Алексей Смирнов - Русская горка. 2014—2016

С третий стороны, это самый центр.

Я словно перенесся в зловещий уездный город, на самую раскаленную его площадь, где не хватало только сонной лошадки. Вокруг стояли двухэтажные кирпичные казематы, которых не трогали с царских времен. Не знаю, что там было раньше – тюрьмы, склады, конюшни, сумасшедшие дома или штрафные роты. Они были пронумерованы в произвольном порядке. Якобы офисы. Семнадцать корпусов. Шаверма простирала над ними ароматические крыла. Это был истлевший караван-сарай в шаге от туристической цивилизации, помесь кишлака с павловским плацем.

Мне, наверно, не удастся передать впечатление. Это место создано для любого зла.

Я шел через пекло в пункт доставки за книжкой. Она называлась «Откровения людоеда».

Юбилей ознаменовался мистическим подношением. Объяснений у меня нет.

Выйдя на кухню, я заметил что-то пыльное у холодильника. С утра там было пусто.

При рассмотрении оно оказалось деревянным парусником с магнитом, на холодильник. У меня такого не было отродясь. Я не помню его. У меня вообще магнитов мало.

Мне понятно, что его мог выудить кот из зазора между холодильником и стеной. Правда, я шарил там пару месяцев назад, было пусто. Парусник такой пыльный, что лежал где-то очень давно. Вдобавок, я бы услышал, как его гоняют.

В общем, этого парусника у меня в жизни не было. А даже если был, он точно не скрывался в щели. Откуда он взялся – непостижимо. Намек непонятный, но спасибо.

Побывал на чудо-весах.

Напрасно я думал, что отметил полтинник – весы уверены, что мне пятьдесят семь.

При помощи сложных датчиков они мгновенно определили состав меня. Мне даже стало не по себе. Я все ждал, что они назовут фамилию, приведут цитату и выпишут срок.

Одно утешение: мышечная масса безупречна.

– Как это? – спросил я. – Весь день сижу.

– Бывает, – сказали мне. – Занимались в молодости спортом, осталось на всю жизнь.

– Да ну сейчас. Я в молодости водку пил.

– Значит, скажите спасибо родителям.

Не родителям, а прадеду Захару, который наградил династию алкогольной мутацией.

Во дворе охота на педофилку.

– Стерва! Старая, поганая блядь! Я все видела! Все вы такие! Подросток вот так наклонился, а ты ему рукой туда! Думаешь, все плохие, а ты чистая? Сука! Я тебе покажу!

Дама за шестьдесят, в ситцевом платье, против толстой фифы в белых брюках, лет пятидесяти.

Матерное слово имеет заклинательную силу само по себе. Даже в отрыве.

Послали меня в аптеку. Жара, времени нет. Пришел, но чуть опоздал: прямо передо мной чинно взошла по лесенке дама с насморком.

И разыгралось обычное представление. «Мне бы каких-нибудь витаминок и антигриппинок, зеленьких таких, я видела где-то». В ответ ей высыпали весь современный арсенал якобы полезных медикаментов. Начались сортировка, оценка, выбор, сомнения и разубеждения.

– Блядь, – прошелестел я.

Да просто вырвалось, еле слышно, безадресно, в сторонке. Но сверхъестественно ускорило процесс, и даже насморк вроде прошел, то есть еще и адекватное лечение.

Родители идут ноздря в ноздрю. Теперь инфаркт у маменьки.

Надеюсь, что обойдется. Делюсь эпизодом эпической жути.

Батя позвонил с новостью в семь утра, и я помчался. Голоснул первую тачку. За рулем согнулся дерганый человек. Он был похож на волка, не раз ужаленного гадюкой. Из переполненной пепельницы торчал триколор с гербом.

– Кто бы мне пепельницу выбросил! – осклабился он.

Я молча кивнул, но тут зазвонил телефон, я заговорил, и волк оказался в курсе дела.

– Вот я вам скажу, – начал он. – У меня отцу семь лет назад сказали: аритмия! Приговор! В любой момент. Думаете, я поверил? Как бы не так…

– Я из медиков, – буркнул я. – И этот приговор…

– Вот вы меня разозлили! – взвился он. – Я ведь хотел от души поделиться, а вы влезли, и я уже не хочу продолжать! Медики, блядь, мелкие уроды все, до последнего! Зачем вы перебиваете? Аритмия, говорю, плюс рак предстательной железы четвертой стадии! Опа? Извините! Руками развели! А я, как проклятый, таскал его по церквам, кредиты его выплачивал, крутил так и сяк, наркоманом прикидывался, алкашом! Таблетки выпрашивал! А он теперь мне что? Ой-ой-ой! – заблажил волк, передразнивая родителя. – Глаза круглые! Когда это ты, говорит, мне помогал? Я для него всё, а он меня на дурку и упек? Понимаете? Я в дурке из-за него валялся… Никто не знает, кому жить, а кому помирать! Он мне: когда это ты мне деньги давал? И на дурку меня. Вот как бывает!..

Он распалялся, а я начинал думать, что хорошо бы мне доехать живым. Никто же не знает, кому и что. Он был прав.

Раннее утро, пустынная улица. Еще свежо. Я иду.

– Молодой человек!

Вот все-таки странно. Если какая молодость и сохранилась, то на макушке.

Молодая пара. Не пьяные, но зато похмелившиеся. Идут. Дегенераты волею тяжелой судьбы, но не своей, а родительской.

– Вот мою жену укусила собака! Правильно ведь, что надо в травму?

Спутница демонстрирует окровавленную ладонь.

– Обязательно.

Супруг:

– Вот! Собака-то домашняя. Но мало ли, что она жрет!

– Сходите, сходите. Да побыстрее.

Отрываюсь, ухожу вперед. Сзади, он же:

– Я и говорю, что не надо!

Побывал я нынче на кладбище. Я там редкий гость, но пришлось принимать памятник пращурам.

Искренне говорю: славное место даже в такое пекло. Вернее, именно нынче оно и славное. Тишина. Стрекозы. Сень, купы и темные аллеи. Живых мало, да и те заняты созидательной деятельностью. Так бы и прилечь в тени!

А ведь могли бы и там поставить колесо обозрения, продавать пиццу.

Вышел я с непривычной стороны и даже не понял, в каких ебенях оказался. На миг я подумал, что все-таки прилег и заснул навсегда, а теперь естественным образом созерцаю ад.

Бетонные пустоши, неизвестные магистрали. Придорожное кафе. Лютое солнце.

Два необъятных кавказца громко кушают за столиком шаверму с бумажных блюдечек. И ею пахнет. И ими. И пыльная смерть шелестит над автобусной остановкой в полукилометре.

У меня есть гантели.

Они похожи на золотые часы Бутча из кино. Давным-давно они принадлежали моему родному родителю, который был очень строгий и дисциплинированный человек. Он размахивал ими, как мельница, и силком приучал меня. Я ненавидел эти гантели, боялся их и уважал, ибо с малых лет не расположен вообще ни к каким физическим усилиям помимо репродуктивных.

К несчастью, гантели не прибавили бате здоровья. Он безвременно скончался от недуга, при котором гантели бесполезны.