Валерий Хайрюзов - Болотное гнездо (сборник)

– А где ты сейчас?

– В партийной служу. В ТАСС бы уйти – вот там работа. По свету поколесить можно. Но лохматую руку надо, без нее бесполезно. Я ведь на заочный перевелся. А ты что думаешь делать?

– Работать, что же еще?

– Работа – не волк, сейчас надо мозгой маленько шевелить, – облизнув усы, заметил Гришка. – Давай, еще раз пробуй к нам в университет. У тебя сейчас преимущество – служба в Афганистане. Хочешь, с ректором поговорю?

– Прямо с ректором? – поднял брови Сергей. – Вот теперь верю – в газете.

– Тоже мне, нашел профессию, – поглядывая на дорогу, влез в разговор Петр. – Журналист. Сереге другую надо. Я ему советовал на штурмана. Три года в училище – и сразу четыре сотни. И техника порядочная, а для начала хорошо бы бортпроводником.

– Я гляжу, вы тут все за меня решили, – зевнул Сергей. – Как говорил мой друг Колька, пожуем – увидим.

Вдоль дороги на темно-серых, чем-то напоминающих верблюжьи одеяла, полях студенты убирали картошку, ссыпали ее в светлые, похожие на фисташки, мешки, которыми были утыканы склоны. Дальше на горизонте мягкими подушками желтел березовый лес.

Над дорогой, полями и перелесками, над дальними деревушками висело такое родное и знакомое, теплое осеннее небо.

– В позапрошлом году работали мы в колхозе, – поглядывая в окно, начал рассказывать Дохлый, – и тут узнаем, к нам девушек из мединститута поселили…

– Ты лучше расскажи, как наши релские, барабинские? – попросил Сергей. – Кто куда устроился?

– Сенька Лобан шоферит, Герка тоже крутит баранку на БАМе, – начал перечислять Дохлый, – Галька Глазкова замужем, уже успела родить двоих. Продавщица. Ну, в общем, кто где. Гошку Токмака с Барабы посадили: спер со склада две бензопилы. А вот Ахмета выпустили, недавно видел. Поливает вовсю. У меня, говорит, нет к водке иммунитета. Собрал вокруг себя малолеток. Погуляет немного и обратно сядет. Одна дорога. Жаль, конечно. Ну а поселок пропадает. Нам, можно сказать, повезло: в прошлом году, после наводнения, матери квартиру в Ново-Ленино дали. Прав был тогда Женька: Релка – дыра. Только мы этого не замечали, гордились даже.

Вынося приговор поселку, Гришка как бы приглашал согласиться с ним, но Сергей не поддержал.

В то время, когда топило поселок и Гришка развлекался с будущими врачами, он лазил по горам, сухим ртом хватал разряженный воздух и вспоминал Релку и Барабу, как самое лучшее и желанное на всей земле место. Пусть и дыра, но своя.

Как эта дорога не походила на те, по которым он ездил там. Сидишь спокойно, не сжимаешься, не ждешь выстрела из-за кустов. Там он думал только об одном: скорей бы все закончилось. Лишь бы уцелеть, лишь бы вернуться домой. Вспоминал и Ахмета. В том, что тот попал в колонию, была и его вина. Очень хотелось спросить про Аньку. Ради нее он затеял этот разговор, но, поколебавшись, остановил себя. Раз не вспоминает, значит, есть для этого причина. Можно будет спросить позже, когда останутся одни. Вообще, хорошо, что поехал, а то сидел бы один, как сыч, в доме. Он поглядывал на дорогу, на сидевшего рядом Гришку – нет, это не сон – они вновь вместе.

– А как там твой папа? Где он? – вспомнив Яшку-старателя, спросил Сергей.

– Какой папа? – поднял брови Гришка. – А, Яшка? На севере, в артели. Уже третий год нос не кажет. Вот честно тебе скажу: задавил бы гада! Мать хлещется, жилы вытягивает, а он в сторонке. Редкий раз пришлет денег и записку нацарапает. Мол, смотри там у меня, чуть что – голову оторву. У него, видите ли, до сих пор чувства. Свалился на нашу голову, папаша. Его при рождении надо удавить было. Эх, если бы не фотоаппарат, до сих пор бы с чурками упражнялся. Или бы в компанию к Ахмету попал.

Сергей молча смотрел на дорогу. После окончания школы они с Дохлым устроились на дровяной склад – и тому и другому позарез нужны были деньги. И скоро поняли: колуном и пилой много не заработаешь. Тогда-то Гришка и подался с Женькой в Бодайбо, а Сергей пошел работать в аэропорт, на грузовой склад. Посоветовал брат, сказал, оттуда можно перейти в отряд бортоператором. Но ничего из этой затеи не вышло, на бортоператора не взяли во возрасту, во всяком случае, так ему сказал командир отряда. Но зато повезло в другом: с первого захода поступил в университет, на исторический.

Если сказать, что Сергей был тогда счастлив, то, значит, ничего не сказать! Были бы живы отец с матерью, им не пришлось бы краснеть за своих детей. Первым удивил улицу Петька – стал летчиком, но и он не подкачал.

Теперь жизнь потекла по новому расписанию, и улица, выполнив свое предназначение, нехотя отдала его городу. Днем он ехал на лекции, а оттуда сразу в аэропорт на склад. Основная работа была под утро, когда нужно было загружать самолеты на север. Какое-то время Сергей, казалось, без особого труда тянул обе лямки, но однажды, отработав смену, уснул в автобусе. Кондуктор разбудила его на конечной остановке. Совершенно разбитый, поплелся он на лекции. Первой была история – любимый предмет. Вел занятия заведующий кафедрой Игорь Михайлович Сундуков, которого студенты, про себя, естественно, называли «сундуком». Сергею нравились его лекции. Сундуков сыпал цитатами, подтрунивал над великими покойниками, от своего лица вершил над ними суд. Но не забывал и свою паству, на семинарах обычно просил задавать самые каверзные вопросы, провоцировал на спор. Немного освоившись, студенты поняли: спорить с Сундуком – себе дороже. Спора как такового не было, разбив в пух и прах очередного инакомыслящего, Сундуков весело оглядывал аудиторию – ну, кто следующий! Желающих становилось все меньше и меньше.

– Нет, вы посмотрите: опять «Продовольственная программа». Сколько же еще ее можно решать? – развернув газету, воскликнул он. – Три процента населения Соединенных Штатов кормят страну и еще нам продают.

– Скажите, а нужна ли была коллективизация в том виде, в котором она происходила? – сдуру влез Сергей.

– А вы что, молодой человек, еще до сих пор сомневаетесь? – язвительно спросил Сундуков.

– Да вот в книгах пишут одно, а люди, живые свидетели то есть, говорят иное.

Сергей хорошо помнил слова соседа деда Федора, который считал, что все беды с продовольствием пошли с той поры, как начались колхозы. А бабка Марья тут же прибавляла порушенные церкви.

– Давайте разберемся, – глядя куда-то сквозь Сергея, начал не спеша Игорь Михайлович. – Давайте вспомним: основу государственности на славянские земли принесли варяги, а ту обрядовую, музыкальную и прочую в виде церквей и соборов, мы заимствовали у греков. Основы дисциплины и порядка пытались привить при помощи немцев. Что же остается той милой вашему сердцу крестьянской России? Лень, беспробудное пьянство, пресловутое авось, разбой. После всего этого – в церковь, замаливать грехи и каяться. Революция – это не только замена власти, но и возможность в короткий срок вырастить новых людей.