Алексей Смирнов - Русская горка. 2014—2016

Специалист явился.

– Понюхай, – возбужденно зашептала дочура. – Подыши! Я его знаю! Он уже приходил к нам однажды, когда Аня гостила, мы заперлись в комнате и мокрыми тряпками заткнулись!

Я послушно принюхался. Ничего особенного. Даже без питьевой ноты. Ну, заработался пролетарий, ушатался, немножко забыл сменить белье и носки.

Специалист вышел в кухню и сел на стул. Тот был зачехлен в белое. Наследница оцепенела позади, зажала ладонью рот и в ужасе вытаращила на меня глаза. Специалист начал заполнять бланк.

Тут разразилась гроза. Ливень образовал косой заслон.

– Ну и погодка, – не выдержал мастер, покосившись на окно.

Я перешел в режим человеколюбия и задумался, не предложить ли ему переждать дождик и попить кофейку. Потом перевел взгляд на дочуру.

– Собаку из дома не выгонишь, – согласился я. – Ну, спасибо! До свидания!

Специалист ушел. Он, разумеется, ничего не починил, потому что такой детали у него не было и быть не могло. Наследница бросилась сдирать чехол, совать его в стиральную машину и протирать стол, а также все, к чему прикоснулся пришелец.

Впрочем, ее причуды не абсолютны, и это успокаивает. Отчасти игра. Они избирательны. На пороге я заметил какой-то чудовищный грязный клок, весь обсосанный, мокрый, вроде бы даже в непонятной луже.

– А это что?

– А это мишка. Котика жена.

Сегодня точно не мой день.

Пошел чинить видеокамеру. Едва добрел до угла, как из подвала с готовностью высунулись длинные доски с гвоздями, и я чуть не переломал ноги. Доски выдвинулись еще и дальше.

Я присел на корточки и смутно различил в подвальном сумраке Шоггота.

– Ну что, блядь? – спросил я приветливо.

– Гуль-бурлы, гуль-гуль-оглы, – заворковал Шоггот.

Я продолжил путь, вспоминая Монтрезора и размышляя о гранатах.

Камеру сдавать не стал, потому что оказалось дешевле взять новую. На обратном пути я решил не полениться и адекватным пихом переправить доски обратно в подвал, но опоздал. Шоггот уже скалился золотом и махал метлой.

Ну ладно «Валио», пусть его запретили. Но что случилось с гатчинского розлива «Свежим Молоком», которое надоено из духовного вымечка сознательной отечественной коровушки? От которой до меня часа полтора езды?

Первый пакет был горек, словно полынь. Выдержан под одноименной звездой до полного апокалипсиса. Во второй, мне кажется, нассал ишак. Я описываю по наитию, потому что еще слабый специалист. Помню, как сельская труженица нахваливала клубнику: свежим говнецом поливали! Великий почин, радостная заря.

И где я только подцепил такую глупость, что приду на Почту России и отправлю письмо в Москву? С тем же успехом я мог отправить его из парикмахерской. Их, между прочим, уже развелось пять штук в радиусе двухсот метров. Население обрастает шерстью.

Народ ощерился на зажравшихся креаклов – ишь, как заголосили без пармезана! Вот оно, нутряное говнище!

Испытал дурное желание отозваться. Дело же не в пармезане. Да пропади он пропадом, я вообще сыр не ем и лично да, вполне обойдусь картошкой. Но дело в самом подходе. Почему, воюя с недружественным миром, нужно изъять товар своего народного потребления, пусть даже не самый ходовой? Хотите наказать закулису – не продавайте, падлы, ей матрешек! Ей, а не нам! Пусть взвоет от ужаса и пустоты бытия.

С разгона затормозил на пороге магазина при виде плаката: ПЕЙ! НЕ БЕСИ ПРИРОДУ! После первого порыва подчиниться увидел, что это приказывает зайчик от имени напитков из черноголовки.

Чары, дистанционно наведенные на скамейку, истощились. Восемь утра, победные возгласы под окном. Выглянул – два молодых человека. Одеты чистенько. У одного сумка через плечо, явно куда-то еще пойдет. Чокаются водярой в больших пивных стаканах. Пластиковых. Затем не выдерживают, вскакивают со скамеек и обнимаются.

– За то, что ты человек!

– Нет! Потому что в этом и заключается человечность! Ты понял, да?

– Вот так, блядь!

Не стукануть ли мне на подвальчик, где средоточие круглосуточного зла? Оно даже в ассортименте не фигурирует, но существует под кассой и чуть не прикончило меня самого месяц назад.

Газон на проспекте обтянут лентами, как место преступления. Болтаются на ветру большие, но рукописные плакаты:

НЕ ХОДИ ПО ГАЗОНУ – КОЗЛЕНОЧКОМ СТАНЕШЬ! 2015 – ГОД КОЗЛА

НЕ БРОСАЙ ОКУРКИ – КОЗЛЫ ЗАБОЛЕЮТ РАКОМ

Телевизор не зомбирует. Зомбирование подразумевает замещение. А он ничего не замещает, а просто наполняет.

Хотите, расскажу вам, как смотрела телевизор наша соседка Марья Васильевна?

Жили мы в коммуналке. Стояли 80-е.

Однажды вечером из комнаты Марьи Васильевны донесся незатейливый, но яростный мат.

– Еб твою мать! – летело оттуда в сердцах.

Мы осторожно заглянули, решив, что она разговаривает с дочкой. Но нет. Она сидела одна и смотрела телевизор. Шел «Вечный Зов». Антона Савельева вели на расстрел.

Марья Васильевна вышла красная.

– Что ж это делается, – приговаривала она. – И наших никого нет!

Марья Васильевна расстроилась снова, когда погиб профессор Плейшнер. Через пару дней в какой-то передаче выступил Евстигнеев, и она пришла в полное недоумение.

– Он же разбившись!

Будучи доставлен в новое жилье, маленький рыжий котик выписал пиздюлей старому, совершенно мирному, который только полюбопытствовал. Затем котик забился под диван, откуда басом рычит на всех и выходить совершенно не собирается.

Ну, помоги ему Христос. Я вез его на такси. И словоохотливый таксист рассказал интересную историю про псковскую деревню конца девяностых годов.

Не знаю, каким туда боком затесался этот таксист, но там его хорошо знали. И вот однажды пришли к нему ходоки с нешуточным горем. Их односельчанин тяжело заболел. Нашли у него рак. Нужна не то химия, не то операция. А на них, в свою очередь, не хватает тысячи долларов. Такие были расценки в те времена.

– Дай тысячу! – взмолились ходоки. – А мы тебе баню построим! В три дня!

Ну что ж. Таксист согласился. Отдал им тысячу долларов. И действительно: не успел он оглянуться, как баня уже стояла.

Недолго музыка играла.

Через полгода к нему пришел тот самый хворый мужик и заявил, что диагноз не подтвердился. Операция не нужна! Поэтому он планирует забрать баню себе… Что касается долларов, то это дело прошлое, они уже давно и волшебно рассосались.

Таксист осатанел, вышел с топором и предложил радикальное иссечение: