Александр Сиваков - День восьмой. Том первый

Ирина уселась на свою скамейку, разгладила руками тетрадный листок, подложила под него записную книжку, чтобы удобнее было писать, и развернула аккуратно сложенную бумажку с вопросами.

Ирина была единственной, кто ещё сохранил такую бумажку. Вообще она всегда старалась делать то, что ей говорили взрослые.

Остальные ребята, получив вопросы к исповеди, тут же начали их разбрасывать и терять. Тетрадные листочки, исписанные рукой отца Андрея, долго можно было видеть валяющимися повсюду, по всей группе и даже на улице Ирина сначала собирала их, а потом прекратила. Все листочки, кроме своего, казались ей чужими, казалось даже, что их писал не батюшка, а кто-то другой. Ирина сохранила только свой листочек.

В первой строчке листа Ирина написала крупными буквами « отроковица Ирина, 10 лет », затем опустила глаза в шпаргалку с вопросами.

« 1. Веришь ли ты в Бога? »

« Да, я верю в Бога »

На этот вопрос она всегда отвечала одинаково, не задумываясь. Действительно, если бы она не верила в Бога, то зачем ей нужно было читать эти вопросы, отвечать на них, а потом идти на исповедь. Как-то непонятно.

« 2. Часто ли ты молишься? Не стыдишься ли признаваться в своей вере другим? »

Здесь уже было о чём подумать.

Однажды Ольга Дмитриевна после причастия задержалась в церкви чуть дольше обычного. Служба уже заканчивалась, и Ирина увидела, как батюшка с большим золотым крестом в руках вышел из алтаря, а потом, держа крест перед собой, начал говорить.

Ирина была настолько поражена, что он не совершает какие-то непонятные действия там, в алтаре, не стоит перед аналоем, выслушивая исповедующихся, не ведёт службу, а просто говорит, что сначала не вслушивалась в смысл его слов. И только спустя несколько минут она начала понимать, что ведётся рассказ о молитве.

Оказывается, Бог может сделать всё, что человек хочет, но этому человеку нужно молиться, попросить это у Бога. Такое прошение и называется молитвой.

Ирина слышала это слово и раньше, но его смысл как-то ускользал от неё, был зыбким и неопределённым. Например, девочка почему-то была уверена, что молитва – это когда человек стоит на коленях перед крестом, протягивает к нему руки и рыдает. Причём она и сама терялась в догадках, откуда у неё такие познания. В конце концов сама для себя она решила, что подсознание провело какие-то ассоциации со случайно увиденным эпизодом из какого-нибудь фильма по телевизору.

Оказывается, всё было совсем по-другому. А может, и нет. Ведь молитва – это не просто, когда что-то просишь у Бога, может быть при этом и надо стоять на коленях и смотреть на крест? Только вот зачем смотреть именно на крест, он-то тут при чём? И что это значит? Ведь Бог же везде. Неужели Он не услышит, если Ирина будет просить у него что-нибудь в группе или прямо на улице?

Вопросы плодились с невероятной быстротой. Ирина едва дождалась, пока они с классом вернуться в группу, и сразу же подошла к воспитательнице.

« ОД! А если о чём-нибудь попросить бога, он обязательно это сделает? »

Ольга Дмитриевна сначала удивилась вопросу, потом утвердительно кивнула:

– Да… Вообще-то, да…

По тону голоса Ирина не совсем поняла, то ли Ольга Дмитриевна смутилась, то ли не совсем была уверена в правильности своего ответа.

Ирина снова написала:

« Молиться можно только в церкви или здесь в группе тоже? Ведь бог всюду! »

Ольга Дмитриевна смутилась ещё больше. Теперь стало понятно, что она именно смущается. Хотя, чего тут было стыдиться – это было непонятно. Допустим, если кто-нибудь из ребят узнает, что Ирина верит в Бога и молится, то её засмеют. Но если тоже самое узнают про Ольгу Дмитриевну, то над ней смеяться не будут, она взрослая и всё, что она делает – это правильно. Тем более и детей в церковь она водит без всякого смущения, по её лицу даже видно, что она в те минуты горда собой. Зачем же ей тогда смущаться только от одних разговоров о Боге?

– Да, Ирина, молиться можно везде.

И она посмотрела на Ирину тем особенным взглядом, которым смотрят на человека, когда хотят, чтобы последний поскорее ушёл.

Тем не менее девочка не могла не задать ещё один вопрос:

« ОД! А Бог поймёт меня, если я буду говорить не вслух, а про себя? »

– Да, конечно, поймёт.

Ирина поймала себя на мысли, что, когда Ольга Дмитриевна отвечает на эти её написанные вопросы, голос у неё такой, будто она говорит вслух ответы на тесты в каком-нибудь журнале. Ирина подошла к окну, спряталась под тяжёлую фиолетовую штору и принялась разглядывать бегущие по ярко-голубому небу облака, белые и плотные, словно сделанные из ваты.

Она представила себе, что Бог сейчас сверху смотрит на неё и ждёт, что она сейчас ему скажет.

«Здравствуй, Бог! – Ирина даже кивнула головой, словно Он наяву стоял перед ней. – Ты уж прости меня, пожалуйста, что я раньше тебе никогда не молилась. Я не знала, что можно попросить Тебя о чём-нибудь – и Ты всё сделаешь. Я… Даже не знаю, как это сказать… У меня есть одна мечта. Самая-самая большая. Я очень хочу научиться говорить. Сделай, пожалуйста так, чтобы я заговорила. Ты не представляешь, как мне плохо. Ребята все дразнят меня, называют немкой, издеваются надо мной. И мне так надоело уже всё писать вместо того, чтобы говорить!.. Пожа-алуйста, сделай, а? Ведь ты же всё можешь. Что тебе стоит, раз – и всё. А мне так хорошо будет жить. Тогда я…, – Ирина запнулась, не зная, что можно пообещать Тому, у кого всё есть. – Тогда я буду вести себя хорошо. И грешить никогда не буду. И… и… когда вырасту, в церковь каждый день ходить буду!»

Девочка почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Она всхлипнула и вытерла щёки. Быстро, украдкой, хотя этого никто не мог видеть.

«Как-то всё глупо получилось. Собралась молиться – и разревелась, словно детсадовка какая-нибудь… – Ирина подняла всё ещё красные глаза. – Бог, прости меня, пожалуйста, я больше не буду плакать. Ты только не подумай, что я плакса, это я так, нечаянно»

Облачко, на котором задержался её взгляд, вдруг остановилось, а потом всё быстрее и быстрее полетело в другую сторону, пока не скрылось за крышей стоящего напротив здания. И Ирина почему-то обрела твёрдую уверенность, что Бог услышал её и обязательно исполнит её просьбу; завтрашним утром она проснётся, уже умея говорить.

Весь день Ирина летала, как на крыльях, не чувствуя под собой земли. Подумать только – осталось совсем немного, уже завтра всё изменится, она заговорит и начнётся совсем-совсем другая жизнь.

И насколько Ирина была счастлива в тот день, настолько оказалась потрясена на следующий, когда вдруг оказалось, что говорить она по-прежнему не умеет. Ирина шёпотом пыталась проговорить хоть что-нибудь, но то, что получалось, трудно было назвать звуками человеческой речи.