Гений Карпов - Геологические были. Записки геолога

Набралось нас человек восемь, в том числе Вера Гудвиль и Володя Пильников. Все погрузились в кузов полуторки, старший геолог сел в кабину, и мы тихо, без слёз и проводов, выбыли из села. Речку Кизир проехали по перекату. Далее просёлочная дорога углубилась в тайгу. Но буквально через десяток километров на пути возник ручей с крутыми высокими берегами. Речушка уже разлилась и вода переливалась через мост.

Старший геолог повёл себя на наш взгляд странно. Выйдя из кабины, он разулся и отправился изучать состояние моста. Вода была ему выше щиколоток.

– Вылезайте! Дальше пойдём пешком! – Сказал Александр Дмитриевич через минуту и отправился на другой берег. Там присел на валёжину, обулся и пошёл, не оглядываясь.

– Вот это прокатились! Вот это начали геологическую жизнь! Прямо с корабля в ледяную воду! – Зароптали себе под нос новоиспечённые геологи.

Естественно, другого выбора у нас не было. Быстро разулись, перебежали мост и, надев сухую обувь, пошли догонять настоящего геолога. До таёжного поселка нижняя Тридцатка (Нижне-Казырское) оставалось чуть меньше тридцати километров. А там ещё по берегу реки – восемь. Вот на этих последних километрах начинающие геологи и увидели сибирскую тайгу в полной её красе.

Три парня оторвались от основной группы, которая ушла вперёд в темпе пожилого геолога Александра Дмитриевича, слушая его рассказы о геологической службе довоенных лет. Дорога пошла вдоль крутого берега Казыра. Слева появились картофельные поля, маленькие, в три-четыре сотки, освобождённые от леса и огороженные поскотиной. Она служила защитой огорода от местного крупного рогатого скота – маралов и сохатых. За поскотиной сразу начиналась непролазная чаща. Коров и свиней, как потом обнаружилось, местное население не держало. У всех было «на иждивении» по две-три охотничьих собаки. Каждая ценилась дороже нескольких коров.

– Ребята, гляньте! – Вдруг полушёпотом крикнул Сашка Шахматов. – Медведь на берегу!

Действительно, метрах в пятидесяти от нас у воды на берегу сидел не очень большой бурый медведь в позе рыбака. Но как только парни заговорили, он моментально исчез в ближайших кустах. Это была первая, но не последняя наша встреча с хозяином тайги.

К вечеру мы были на месте в поселке Верхняя Тридцатка, который не так давно был пограничной заставой. Дальше, до границы с Иркутской областью – девственная тайга, царство непуганых медведей и хитрых соболей.

Первым делом взволнованные парни сообщили местным жителям о том, что недалеко от огородов бродит медведь. Николай Кулаженко, местный житель, тоже окончивший курсы коллекторов и уже знакомый вновь прибывшим, спокойно так отвечает:

– Да, мы знаем. У нас женщины, когда идут на огороды, обязательно берут собаку и ружье.

Видимо, злой рок преследовал Базыбайскую партию. Неприятности начались ещё в Кордово. Временно должность начальника партии занимал Александр Дмитриевич Смирнов. Бухгалтером ему администрация разведрайона рекомендовала Лемана – мужчину лет пятидесяти, горбуна с детства. Александр Дмитриевич сразу выдал ему на расходы 8 тысяч рублей. И бухгалтер в тот же день, сев на проходящий в Минусинск автобус, растворился на необъятных просторах нашей Родины.

В середине мая начальнику Окуневской геологоразведочной партии Н. Н. Белякову было приказано часть рабочих-горнопроходчиков передать в Базыбайскую, вновь созданную партию. Он передал четырёх проходчиков и ещё человек десять из числа тех, кто ему был не нужен. Избавился от балласта, как он думал. В Базыбайской партии появились нормировщик, завхоз, бухгалтер, женщины-горняки (одна в положении) и девочки-лаборантки. А через неделю самому Белякову – коммунисту, заслуженному чекисту на пенсии, предложили возглавить Базыбайскую партию. Методы работы с людьми у него были отработаны ещё во время службы на Колыме, где он много лет был начальником лагерей ГУЛАГа. Видимо, и прибывший с Беляковым завхоз был из той же категории руководителей.

Однажды Смирнов, пробегая мимо группы коллекторов, вдруг остановился:

– Геннадий, ты знаком с черчением? Возьми у Нины Михайловны карту, тушь и кальку! Иди в комнату завхоза! Надо сделать выкопировку!

Я собрал тушь, перья, кальку и зашёл к завхозу. Комната оказалась чистенькой, светлой, с окном на юг. Нет ни мух, ни комаров. По таёжным меркам – благодать. Пока занимался своим делом, хозяин квартирки что-то прибирал, упаковывал, и всё время повторял один и тот же кусочек популярной в то время песенки: «Так, так, так – говорит пулемётчик. Так-так-так – говорит пулемет!»

Потом он вышел на улицу. Минут на пять установилась тишина. Нарушил её вошедший в избу Александр Дмитриевич:

– Мать честная, что вытворяют!

– Что там кто вытворил? – Оторвался я от чертежа.

– Утонул завхоз! Теперь начнутся следствие, допросы, суд… А когда работать? Время уже упускаем. Заканчивай черчение! Сейчас придут опечатывать эту квартиру! – И исчез.

Передав геологу Нине Михайловне карту и канцпринадлежности (просто так оставлять на столе любую топографическую карту было категорически запрещено!), я быстро отправился на место трагедии, на берег.

– Гена, там уже никого нет. Степана арестовали, посадили под замок, – остановили меня Шахматов и Ярлыков, которые курили в холодке на валёжине.

– А что там случилось?

– Был завхоз, а через пять минут его не стало! Он сам и виноват! – Заговорили друзья. – Вчера коноводы пригнали из Кордово вьючных лошадей. Расседлали их и пустили на поляне пастись. Сами расслабились. Бутылку спирта, видимо, уже здесь раздобыли. А в это время к ним подошёл завхоз. Дело было вечером. Он начал мужиков ругать, воспитывать, а они ему ответили не по-салонному. И того коновода, который послал его подальше, завхоз хлестнул прутом по лицу. Видимо, не больно, но оскорбительно. Это было вчера. А сегодня случилось вот что: на берегу стояли те же коноводы, что-то обсуждали с местными охотниками. К ним подошёл завхоз. Сначала беседа шла тихо-мирно. Но вот завхоз опять бросил какую-то реплику в сторону Степана. И тот с разворота левой рукой двинул завхоза, видимо, в ответ на очередное оскорбление, под дыхало. А стояли они рядом с обрывистым берегом стремительной реки. Завхоз по воздуху отлетел метра на три и упал в воду. Через мгновенье вынырнул, что-то хотел крикнуть… и исчез в мутной воде: весеннее половодье приближалось к своему пику.

Оказалось, что коновод Степан прошёл всю войну. Под конец был ранен и много месяцев пролежал в госпитале. Правая рука у него была покалечена и с психикой оказались проблемы. Об этом сразу же рассказали его друзья и коллеги. В итоге произошло то, чего более всего опасался Александр Дмитриевич. Партия полностью укомплектовалась и отправилась из Верхней Тридцатки вверх по Казыру только двадцать пятого мая, в самый разгар половодья, когда бурная и без того река залила пойму и катила свои воды почти на уровне высокой, ранее не затапливаемой террасы.