У. В. - Кто такая Лора Ли. И другие рассказы

Наконец, начальник почты открыл рот.

Вопреки предложенному покойным судьёй сценарию, он предложил бежать прочь из города.

Остальные молча кивнули.

***

Первым прервал молчание врач:

– Как… как мы скроемся? – заикаясь, спросил он.

– Один из моих поездов готов к отправлению, – помедлив, прошептал в ответ начальник железных дорог. – Служащие не появятся до утра. Нас никто не увидит.

– Но кто будет управлять поездом? – спросил врач.

– Нам придётся делать это самим, – ответил начальник почты, не дожидаясь, когда начальник железных дорог снова соберётся с духом, чтобы заговорить, – чтобы не привлекать свидетелей. Давайте распределим работу.

– Я буду машинистом, – произнёс начальник железных дорог. – Я единственный из вас имею представление о том, как вообще управлять поездом.

Все согласно закивали.

– Господа начальник почты, врач, милая юная леди, вам придётся исполнять роли кочегаров.

Все снова кивнули. Затем медленно поднялись, покинули дом и направились к станции.

Там действительно ждал поезд, на котором они и покинули город. Они не включали прожектор, боясь, что их заметят местные жители.

Работа кочегаров была чрезвычайно утомительной, и вскоре дочь врача окончательно лишилась сил. На полном ходу поезда её отбросило к открытой двери истопного вагона. Она схватилась за дверь, но сил втянуть себя обратно уже не было, и врач, увидев это желая спасти жизнь любимой дочери, бросился за ней. Держась одной рукой за поручень, он силился дотянуться до протянутой руки дочери, но тщетно. Наконец, на мгновенье отпустив поручень, он рванулся вперёд, схватил дочь за руку, и в этот момент поезд дёрнулся.

Врач вместе с дочерью на полном ходу выпал из поезда.

Потрясённый, начальник почты бросился в кабину машиниста, не желая оставаться наедине с этим кошмаром. Судья убит, врач и его дочь погибли, всё это так ужасно… всё это так… всё это так … – он замедлил бег – всё это так похоже на сценарий судьи… Начальник почты на мгновенье замер и нащупал в кармане нож, который он всегда носил с собой, и продолжил движение – теперь уже шагом.

Спокойно, не торопясь начальник почты достиг головного вагона поезда, где сидел машинист – начальник железных дорог. Начальник почты подошёл к нему сзади и перерезал горло.

***

Рассветало. Поезд замедлил ход. Впереди виднелся небольшой городок, до которого начальник почты вскоре добрался и в котором с лёгкостью нашёл работу. Жизнь городка была размеренной и бедной на происшествия, и единственным развлечением для нового начальника почты стали еженедельные чаепития и игра в покер в компании четверых друзей.

Поэтому никто из них не удивился, когда одним из воскресных вечеров за чаем начальник почты предложил развлечься.

Софии позвонили только на третий день после того, как её сестра Руфь не вышла на работу. На самом деле, даже тогда никто особенно не удивился, просто попросили передать Руфи, какую сумму вычтут из зарплаты за отгулы. София сказала, что сестры нет дома уже третий день, так что ничего ей передать она не может. Тогда звонивший сказал, что если Руфь не появится и на следующий день, её уволят.

Говорить «день» было неправильно: Руфь работала по ночам официанткой в баре «Дикий койот». Говорить «официанткой» было бы тоже не совсем правильно, она была скорее танцовщицей, и притом отличной, но даже из таких, как она, туда выстраивалась очередь, так что менеджера этого заведения можно было понять. Софию, впрочем, график работы сестры устраивал: Руфь спала до вечера, а потом уходила на работу и не возвращалась до утра. София уходила в Академию утром и не возвращалась до вечера. Сёстры почти не встречались.

Подумав, не заявить ли её исчезновение в полицию, София допила мятный чай и вышла из дома. В конце концов, Руфь часто не ночевала дома, и её отсутствие всего третий день подряд не было поводом для беспокойства. А где, собственно, пропадает Руфь, было не так важно.

Руфь не появилась ни на наступивших выходных, ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду, а в четверг София умерла.

***

Во время обычного занятия по рисованию с натуры София просто упала замертво. Даже если бы «скорая» дежурила прямо за дверью, сделать ничего было бы нельзя. А уж когда врачи вошли в зал спустя почти час, констатировать смерть могла любая студентка Академии художеств.

Тело погрузили на носилки.

Есть ли у погибшей родственники, которым нужно сообщить о гибели девушки? Родители погибли, но, кажется, была сестра. Знает ли кто-то её номер телефона? Ну, разумеется, нет. Хотя бы имя?

– Руфь, – сказала Нелли, одна из студенток. – У неё есть сестра Руфь. Они близнецы.

Среди «избранных» номеров в записной книжке мобильного телефона Софии Руфь была первой и предпоследней. Второй номер принадлежал кому-то с именем Филипп. Пока санитары уносили тело, один из врачей набрал номер, записанный как Руфь. Ответа не было.

– А где может быть эта Руфь? – спросил он, обращаясь к Нелли.

– Днём она обычно дома, спит. Хотя, кажется, последние несколько дней не ночевала дома.

Врач безуспешно попытался дозвониться до Руфи ещё несколько раз и, наконец, набрал второй «избранный» номер. На этот раз ответили сразу. Да, он знаком с Софией, нет, не очень близко, но некоторое время назад он встречался с её сестрой, Руфью. Как умерла? А где Руфь? Да, конечно, он приедет на опознание.

Врач продиктовал адрес морга, оставил мобильный телефон Софии в аудитории и ушёл.

***

Филипп расстался с Руфью всего месяц назад. Рано утром она встала с постели, наскоро выпила кофе и ушла домой, а пока она обувалась, Филипп сказал, чтобы она больше не приходила. Это не было спонтанным решением; её уход ранним утром тоже был не первым. Хотя Руфь работала по ночам, она уходила каждое утро, когда оставалась у него на ночь, и никогда не приглашала его к себе, разве что ненадолго днём, когда София была в Академии. Она объясняла это тем, что у неё настолько разные графики с сестрой, что они только и видятся по утрам, когда Руфь уже вернулась, а София ещё не ушла. Тогда он предложил остаться на ночь у неё, но Руфь и это отвергла: София очень плохо спит, её может разбудить любой шорох. Поверить в это было нетрудно. Первые двадцать лет София вообще не спала. У этой болезни даже было название, которого Филипп не помнил, но вот чего забыть было невозможно, что жить Софии врачи обещали не больше, чем пятнадцать лет. София протянула до двадцати, наслаждаясь каждой минутой своей непрерываемой на сон жизни, когда после смерти родителей не иначе как на нервной почве случилось чудесное выздоровление: София стала спать. Сама её болезнь была огромной редкостью, выздоровление же и вовсе было зарегистрировано впервые. Однако от любых обследований София отказалась, и вообще она, наверно, предпочла бы умереть от своей бессонницы, чем пережить такое. Не успев похоронить родителей, она чудом успела оттащить сестру с железнодорожных путей, где та лёжа ожидала поезда в лучших традициях русской классики. Руфь билась в истерике и только повторяла, что всё равно убьёт себя. София не отходила от неё ни на шаг, хотя каждый видел, что её и саму тянет в петлю.