Света Нахимберг - Жизнь в кавычках. Роман

9-го мая 1945года большой громкоговоритель – тарелка, как его называли в народе, сообщил, что война закончилась, фашисты были повержены, а на здании Рейхстага водрузили наше красное знамя!!! Из уст в уста эта новость распространялась по городу, многие плакали от радости, что, возможно, вернутся их мужья, братья и сёстры. Хая ожидала возвращения своего первенца, но через 3 недели пришло письмо от Хаима, в нём он сообщил ей, что для него война не закончилась. Со взятием Берлина, их полк, со всей военной техникой, погрузили в состав и куда-то отправили, так что для него война продолжится, к сожалению. Но он просил Хаю не беспокоиться: «Раз я прошел такой ад и остался в живых – это чудо, давайте надеяться, что твои, мамочка, молитвы спасут меня и в предстоящих боевых действиях». Хая не стала плакать: «Что-ж, я долго ждала, подожду ещё!» Она, как всегда надела на голову платок и стала читать молитвы о спасении её сына – Хаима. А состав, в котором везли полк Хаима, направлялся на восток: многие видели города, которые они проезжали и все поняли, что их везут на Дальний восток, там стояли в боевой готовности наши войска практически всю войну, чтобы упредить удар японской Армии в их тыл. Состав шел долго, но запасов провизии у них было достаточно, их сытно кормили. Когда паровозы заправлялись в очередной раз, солдатам и офицерам разрешалось выходить из вагонов, чтобы размяться, осмотреться: они ехали через лесную часть Сибири, пересекали реки, природа расцветала от одной остановки до другой, было очень красиво. Но все понимали, что их везут не на экскурсию, а на передовую: снова война, только с другим врагом, тоже неизвестным, как в своё время фашизм. Но страха не было, они почему-то думали, что уж здесь-то их пуля не настигнет, но как они ошибались: по прибытии к пункту назначения всем было приказано копать и устраивать землянки и окопы. Значит, воевать придётся долго.

Это было начало лета, расцветали очень красивые цветы багульника, солдаты и офицеры собирали букеты и дарили их медсестричкам, которые тоже ехали в их эшелоне. Без них на войне никак – они за свою боевую службу спасли и вытащили с поля боя столько раненых, жизнь всех бойцов зависела от этих хрупких женских рук. Хаим знал многих из этих сестричек: они были подругами Шурочки. Он тоже иногда собирал цветы, но руки не поднимались, чтобы вручить их одной из них: болела душа, ныло сердце, в голове была одна картина умирающей Шурочки. Говорят, время лечит всё, но такое невозможно излечить временем.

Война с Японией была совсем иной, чем с Германией. Во-первых, здесь, на Дальнем востоке, на границе с Японией, были сосредоточены несколько танковых армий – таких танков во время войны с Германией не было, это были более мощные машины. Когда они шли в наступление, земля гудела, весь вид таких мощных танков внушал страх японцам, но их, чтобы они не смогли отступить и бросить свои позиции, приковывали в ДЗОТ-ах, рядом с ящиками со снарядами. Они оставались там, пока не расстреливали свой боезапас, а потом они или стреляли в голову, или наши войска их брали в плен, но таких было очень мало. В этой войне принимали участие лётчики – камикадзе, они успевали отбомбиться, прежде чем погибнуть: такие в плен не сдавались. По мнению Хаима, это была совсем другая война, но и на ней мы несли потери: главное было то, что, пройдя всю войну с Германией, после Победы, сложить голову или остаться калекой – вот что было обидно. В начале осени 45 года эта война закончилась победой наших войск, но о демобилизации пока речи не шло. Войска по-прежнему были в полной боевой готовности. А как устали ребятишки воевать, им очень хотелось домой, в свои города, деревеньки, посёлки – они так давно не виделись с близкими, так соскучились…

Но только в 20-ых числах мая 46-го года им объявили о демобилизации. Сколько было радости, даже те, кто был ранен на Японской войне, искренне радовались, что смогут увидеть своих родных, а то, что они ранены, это не важно: дома и стены помогают. Теперь эшелоны шли с радостными пассажирами на Запад, домой. Там, где кто-то по пути доезжал до своей станции, устраивали настоящие проводы: ведь они столько пережили вместе. Когда эшелон дошел до Молотова, Хаим простился по-дружески со своими и вышел, чтобы пересесть на поезд до Березников: он решил не сообщать о своём возвращении, чтобы не доставлять лишних хлопот при встрече своим родным. Ему казалось, что поезд идёт слишком медленно, он останавливался на каждой маленькой станции, а Хаиму очень хотелось быстрее увидеть и обнять свою большую семью. Вот он и в Березниках, спросив, как найти адрес с конверта, ему прохожий показал, куда надо идти. Хаим быстро дошел до барака, в котором жила его семья. Он прошел в коридор и стал искать, в какой же комнате живёт его семья. Хая шла на встречу по коридору, но он не узнал её: извинившись, спросил где живут Хая и Натан с семьёй? «Хаимчик! Это ты, сыночек?» и Хая потеряла сознание. Он вовремя подхватил её, чтобы она не упала. Хая, почувствовав сильные руки, пришла в сознание, открыла глаза и заплакала: это были слёзы радости и боли – ведь Хаиму она ничего не сообщала. А у них в семье произошли ещё изменения, Дора и Исаак поженились, в начале мая у них родился очень хорошенький сыночек, он был таким же красивым, как его родители. Они жили по месту жительства Исаака, Хая часто навещала их, а когда Доре после декретного отпуска надо было выходить на работу, Хая брала его к себе и нянчилась со своим первым внуком, она обо всём этом рассказывала Натану, когда была у него на могилке, ей казалось, что пенье птиц во время её беседы с Натаном, это знак от него, что он всем доволен.

Она обняла Хаимчика и повела в свою «комнату» – «Идём домой, дорогой мой!» «Мама?» – Хаим не поверил своим глазам. Перед ним стояла исхудавшая, седая, сгорбленная старушка, а его мама должна быть ещё довольно молодой… Он повиновался ей и пошел в комнату, перегороженную простынями на отсеки. В одном из них на кровати лежала девушка – инвалид без ног. Он узнал по роскошным локонам, что это его сестрёнка Сонечка, ведь прошло столько лет, она повзрослела и изменилась, но была очень привлекательной. Он с любовью обнял её и заплакал: «Сонечка! Как же так? Мама мне ничего не писала, давно ты так мучаешься?» Соня тоже расплакалась, но это были слёзы радости: её старший брат вернулся живой и здоровый! Она сидела и плакала, когда Хаим спросил: «А где отец, Дора, малыши?» Хая, услышав этот вопрос, тоже заплакала, но не от радости, а от невыносимого воспоминания о своих детях и Натане. «Всё потом, дорогой мой! Пойдём, я тебя накормлю, ты, наверное, соскучился по моей стряпне?» Она повела его на кухню, он ел и нахваливал, как всегда в детстве делал это. Хая не могла насмотреться на своего сыночка, так бы и сидела с ним до конца своих дней. Потом они с Хаимом пошли в «свою» комнату. Там их ожидала Соня, она очень хотела поговорить с братиком, спросить, а где его Шурочка: он пришел один, может его жена захотела повидаться со своими родителями…