Сергей Мищук - Рождение Надежды

– Всё наладится. Всё будет хорошо.

Людмила подняла голову, ничего не ответила, вынужденно улыбнулась и пошла к своему рабочему месту. Там, стараясь не слышать перешёптываний за спиной, Людмила уставилась в бумаги и до самого вечера не прекращала работу, делая расчёты и записывая их в книгу.

– А вот и мама, – сказала Ангелина Власьевна маленькой Ольге, которая спала в своей кроватке. – Только чего она стучит? Ключи забыла, что ли?

Ангелина Власьевна открыла двери, за которыми стоял мужчина с листом и ручкой.

– Здравствуйте. Я из жилищно-эксплуатационной конторы. Вы задолжали плату за услуги за три месяца. Если вы не оплатите, то мы будем вынуждены отключить вам газ, – быстро проговорил мужчина и уставился на Ангелину Власьевну.

– Да что вы говорите, – сказала она. – Неужели за три месяца?

– Да, за три месяца, – подтвердил мужчина.

– Это Людмила не оплатила. Я передам ей. Ступайте. Она оплатит долг. На… на следующей неделе, – сказала Ангелина Власьевна. – Оплатит. Нельзя же не платить. Я передам. Она просто забыла, – заверила Ангелина Власьевна и закрыла дверь, отпустив мужчину. Зайдя в комнату к маленькой Ольге, она села и покачала головой. «Три месяца. Ну, это уже никуда не годится. Как же можно?» – подумала Ангелина Власьевна.

Ольга проснулась и заплакала.

– Маленькая моя, не плачь. Мама скоро придёт, – говорила Ангелина Власьевна, но девочка не успокаивалась. – Да чего же ты плачешь? – несколько рассерженно кинула бабушка Ольге, отчего девочка заплакала ещё громче.

Среди криков Ольги, которая лежала в кровати, послышался скрип открывающихся дверей. В квартиру зашла Людмила и сразу же кинулась к плачущей дочери:

– Мама, почему ты не берёшь Ольгу на руки? – сказала Людмила, взяв дочь и начав её успокаивать. Ольга понемногу начала утихать.

– Я… – пристыженно начала Ангелина Власьевна, но не закончила и ушла из комнаты.

Успокоив Ольгу, Людмила пошла на кухню, где за столом уже сидела её мать. Насыпав немного гречки в воду, Людмила поставила её на конфорку и села за стол, на котором лежали раскрытые газеты и почти законченное вязание. Посмотрев на всё это, она отвернулась и тяжело вздохнула. Стараясь не смотреть на Ангелину Власьевну, она устремила взгляд на тусклый огонь конфорки.

– Людмила, – раздражённо сказала Ангелина Власьевна, – сегодня приходили с жилищно-эксплуатационной конторы. У нас не оплачено за три месяца. Ты что себе думаешь? Я сказала, что ты оплатишь на следующей неделе.

– Что ты сказала? – спросила Людмила, ничуть не пошевельнувшись. В её глазах смешались страх и ненависть.

– Нельзя оттягивать. Нужно заплатить на следующей… – начала Ангелина Власьевна с воспитательной интонацией, но её спокойно перебила Людмила:

– Мама, я же просила тебя, чтобы ты ничего никому не отвечала. Я сама знаю о том, сколько мы должны. Пожалуйста, в следующий раз говори, что ничего не знаешь. Пожалуйста, – Людмила говорила всё обрывистей и тише, – говори, чтобы приходили вечером, когда я дома. Пожалуйста… – Людмила остановилась, крепко закрыла глаза и спокойно выдохнула. – Хорошо?

– Хорошо, Людмила. Но я не понимаю, почему ты на меня сердишься? Я не понимаю, – кинула Ангелина Власьевна и отвернулась от дочери.

– Не понимаешь? – удивлённо спросила Людмила, быстро повертев головой в разные стороны. Она внимательно посмотрела на мать, но, не сумев ничего сказать, подошла к закипающей гречке и начала её перемешивать.

– И ещё, Людмила, – продолжила Ангелина Власьевна. – Ты утром выбросила много гречки в раковину. Я собрала её и бросила обратно. Ты совершенно не экономная.

Услышав эти слова, Людмила прекратила перемешивать и сильно ударила ложкой по кастрюле, отчего с ложки гречка упала на костюм Людмилы.

– Людмила, что ты творишь?! – громко и сердито сказала Ангелина Власьевна.

Но Людмила её как будто не слышала. Посмотрев на испачканный костюм, она только теперь вспомнила, что не переоделась. «Нужно стирать. Нет. Нет времени. Солью протру», – подумала Людмила и продолжила перемешивать гречку. Только теперь приняв во внимание крик матери, она спокойно сказала, сдерживая дрожь:

– Это я случайно, мама. Не беспокойся.

Вечером, покормив Ольгу и уложив её спать, Людмила села на свой диван. На соседней кровати уже крепким сном спала Ангелина Власьевна, громко сопя. «На следующей неделе нужно оплатить. Невозможно. Где же взять деньги?» – думала Людмила, переводя взгляд со спящей матери на деревянную кроватку Ольги.

Людмила тихо разделась и легла на жутко скрипящую кровать. Найдя телом положение, в котором можно было расслабиться, не думая о скрипе, она устремила взгляд на потолок. Окно было закрыто шторой, но под домом находился горящий фонарь, поэтому в комнате никогда не было кромешной тьмы. На потолке двигалась тень от дерева, находящегося возле окна. Время от времени, по потолку проходил свет от проезжающей машины. Иногда на улице ходили люди и громко разговаривали, мешая спать. Но Людмила не закрывала окно, так как Ольге для сна нужен был свежий воздух.

