Юрий Меркеев - Неразменный кот. Роман в рассказах

– Простите меня, Андрей, я ведь вам не рассказала…

И я уступал и слушал. Или делал вид, что слушаю.

Старушка умерла накануне Нового года. Ее тихо похоронили.

Я продолжал готовиться к сессии. Иногда засиживался над учебниками допоздна. Дремал, уронив на стол голову. Забывал покормить кота, не всегда вспоминал, как его звали. Учеба и напряжение подрывали мою память. Она отчетливо работала в одном, но в другом давала сбои.

Иногда я забывал, что моя квартирная хозяйка умерла, и тогда слышал, как она в очередной раз трогает меня за плечо и вежливо обращается:

– Простите меня, Андрей, я ведь вам не рассказала, как в меня был влюблен один офицер…

У меня есть черный кот. Но нет денег. С котом мы ютимся в одной маленькой квартирке на уважительных началах. Иногда я ласково беру его за уши и окунаю мордой в миску с супом, который «его величество» не желает есть. И обеспечиваю себе, как минимум, полчаса тишины. Домашний террорист перестает выть и начинает усердно вылизывать свою шерстку. Кота я люблю. По-своему. Он меня тоже любит по-своему. Если бы я вдруг стал маленьким, как мышонок, кот с большим удовольствием меня бы скушал, но прежде изощренно надо мною поиздевался бы. Кажется, мы оба понимаем, на чем держится наша взаимная любовь.

Итак, у меня есть черный кот, но нет денег. На днях я прочитал, что можно получить неразменный рубль с помощью черного кота. Для этого необходимо отправиться в Рождественскую ночь на распутье дорог, одна из которых ведет на кладбище, стиснуть посильнее руками домашнего питомца; он начнет кричать, на его крик появится некто, который будет этого кота торговать. Этот некто станет предлагать баснословные суммы. Нужно проявить выдержку и попросить только один рубль. Он-то и будет неразменным. То есть его можно использовать в покупках хоть тысячу раз – рубль все равно вернется к хозяину. Таким образом, я смогу вылезти из долгов и начать свое дело. Скажем, организую книжное издательство.

Сегодня я думал об этом. Представил счастливую жизнь с деньгами, процветающим бизнесом и без кота. Без моего черного кота, к которому я привык, как привыкают к яду. Кто будет забираться ко мне на руки, когда я вечерком захочу почитать и подремать в кресле? Кто будет уютно тарахтеть всем своим лукавым существом, устраиваясь у меня на коленках? Кто будет считать меня небожителем и прощать все мои нервные срывы? Кто будет умилительно наивно думать, что весь мир, и я в том числе, вертимся вокруг его эгоцентричной персоны? Кто, наконец, будет терпеливо выслушивать мои черновые наброски к романам? Нет. Человек не способен на это. Только кот.

Взвесил я все это и решил, что мой черный кот неразменный. Не поменяю его на неразменный рубль.

Коля стоял у церкви с протянутой рукой. Прихожане к нему давно привыкли. Кто денежку подаст, кто продукты. Люди знали, что все поданное Николай пропьет, но все ж давали. Жаль было беднягу.

Недалеко от церкви находилась городская свалка. Иногда на время Николай исчезал и несколько дней проводил среди людей, близких ему по духу.

После визитов в мир свалки Николай всегда возвращался в церковь – грязный, небритый, опухший, нередко с синяком под глазом, но всегда очень смиренный и жалкий. Через два-три дня Коля поправлялся, приводил себя в более-менее приличный вид и надолго прибивался к церкви, до тех пор, пока живущий в нем бесёнок бродяжничества вновь не тащил его на свалку.

Из прихожан и работников церкви больше всех опекали его старушки. Очевидно, глядя на жалкого бродягу с наивным доверчивым лицом, в женщинах подспудно просыпался материнский инстинкт, и они, забывая о том, что Коля уже давно свыкся с образом жизни бродяги и нищего, опекали его как «сына полка», как приёмыша, который нуждался в усиленном внимании и заботе. Но и Коля как будто понимал и стремился в их глазах выглядеть лучше. Женщины не успевали и рта раскрыть, для того чтобы попросить Колю в чём-то помочь – вылить из вёдер помои, вынести мусор, подмести двор, – как он уже торопился прилежно исполнить дело. Видимо, ещё и за это Колю жаловали в церкви, кормили его. И даже отец-настоятель Василий не скрывал к нему своего доброго расположения.

В храмовый праздник, на майского Николу, бездомного пригласили в трапезную, поздравили, усадили за общий стол. Николай вёл себя прилично и с благословения отца Василия, отныне стал трапезничать в церкви вместе со всеми. Староста Валентина нахваливала его за трудолюбие, за то, что он стал ухаживать за своей внешностью: регулярно умывался, чистил зубы, стирал свои старенькие поношенные вещи. Всем прихожанам церкви было радостно наблюдать за преображением Николая. Все видели благостное, почти чудотворное воздействие на бездомного церковной жизни. В короткое время Коля поправился, отпустил животик и стал растить аккуратную рыжую бородку. Вскоре его было трудно узнать. Из жалкого грязного попрошайки он превратился в благообразного мужчину, которого не знавшие его люди иногда принимали за дьякона или священника. Староста Валентина, с особенным умилением смотревшая на преображение Николая, теперь разрешала ему оставаться ночевать в церкви.

Прошёл месяц с начала благотворных перемен, однако что-то в процессе преображения Николая сбилось. Сначала он перестал выносить помои из трапезной, важно заявляя женщинам, что Господь сотворил мужчину не для подобных мелких забот, что «женщина есть производное из ребра Адама», и она была проклята за сорванное в раю яблоко, и обрекла себя на подчинение мужчине. Бабушки, опекавшие Колю, были так изумлены его важным речам, что не посмели ему перечить, увидев, кстати, что и обликом своим он теперь напоминал не какого-нибудь бродягу, а вполне себе православного прихожанина. Николай быстро вживался в новую роль. Иногда он повышал голос на трапезных работниц, указывая им на плохо прожаренное мясо, на несвежий хлеб, на неаккуратно вычищенную картошку. И все это, как ни странно, сносилось безропотными женщинами, вызывая в них безотчётный страх и благоговение перед преобразившимся Николаем.

Наконец, он стал раздавать советы некоторым из молодых прихожан в вопросах бытовой, семейной и даже духовной жизни.

Как-то раз в церковь зашла молодая пара, для того чтобы поговорить с кем-нибудь из знающих людей по поводу предстоящего венчания. Отец Василий был наверху, в молельном зале, где служил панихиду. Молодые люди заметили сидящего на скамеечке важного рыжебородого Николая, который в очередной раз отчитывал нерадивых трапезных работниц. Они решили, что так может выглядеть только духовное лицо и, немного смущаясь, подошли к Николаю, не зная, припадать ли к его руке или обойтись уважительным поклоном.