Леонид Нестеров - Прощальные вспышки Родины

Моя бабушка, моя двоюродная сестра Татьяна, и я ужасно торопились – наступала пора выходить. В этой глуши поезд останавливался только на минуту и следующая, настоящая остановка была через сорок километров в городе Выборге. Поезд остановился, его подножки были очень далеко от земли, поэтому мы кое-как побросали свой багаж и самих себя на вереск. Поезд двинулся дальше, а мы остались стоять на месте – три бедные маленькие вещи перед деревьями, небом и солнцем.

Это место было дальше, чем сто километров от Ленинграда, и в то время поезд добирался туда четыре часа. Советская Власть отняла эту благословенную землю у Финляндии только восемь лет назад, поэтому она еще не успела пропитаться запахом скуки и нищеты русских деревень. Там были прекрасные чистые деревянные дома, в которых никто не жил, дороги, которые не превращались в болота после первого дождя, и люди, которые были разбросаны, словно звезды в небе.

Мы впервые в жизни покинули огромный город и сейчас стояли, не понимая – кто мы и как мы попали сюда. Было жарко, и я снял с себя рубашку, оставив только майку.

Вдруг моя бабушка вскрикнула и отпрыгнула в сторону. Большая серая змея медленно выползала прямо из-под наших чемоданов и рюкзаков. Она не была противная, ничуть нет, скорее прекрасная на самом деле, и я подбежал к ней и схватил ее в руки. Это было мое первое знакомство с дикой жизнью.

Змея выглядела мягкой, ленивой и доброй, но она оказалась твердой, быстрой и злой. Она развернулась, как стальная пружина, дважды ударила меня в левое плечо и упала в вереск, исчезая.

Четыре капли крови выступили на моем плече, моя бабушка вскрикнула снова, а моя двоюродная сестра заплакала. Моя бабушка схватила меня и стала сосать мое плечо.

Мне было одиннадцать, а моей двоюродной сестре, дочери Ольги и Олега, было восемь. Брат Олега, Георгий, играл в одном из ленинградских театров. Режиссер любил его и включил его в список деятелей искусства, которым Советская Власть разрешила арендовать бывшие финские дома, потому что деятели искусства искали для своего отдыха одиночество, простор и свободу. Некоторые из них имели автомобили, а другие – нет. По их просьбе Советская Власть организовала в этом месте минутную остановку поезда.

Следующий поезд ожидался завтра. Ближайший дом был наш – четыре километра от станции, в лесу. Не далее как утром мы, счастливые, собирались пройти этот путь с песнями и смехом, и сейчас нам оставалось только идти вперед.

Лесная дорога была широкая и чистая, желтая от сосновых иголок. Они падали и падали, наверное, в течение веков, и все вокруг выглядело так, словно мир остановился, ничего не происходило в нем, только проволочные заграждения со смешными табличками «Берегись – мины!» вырастали здесь и там по обеим сторонам этой желтой дороги. Вдобавок там было много муравьев. Они быстро бежали в разных направлениях, я смотрел на них, и моя голова закружилась. Я упал.

Я лежал на тропинке. Мое плечо было размером с мою голову, и мне казалось, что моя голова сейчас разлетится на части, потому что кто-то сильный бил в нее изнутри с каждым ударом моего сердца.

– Прости, – сказал я бабушке. – Я не могу встать.

– Ты должен встать, – ответила она. Она несла свою и мою поклажу. – Ты – сильный мальчик, ты должен встать и идти! – Она плакала. Она бросила поклажу и стала на колени, взвалив меня на спину. В этот момент два солдата с полными ведрами грибов появились на тропинке. Увидев нас, они удивились, потому что здесь никто не жил.

– Что случилось? – спросили они.

– Ребенок умирает. Змея укусила его! – сказала моя бабушка.

Они переглянулись.

– Одиннадцать километров, – сказал один из них.

– Заткнись, мудозвон! – сказал другой.

Они соорудили носилки из веток и нашей одежды. Я начал ложиться на эти носилки, но кто-то внутри моей головы ударил меня так сильно, что я дальше ничего не помнил.

Я пролежал две недели в выборгском госпитале. По всем законам медицины я должен был умереть, но я не умер и выписался из госпиталя, когда лето было в полном разгаре. Мы часто ходили в гости к этим двум солдатам, их маленькое подразделение – две палатки и дежурный автомобиль – размещалось в лесу, семь километров от нашего дома, эти солдаты вместе с другими что-то там строили. Они скучали, эти солдаты, поэтому они играли с нами, с Татьяной и мной, показывая нам, как нужно видеть и понимать дикую жизнь. Теперь мне казалось смешным, что я мог никогда не увидеть ни рака в ручье, ни лося, который однажды съел нашу кашу, ни зайца в осиннике.

Я не раз оставался на ночь в палатке с этими солдатами, и спал на низком сеновале вместе с ними, и однажды я проснулся в боли и ужасе – огромные рога закрывали луну надо мной, это какой-то черный бородатый козел наступил мне на лицо. Один из тех двух солдат подарил мне ремень с большой латунной бляхой, и когда однажды бешеная овчарка, роняя слюну, попыталась вырвать мне кишки, она сломала об эту бляху два своих клыка, и с визгом отскочила прочь на такое расстояние, что ее смогли пристрелить, не боясь попасть в меня.

Я подтягивался на турнике бок о бок с этими солдатами, стал сильнее и очень вырос за это лето – никто не верил, что мне только одиннадцать.

Моя бабушка тоже подружилась с этими двумя солдатами. Она отдала им наши продовольственные карточки и деньги, они отоваривали наши карточки в своей воинской части, за тридцать километров отсюда.

Однажды, когда мы, как обычно, пришли в гости к ним, их не было на месте. Их не было во второй и в третий раз. Я все время искал их, пока моя бабушка не сказала мне через неделю, что они убили двух девушек и направлены в свою воинскую часть для трибунала.

Я понимал, что они не просто убили этих девушек, а сначала делали вместе с ними что-то очень сладкое. Где-то я слышал, что девушки любят делать это не меньше, чем мальчики, поэтому я удивлялся, зачем это понадобилось этим двум солдатам – убивать девушек. Будь я одним из них, я бы не стал убивать девушку, а делал бы вместе с ней ЭТО снова и снова.

Конечно, ловля шпионов была любимым занятием Советской Власти. Планирование шло сразу за ловлей шпионов. Бесчисленные тысячи людей планировали – куда повернуть реки, и сколько зоосадов должно быть организовано, и когда вы должны сажать картошку. Они планировали сколько спичек должно быть сделано в Ленинграде для Сибири, и сколько требуется вагонов для доставки сырого леса из Сибири в Ленинград и готовых спичек из Ленинграда в Сибирь. Чем больше они планировали, тем хуже становилась жизнь.

Внезапно безопасные бритвы, горчичники, конфеты с ликером, носки, зубная паста, термометры, шнурки для ботинок исчезали вместе со всем планированием. Можете вы представить себе, что на одной шестой части суши, от Балтики до Аляски, из всех магазинов сразу могут исчезнуть шнурки от ботинок?