Надежда Кутьёва - Взгляд. Журналистские истории

Хозяин Микки прощал своему питомцу все шалости и недостатки. Это неудивительно, ведь его, раненого офицера-артиллериста, в годы Великой Отечественной войны спас от смерти, вытащив с поля боя, эрдельтерьер-санитар…

В страшные годы сражений с фашистской Германией на всех фронтах действовали полки, батальоны, отряды и роты военного собаководства. Собак в советской армии использовали как санитаров, минёров-подрывников и связистов. Писатель Илья Эренбург в военном очерке рассказал об эрдельтерьере Каштанке: раненная в голову, с разорванным ухом, истекая кровью, собака доставляла в батальон донесения. Две недели она поддерживала связь с резервом и погибла от снаряда.

…Такое не забывается. У спасённого офицера после войны в доме всегда жили эрдельтерьеры. Микки был третьим по счёту: самым бестолковым, нерадивым, но и самым любимым. Микуша знал, что ему будет прощена любая шалость и позволял себе вольности дворового пса: громко лаял, лениво выполнял команды или не выполнял их вовсе, не давал себя стричь и расчёсывать, и летом на его хвосте частенько красовались репейники. Хозяин ласково называл его «мой обалдуй» (то есть «болван», «оболтус»), и на это «имя» Микки также отзывался.

Обалдуй Микки был антиподом денди и щёголя Кинга, но это не мешало им проявлять высочайшую собачью привязанность друг к другу. Каждый раз, встречая Кешу на улице, Микки с громким радостным лаем летел к нему навстречу, а, подбежав, облизывал товарищу уши так тщательно, что они становились мокрыми, точно после дождя. Кинг снисходительно смотрел на друга: «Ну, зачем же так?». Затем начиналась увлекательная собачья игра: беганье за палками, догонялки и кувыркалки. Кстати, лакомство из рук хозяев эрдели тоже брали по-разному. Кинг делал вид, будто бы не он кушает обычно запрещённый кусочек сахара: незаметно слизывал его с руки хозяина, почти беззвучно ел, при этом задумчиво глядя куда-то вдаль. Вся его морда говорила: «Подумаешь – сахар…». Микки же, получив свой сладкий кусочек, громко его грыз, чавкал, а потом, облизнувшись, грозно гавкал: «Ох и вкусно, ну-ка дай ещё!».

Однажды Кинг и Микки, гуляя с хозяевами на пустыре неподалёку от стройки, подбежали к луже разлитого битума. Умный и осторожный Кинг остановился, а балованный и рассеянный Микки вбежал прямо в чёрную строительную смолу. Это была трагедия: пёс повредил четыре лапы, и вдобавок у него началась экзема. Каждый день хозяин выносил своего израненного и перебинтованного питомца на улицу, нёс его бережно, точно с поля боя. А Кеша никогда не уходил домой, не дождавшись больного друга, и, завидев Микушу, подбегал к нему, жалел, долго вылизывал ему уши…

Удивительные всё-таки существа собаки! Всё лучшее, что должно быть в людях, в них уже есть: верность, искренность, бескорыстие, сострадание, душевная щедрость (кто сказал, что у животных нет души?), внутренняя гармония и внешняя красота, которая позволяет человеку давать им такие благородные имена, как Кинг – Король…

Не хочется говорить о грустном, но Кинг прожил всего 7 лет – это была яркая собачья жизнь. Второго и тем более третьего Кинга у хозяев никогда больше не было. Жил да был один король…

Бэтти – любимая собачка-мопс, которая неожиданно ушла от меня в свой собачий рай в жарком, душном и дымном 2010-м году – сердце не выдержало. Ей было около восьми лет.

Бэтти мы нашли в зоомагазине на Старом Арбате. О мопсе думали меньше всего – хотели карликового пуделя, или болонку, или фокстерьера. А в корзинке, к которой мы почему-то сразу подошли, спали два двухмесячных бежево-плюшевых щенка – именно мопсики. Вдруг один открыл глаза, встал и неловко, как все малыши, пошёл прямо ко мне. Я взяла это чудо в руки и прижала к себе…

Бэтти (сложно – Бэттина, а просто – Бэтька) действительно оказалась чудом – воплощением абсолютной доброты, нежности, преданности. Она была тактична, умна и совершенна в своей мопсячьей красоте.

Бэтти выглядела каким-то неземным, инопланетным существом – из-за огромных, всегда вопрошающих и грустных глаз. Но грусть – оптический обман. На самом деле, Бэтька была весёлой, игривой, забавной. Её закруглённый колечком хвостик всегда выражал оптимизм, бодрость, радость, и её пухленькое, как у моржонка, тельце, казалось, излучает свет. Бэтька была воплощением любви ко всем и всему, и эта любовь передавалась людям, собакам, кошкам, птицам, даже насекомым – они нашу собачку никогда не жалили, не кусали. Бэтьку все знали, все любили, особенно дети.

Бэтька казалась мне собачьим ангелом. Она вообще не знала чувства раздражения или злобы, или агрессии. Поэтому и отказалась лаять – не стала. Потявкав месяцев до четырёх приятным голоском, наша собачка вдруг замолчала. Не совсем, конечно, замолчала: она говорила «ря» с разной интонацией, урчала, как кошка, смешно фыркала, даже похрюкивала, но… не лаяла.

Однажды я вернулась домой раньше обычного. Бэтти тогда оставляли в закрытой комнате – у собачки резались зубки, и поэтому мебель казалась ей очень привлекательной. Из-за двери донёсся лай – долгожданное «гав-гав». Я замерла от удивления и радости – наконец-то! Лай повторился странным текстом. На собачьем языке было отчётливо произнесено «Гав-гав! Тяв-тяв! Гав!». При этом голос Бэтьки, надо сказать, звучал препротивно: тоненько, визгливо, заискивающе. Утешая себя, я подумала: «Ну ничего. И так собаки лают. Колли, например…». Я стремительно вошла в комнату и оторопела от увиденного: на четвереньках напротив щенка стоял мой отец и издавал неприятные звуки: «Гав! Гав! Тяв! Тяв!». Наша мопсятина с ужасом во все огромные глаза смотрела на хозяина и, говоря тревожное «ря», пятилась назад. Я буквально онемела, но урок продолжался: «Бэтинька! Поговори со мной! Гав-гав! Тяв-тяв! Мы обязательно научимся говорить! Гав! Тяв! Гав! Ря!». Видимо, именно после этого монолога Бэтти твёрдо решила не разговаривать по-собачьи…

Когда Бэтьке исполнилось три года, мы решили, что у такого чуда должны родиться щенки, но, к несчастью, этого не случилось: собачка заболела – ей удалили опухоль.

После сложной операции мне вернули совершенно холодное безжизненное тельце спящей Бэтиньки. Нужно было срочно, пока не пришла в себя и не почувствовала боль, везти её домой. Я вышла на шоссе и в каком-то полубезумном от горя и отчаяния состоянии пошла по разделительной полосе с поднятой рукой – машины справа и слева мчались мимо. Вдруг откуда-то (откуда?) появился офицер милиции – высокий, стройный, красивый. Он шёл по этой же полосе мне навстречу. Подойдя, ни о чём не спросил, притормозил жезлом машину и приказал водителю: «Помогите девушке!» Потом мне казалось, что офицер был похож на архангела Гавриила.