Анна Данилова - Ужин втроем. Мы так с тобой похожи…

***

Оформлением документов занимался, как и говорила Соня, Серж. За день до отъезда от отвез их в парикмахерскую, где Норе сделали короткую, стильную стрижку, а Соне химическую завивку, после которой она стала походить на белокурого нежного барашка.

– Почему ты делаешь завивку? Ведь это не модно, во-первых, а во-вторых, от этого портятся волосы. Не лучше ли было бы их отрастить? Ведь они у тебя густые, красивые…

Они возвращались из парикмахерского салона поздно вечером, в салоне машины гулял прохладный ветерок: собирался дождь.

– Видишь ли, – говорила Соня, запуская пальцы в свои пышные кудри и вертя головой, словно дурачась и, одновременно, с трудом скрывая свое волнение, – в таком вот буйно-кудрявом виде меня полюбил Нэш…

– Тот самый англичанин? – они сидели рядышком на заднем сидении «мерседеса», и Нора, разговаривая с Соней, смотрела на ее отражение в зеркальце заднего вида. – И где же вы с ним познакомились?

– На одной вечеринке здесь, в Москве… Он финансист, у него здесь какие-то дела, но в Москву он сам приезжает довольно редко, в основном наши ездят к нему в Лондон для заключения договоров… Если бы только видела его, Нора… Это такой красавчик!

– Вы встречались какое-то время?

– А тебе на что? – вдруг прохладным тоном окатила ее Соня.

– Извини, – смутилась Нора. Настроение было тут же испорчено. Мечты смазались, потускнели. И даже мысль о том, что рано утром они вылетят в Париж, почему-то не радовала…

***

Почти всю дорогу она проспала. Ей снились розовые слоны и голубые ослы. Чудесный детский сон, каких они видела сотни, а может, и тысячи, потому что за ночь ее могли посетить не один, а даже два, а то и три сна…

Соня же напротив – не спала. Она принимала активное участие в жизни самолета и его пассажиров, то есть разговаривала с соседкой, сидящей слева от нее, читала предложенные стюардессой журналы, постоянно подзывала ее к себе и просила то соку, то минеральной, то поесть… Несколько раз сходила в туалет, сказала дремлющей Норе, что она там даже успела сделать небольшую освежающую масочку на лице и даже снять тесный бюстгальтер… Словом, была неугомонна, суетлива, и совсем не походила на себя. И только под конец, когда уже самолет стал садиться на полосу, Нора поняла, что Соня перенесла этот полет с трудом, она, оказывается, больше всего на свете боится летать… Она просто старалась делать вид, что с ней все в порядке, в то время как сама испытывала муки ада, борясь с тошнотой и занимаясь поисками этой чудовищной дисгармонии…

– Ну и как нашла? – спросила Нора, и сразу же обругала себя, что снова задала вопрос.

– Нашла, – вздохнув, ответила позеленевшая от перегрузок Нора, – просто я боюсь смерти…

***

Парижское метро напомнило ей Москву

– Здесь тоже, как и у нас? Конечная остановка и есть название линии? – спрашивала Нора, едва поспевая за Соней, толкающей перед собой катящийся на колесиках кофр. Она не понимала, почему Соня, которая сорила деньгами налево и направо, оказавшись в Париже, решила поехать до отеля на метро.

– А тебя не удивило, что мы с тобой поехали не на такси? – усмехнулась Соня, не отвечая, как обычно, на ее вопрос.

– Удивляет… Действительно, почему? – она вдруг представила себе, что сейчас потеряет в толпе Соню и останется в незнакомом ей городе с пятью стами франками в кармане. Что будет с ней дальше?

– Да потому что я хотела показать тебе метро… К тому же, мы еще успеем накататься и в такси. Все, сворачиваем, нам сюда… Запоминай: станция «Лувр».

