Леонид Нестеров - Прощальные вспышки Родины

– Ты отдал их учительнице добровольно, не так ли?

– Они выпали из моего кармана.

Тень прошла по его лицу, и он сказал:

– В таком случае придется составить протокол. Конфискационную запись. Сколько тебе лет?

– Девять, – я сказал.

– Твои родители должны ответить за сокрытие золотой валюты. Ступай домой и приведи их сюда завтра.

Я отправился домой, и по дороге я вспоминал, как моя бабушка часто молилась: «О, Господи, ослепи это Государство, не дай ему увидеть нас!»

Я сделал ошибку, и оно увидело нас. Я не мог пойти домой. Я пошел на Московский вокзал, чтобы броситься под поезд. Я проболтался на вокзале два часа, но за это время ни один поезд не появился, поэтому я решил вернуться в школу. У меня не было другого места.

Около школы меня встретила толпа возбужденных учеников. Они рассказали мне, что большие ребята до смерти устали от Боцмана. Большие ребята пригласили каких-то знакомых блатных, и те застрелили Боцмана прямо на его уроке истории, когда он рассказывал про убийство императора Павла. Мой будущий друг даже показал мне кусок штукатурки, отбитый пулей.

Когда я пришел домой, я ничего не сказал моей маме, и на следующий день моя учительница не напомнила мне об этих монетах. Я понял, что она конфисковала их для самой себя и обрадовался бабушкиной молитве, которая была услышана Богом.

– И вазу! Большая работа! – сказала эта женщина и указала на серебряную вазу – единственную вещь, которую привезла с собой моя тетя.

Женщина была очень толстая и жизнерадостная. Ее колени были такие круглые, что мне хотелось укусить их.

Война закончилась, и мы оказались вчетвером – моя мама, бабушка, я, и моя тетя (сестра моей мамы), в которую когда-то был влюблен Николай. Сейчас ей было двадцать пять, и они не виделись шесть лет. Два дня назад она вернулась в Ленинград из маленького городка, куда она уехала работать после окончания текстильного техникума. Там моя тетя вышла замуж, и сейчас она привезла с собой свадебный подарок – серебряную вазу, на которую указала эта женщина.

Моя мама посмотрела на мою тетю. Тетя пожала плечами.

– Да, – сказала моя мама – Разумеется.

Смутное выражение скользнуло по лицу женщины.

– Боюсь, этот стол слишком маленький, – сказала она.

– В любом случае здесь нет другого, – сказала моя мама.

– Давайте попробуем.

Моя тетя, неизвестно зачем, легла на стол, и женщина несколько раз обошла вокруг нее.

– Отлично! Под ноги мы подставим стулья с подушками, – сказала женщина и рассмеялась. – На фронте мне приходилось работать в худших условиях.

– Будет очень больно? – в первый раз подала голос моя тетя.

– С болеутоляющими – только чуточку. Завтра в девять. Все должно быть, как мы договорились, и не ешьте до завтра ничего, кроме чая.

Моя мама проводила женщину и вернулась счастливая.

– Я боялась, она не согласится.

– Да. Хоть в этом повезло. Она выглядит, как профессионал.

– Она и есть профессионал! Пять лет фронтовой хирургии. Тебе ведь не жаль вазу, правда?

– Я ненавижу его! Он заставлял меня —

– Не при ребенке!

Я ничего не понимал. Пришла моя бабушка и мы сели пить чай.

– В последний раз, – сказала моя тетя и начала смеяться.

– Почему в последний? – спросила моя бабушка.

– Я имею в виду, впятером.

Я оглянулся, но никого не увидел за моей спиной, и отправился спать, не понимая – о чем они говорили весь этот вечер. В постели, я впервые в жизни увидел, как бабушка яростно скребет стол, и запах хлорки щипал мои глаза.

Когда я проснулся, эта женщина уже была в комнате. Она дала мне два яблока, и моя мама дала мне рубль и сказала мне, что я могу пойти после школы в кино. Я очень обрадовался и побежал готовиться к школе. Пробегая через кухню, я увидел, что на газовой плите в белой эмалированной коробке кипятятся какие-то странные инструменты. Я уже понимал, что это не была еда.

Однако, что это было такое на самом деле, я понял только через несколько лет. Советская Власть запрещала такие вещи, и любой пойманный доктор получал за них восемь лет. Наверное, много советских женщин умерли только потому, что им не посчастливилось найти такого хорошего подпольного доктора, как моя мама нашла.

У Сталина было три хороших причины не любить Ленинград и его жителей.

Во-первых, Ленинград не любил Сталина. Именно ленинградская партийная оппозиция стояла против него и предпочла Сталину его принципиального противника и злейшего врага Троцкого. И именно ленинградский партийный лидер Киров получил такую популярность в народе, что Сталину пришлось убить его, как пишут некоторые историки.

Во-вторых, только сейчас Ленинград превратился в большую помойку, а до войны он еще оставался прекрасным европейским городом. Двести семьдесят лет он был столицей одного из богатейших государств (в те дни он назывался Санкт-Петербург), и русские цари понимали толк в величественной архитектуре.

Рассказывают, что какой-то благородный англичанин захотел убедиться – действительно ли Санкт-Петербург так прекрасен, как люди говорят. Русский царь приготовил для него полную программу. Но он приехал в Санкт-Петербург инкогнито на собственной яхте, бросил якорь напротив Летнего Сада и два часа смотрел, как играют под ветром куски голубого и зеленого пространства в его ограде. Он не мог оторваться от них. Этот англичанин – он больше ничем не заинтересовался, и ровно через два часа он резко выдернул якорь и отправился обратно в Лондон. По прибытии, в своем клубе он сказал, что любой город, где есть такая решетка, безусловно, самый красивый город в мире. Сталин очень хотел, чтобы Его Москва стала более красивой, чем Царский Санкт-Петербург, но даже он оказался не в силах сделать так.

В-третьих, Ленинград был единственным европейским городом в России, и его жители еще сохраняли живую европейскую культуру и дух свободы, что было особенно ненавистно Сталину. Он старался уничтожить всякую память об этих вещах.

Во всяком случае, многие военные историки говорят, что Сталин специально затягивал освобождение Ленинграда от блокады, потому что он хотел, чтобы как можно больше ленинградцев умерло.

Если это правда, он добился своего. Свыше миллиона людей умерло там, хотя некоторые из нас умудрились выжить, и сейчас мы любили ходить в Музей Обороны Ленинграда, который открылся после войны.

Там были танки, пушки и самолеты, и фотографии героев, и их партийные билеты, залитые их кровью. И конечно, там было много портретов двух людей – Сталина и его помощника с лицом преступника даже на этих портретах. Он руководил обороной Ленинграда.

Там было много смешных документов, например, приказ директорам пивоваренных заводов. Они должны были вскрыть полы в цехах, собрать просыпавшееся зерно и сдать его Государству. Там же висели отчеты двух заводов. Один завод сдал семь килограмм, а другой – только шесть.