Людмила не могла сомкнуть глаз. Мысли о долге не покидали её. Она надеялась на августовскую зарплату, с которой должна была отдать долги за коммунальные услуги. К тому же, в доме уже заканчивались продукты.

Мысли непрерывно вертелись в голове у Людмилы. Вздохнув, она встала с кровати и пошла на кухню. Достав из своего старого портфеля записную книжку, она села за стол и посмотрела на запись, где, возле цифр, было большими буквами написано и несколько раз подчёркнуто: «Август». Ниже, меньшими буквами писалось: «Долг за май, июнь, июль». Ещё ниже была перечёркнутая запись: «Отложить с запасом для оплаты за август». Сбоку от этого было написано: «Кроме долга: крупы, овощи, платье Ольге». Посмотрев на все эти записи, Людмила достала карандаш и перечеркнула всю страницу. Немного помолчав, она начала писать с нового листа: «Сентябрь. Долг за май, июнь, июль, август. Попытаться отложить за услуги за сентябрь. Кроме долга: крупы, овощи». Холодно посмотрев на записную книжку, она положила её обратно в портфель и оперла голову на руки.

Посидев так ещё несколько минут, Людмила, с мрачным взглядом, выключила свет и ушла в комнату. Медленно ступая по прогибающему полу, она дошла до своей кровати и случайно ступила на скрипящую доску. Сжав кулаки, Людмила с надеждой посмотрела на кровать Ольги и, убедившись, что она спит, легла на скрипящую кровать.

– Людмила, не скрипи, – послышался угрюмый голос Ангелины Власьевны.

– Хорошо, мама, – шёпотом сказала Людмила и легла в удобное положение.

Людмила и дальше не могла сомкнуть глаз. «Завтра рано утром на работу. Нужно заставить себя спать», – подумала Людмила и сомкнула глаза. Но, чем больше она пыталась заставить себя уснуть, тем больше раздражалась. Людмиле стало неудобно, отчего она повернулась на бок, претерпев неминуемый скрип. Хоть окно было открыто, и ночная августовская прохлада пробиралась в комнату, Людмиле было ужасно жарко. Она сняла с себя одеяло и обратно перевернулась на спину. Людмила почувствовала, что её рука лежит в неудобном положении. Положив руку себе на живот, она закрыла глаза и услышала тиканье часов Ангелины Власьевны, которые зачастую и не замечала. «А они всё ходят и ходят», – подумала Людмила и почувствовала, что чем больше она сосредотачивает внимание на часах, тем громче ей кажется их тиканье. «Заставить себя уснуть», – вновь подумала Людмила и начала следить за своим дыханием. «Начну считать вдохи и усну», – решила она и начала считать, всё больше успокаивая и замедляя дыхание. «Один, два, три, четыре, пять…» – считала Людмила, чувствуя, как её тело начало расслабляться и готовиться ко сну. «Двенадцать, тринадцать, четырнадцать», – считала Людмила и поняла, что изображения чисел возникают перед ней, как на листе в книге отчётов. В некоторые моменты Людмила сбивалась со счёта, и ей показалось, что она засыпает. «Двадцать восемь… Тридцать. Опять сбилась. Это хорошо. Я засыпаю. Неважно, какое число. Главное считать. Продолжу, например, с тридцати пяти. Тридцать шесть». Людмила почувствовала, что не знает, в каком положении находятся её руки. «Не могу пошевелить пальцами. Рук, как будто, нет. Мозг отключается. Скоро усну. Сорок два. Сорок три. Вот уже и ног не чувствую… Сорок три. Завтра на работу идти. Опять все смотреть будут. Сорок четыре. И Николай Дмитриевич жалеть начнёт. Может быть, поможет со своего кармана? Хотя, лучше не надеяться на это. И зачем мама сказала, что я заплачу на следующей неделе? Я же всегда сама договаривалась», – подумала Людмила и осознала, что не считает. «Опять всё сначала? Ладно. Один, два», – считала она, но уже не так умиротворённо и спокойно. Вздохнув, Людмила решила проверить, помог ли счёт вздохов. Она медленно открыла глаза и почувствовала, что они тяжёлые. «Значит засыпаю. Хорошо. Не нужно ни о чём думать, и я скоро усну». Людмила не могла успокоиться: «А может я, всё-таки, не засыпаю?» При этой мысли она открыла глаза немного увереннее и поняла, что совершенно не чувствует сна. Глаза открыты и не тяжелы. Руки она уже хорошо чувствует и может пошевелить пальцами. «Подушка такая горячая», – подумалось Людмиле, и она перевернула её холодной, приятной стороной, которая, впрочем, через несколько минут, тоже стала горячей. Людмила оказалась в той же ситуации, с которой и начала. «И я снова не хочу спать. Да что ж это такое? А времени-то, сколько сейчас?» – подумала она и начала присматриваться на тикающие часы. «Полтретьего ночи. Кошмар. Когда же я высплюсь?» – эта мысль мучила Людмилу каждую ночь. И на каждое утро, едва просыпаясь, она надеялась, что вечером сможет быстро уснуть. Но бессонница мучила её уже несколько лет. И каждая ночь была её проклятьем. Продолжительное чувство нахождения между явью и сном истязало Людмилу, отчего ночью она часто плакала, закрывая лицо рукой, чтобы не разбудить любимую Ольгу. Часы тикали, неустанно и неумолимо перематывая время вперёд…