Когда выбрались из-под земли на свет божий, Соня, щурясь от яркого солнца, которое заливало широкую и оживленную улицу, по которой неслись машины и автобусы, сказала:

– Это рю де Риволи, а вон то здание, видишь, и есть отель «Святой Игнасий»… Здесь мы поживем с недельку, а там видно будет…

Прозрачные двери отеля гостеприимно распахнулись, пропуская русских туристок в холл. Соня повела Нору к регистрационному столу. Оказавшись в номере, Соня первый делом распахнула все окна. Ворвавшийся свежий ветер заиграл занавесями, зашевелил лепестки стоящих на столе цветов.

– Тебе, наверно, кажется, что это сон? – спросила она Нору, которая, наполовину высунувшись из окна, смотрела на улицу.

– Да, ты права, у меня есть такое ощущение… Но я надеюсь, что скоро привыкну, к тому, что я в Париже…

– Ты поди, прими душ, приведи себя в порядок, а я тем временем распоряжусь насчет хорошего завтрака… А потом мы с тобой погуляем, я покажу тебе Лувр, Триумфальную арку… Жалко, что мы не прихватили с собой Дашу, я без нее, как без рук, боюсь, что не смогу найти даже свою зубную щетку или дезодорант… Ну, что ты стоишь? Иди… – и Соня, усевшись в кресло, взяла на колени телефон…

Нора, стоя под душем, размышляла о последней фразе, сказанной Соней про Дашу. «Уж не думает ли она, что здесь, в поездке, Дашу ей заменю я? Что я буду ходить за ней по пятам и исполнять все ее желания? Что буду стелить ей постель, мыть посуду и гладить платья?..»

Посвежевшая, она вышла в длинном голубом махровом халате, который нашла в ванной, и с наслаждением вдохнула в себя свежий воздух…

– Сейчас принесут завтрак, а я мигом, – и она скрылась в ванной. Нора отыскав в недрах своего необъятного кофра фен, посушила волосы, уложила их, припудрила нос, подкрасила ресницы и, достав из рюкзачка блокнот и ручку, раскрыла его.

Из дневника Норы И.

«В Парижском метро я увидела много женщин, и поняла, что Соня была права, когда говорила, что в Европе одеваются очень скромно. Молодые девушки ходят в джинсах, шортах и простых прозрачных платьях, на ногах плоская удобная, хотя и изящная обувь… Очень много длинноволосых парней, и волосы у них, кстати, чистые… Лица у большинства людей спокойные, кажется, что стоит к ним подойти и спросить что-нибудь на русском, как тебе сразу же ответят, и ты все поймешь… Соня меня немного раздражает. Я чувствую, что она хочет обратиться ко мне, как к служанке, но что-то ее все-таки сдерживает. Вот бы узнать, что именно?»

Юноша, вкативший в номер столик на колесах, пробормотав что-то, исчез.

– Вот черт, я забыла ему дать чаевые… Ну ничего, дам, когда он вернется… Итак, что здесь у нас? Ты извини, но я выбирала на свой вкус. Ничего особенного, еда самая обычная…

Нора подсела к столу и увидела корзинку с круасанами, чашки с кофейником, вазочки с джемом, масло, холодную курицу.

– Я передумала идти гулять. Сейчас мы поработаем немного, потому что эта Анжелика не идет у меня из головы… Это хорошо, что ты ни о чем меня не спрашиваешь, ты молодец, держишься, потому что я бы на твоем месте давно бы уже удушила меня за такое свинское обращение к тебе…

Из романа Сони Л.

«Что касается компромата, то здесь мы были виноваты обе: и я, и Л. Просто после того, как наша обожаемая Марина Васильевна ушла в декрет, для нас настала собачья жизнь. В интернате работают одни садисты, вернее, садистки. Им, этим воспитательницам, всегда доставляло удовольствие унизить воспитанницу. К ребятам еще они относились более-менее уважительно и некоторым даже симпатизировали, а мы их раздражали своей молодостью, нежной кожей, здоровыми зубами и волосами…