалась моя Рена – Рената Петровна (вернее, Петеровна). Старая подружка, на сей раз в легкомысленном цветастом платьице до колен и без рукавов. Умница, профессионал, боец без нервов…

И капризная стерва милостью божьей, если будет позволительно употребить столь рискованный оборот. Взяточница и расчётливая шантажистка буквально с первых дней своей работы в милиции. Ухитрявшаяся с поразительной и какой-то ненормальной искренностью совмещать борьбу с преступностью и личное обогащение за её счет – кажется, в своеобразном женском сознании одно от другого было неотделимо. По призванию авантюристка с удивительно ровным сочетанием светлых и тёмных составляющих характера.