Александр Сиваков - День восьмой. Том первый

– Её, наверное, ночью привезли, предположила Лида – худенькая, очень загорелая девочка. Она была крайне любопытна и каким-то образом всегда ухитрялась находиться в курсе последних событий.

Настя вздохнула. Если уж Родионова ничего не знала, то у всех остальных спрашивать было бесполезно.

– Разбудить? – Заглядывая в глаза Брайцевой, спросила Лера и, будто оправдываясь, пояснила. – Уже подъём был, а она тут разлеглась.

Валерия побаивалась не только Брайцеву, но и вообще всех, даже Ирину и Вику, однако она пыталась показать всем, что ни перед кем не заискивает, и чем больше она старалась это сделать, тем больше это бросалось в глаза.

– Пусть спит, – решила Брайцева, – а то ещё Людка визжать начнёт, вони потом не оберёшься.

Людкой все ребята за глаза называли Людмилу Ивановну.

Вдруг кто-то из девчонок, незаметно подобравшись сзади, весьма ощутимо хлопнул Ирину по затылку:

– Немка! Ты чего тут делаешь? А ну, пиздуй столы накрывать! Мы-то все думаем, куда ты подевалась!

Ирина пулей выскочила из спальни.

Шкафчик с посудой стоял рядом со столом воспитательницы. Он был совсем низенький, Ирина при своём более чем миниатюрном росте могла, хотя и с трудом дотянуться до верхней полки. Стенки шкафчика были густо обклеены переводными картинками из упаковок с жевательной резинкой. Наклейки регулярно сдирались воспитательницами, но так же регулярно появлялись вновь.

Людмила Ивановна перебирала какие-то бумаги. Вид у неё был слегка взъерошенный. Похоже, она тоже не выспалась и встала совсем недавно. Наверное, Ирина со стороны выглядела не лучше. Она кивком головы поздоровалась с воспитательницей, но та этого не заметила и рассеянно продолжила просматривать какие-то записи.

Ирина с трудом открыла тугую дверцу и взяла с полки стопку тарелок. