Юрий Меркеев - Неразменный кот. Роман в рассказах

Охранник заведения выскочил на улицу и вернулся ни с чем.

– Нет там никого, – пробурчал он. – Все дети давно спят.

– Да нет же. Вот он. На меня смотрит, – ошалело ринулся к стеклу Сан Саныч. – Ты кто? – закричал он. – Заходи сюда. Погрейся. Ты озяб? Ответь же мне! Ответь! Ответь! Ответь! Не мучай!

В ту ночь с начальником отдела культуры сделалась горячка.

Я дежурил всю святочную неделю в первой клинической и принимал столь важную персону.

Когда я отводил его на отделение, Сан Саныч озирался по сторонам и с кем-то разговаривал. Обещал что-то поправить. Но не уточнял, что. В отделении санитары приняли гостя ласково и отвели в отдельный бокс. Позже медсестра сделала ему укол, и он заснул с улыбкой младенца.

Ночь была тихая морозная лунная. Снег хрустел так, что мне было слышно идущего по ночному городу за пять кварталов от больницы – несмотря на то, что я находился в приемном покое, в кресле, дремал. Выспаться на дежурствах никогда не удавалось, потому что сон был прозрачный – как бы между состояниями бодрости и дремоты. И сон видишь, и все чувствуешь вне этого сна.

Примерно в три часа ночи в дверь позвонили. Я побрел открывать, зная, что в такое время обычно привозят либо очень буйных пациентов, либо социально опасных – с преступными идеями в голове. Не так давно один шизофреник, который усыпил бдительность психиатров тем, что целый год в больнице писал любовную лирику, вышел на каникулы домой и первой же ночью затаился во внутреннем дворике, дождался ночного обхода и «одарил» своего лечащего врача-женщину выстрелом новогодней хлопушки в лицо. Видимо, считал, что у него не игрушка, а дробовик. Потом только выяснилось, что весь год у больного в голове тикали часовые механизмы мин и повсюду пахло трупами. Его потом отправили в спецбольницу, а женщина, оправившись от шока, стала заведующим отделением. Главный врач решил повысить ее в должности.

В этот раз дежурная бригада скорой помощи доставила в первую клиническую бывшего психиатра. В моей практике санитара приемного покоя это было впервые. Сумасшедший психиатр. Я, конечно, слышал о том, что всякие страсти заразительны, что можно под влиянием какого-нибудь буйного рок концерта обернуться человеком толпы и пойти вместе со всеми крушить витрины магазинов. Страсти заразительны, если не иметь иммунитета. Но тут – дипломированный врач-психиатр. Причем, знакомый тому доктору из бригады скорой помощи, которая его привезла в больницу.

– Вчера еще сняли его полицейские с троллейбусного маршрута, – проговорил Куницын, заполняя направление в стационар. – На мосту троллейбус резко свернул направо и пробил ограждение. Чудо спасло людей от падения в Волгу на лед. Трупов было бы не меньше полсотни. А за рулем был наш уважаемый коллега Максим Петрович.

Высокий худой манерный мужчина средних лет невозмутимо улыбался, положив ногу на ногу. Он как будто свысока поглядывал на всех нас.

Санитары бригады скорой вышли на улицу покурить.

– Куда его оформлять? – спросил я.

– Только на первое. Есть места?

– Есть.

Я позвонил Елене Сергеевне, дежурившей ночью по больнице, она дала добро на первое. В архиве я нашел историю болезни бывшего психиатра и стал ее заполнять.

– А как же его допустили до вождения общественного транспорта? – спросил я у Куницына.

– Так у него ж связи. Старые связи остались. Разве бывшему психиатру сложно поставить печать в справке о нормальном психическом здоровье?

Я покачал головой. «А если бы троллейбус рухнул? А если бы в нем ехала моя жена?» – подумалось мне.

Больной психиатр пристально в меня вглядывался. Словно ожидал вопроса.

– Зачем вы это сделали, Максим Петрович? – наивно спросил я.

Он оживился, демонстративно поправил черный носок на левой ноге, а белый на правой, потом попросил спичку, надломил ее и дал мне.

– Не понял, – ответил я. – Что это означает?

– Вы не понимаете очень простой вещи. Все, что с нами происходит, это происходит только у нас в голове. Я сломал спичку. Что, по-вашему, произошло? Только то, что я сломал спичку. На самом деле, от этой сломанной списки пошла цепная реакция, которую мы не видим. А если бы мы увидели, то непременно стали бы делать только те вещи, которые имеют осознанные последствия. Так и с троллейбусом. Если бы я его столкнул, тогда полностью была бы решена проблема голода во всем мире. Понимаете?

Я покачал головой.

– Вы хотели спасти человечество? – удивился я.

– Ну, конечно! – воскликнул больной и начал возбужденно ходить по комнате. – Вы не даете мне совершить жертву Христову. Вы все наймиты у сатаны. Я хочу на свободу. И я это сделаю.

Максим Петрович резко дернулся в сторону двери, но уперся в двух санитаров, которые курили на улице.

Он вернулся, обмяк.

– Ладно, нехристи, ведите в наблюдательную палату. Не хотите избавить мир от голода? Дело ваше. Мое – ждать.

С этими словами он рассмеялся как ребенок. А я подумал: «И ведь найдется когда-нибудь такой миссионер, который решит спасти человечество от голода, уничтожив для этого …пару миллионов людей». И все довольно логично: меньше людей, меньше голодных.

В нашем районе завелась чупакабра – таинственный зверь, которого никто никогда не видел. Следы от его лап – человеческие, а чутье и голод звериный. В прошлом году чупакабра наведалась в дачный поселок. Дачи охранял сторож с собакой. Сторожевого пса украли и съели в лесочке неподалеку. Дед Василий плакал, когда обнаружил останки своего любимого Дружка. Следы невидимого зверя вели в противотуберкулезный диспансер. У входа в один из корпусов, где лечились люди с открытой формой болезни, они обрывались. Полиция не стала возбуждать уголовного дела. Но дачники не на шутку переполошились. Зимой их домики были без защиты. Надежды на охранника, у которого украли сторожевого пса, не было. Каждый сам изобретал способы сохранить дачи от набегов страшного зверя. Люди ставили металлические двери, приваривали решетки на окнах, раскидывали по дому капканы на хищных зверей, надеясь хитростью изловить животное. Какой бы умный не был зверь, человек все равно умнее. Однако все ухищрения людей были тщетны: приходила чупакабра, вскрывала решетки, снимала двери с петель, разрывала клетки с кроликами, и никто никогда ее не видел. Зверь оказался хитрее людей. Прежде, чем организовать очередное нашествие на дачи, чупакабра вырывала с корнем все видеокамеры, которые устанавливали состоятельные дачники, брала «свое» и уходила дерзко, на прощание оставляя следы на снегу, похожие на человеческие. Мифы о неуловимом звере дошли до Тамары Степановны, у которой была скромненькая дача в центре поселка. Пенсионерка не могла позволить себе видеокамеры или железные двери. Она помолилась Николаю Угоднику, поставила на стол в комнате дачи бутылку водки, закуски нехитрой и написала слезное обращение к таинственному зверю: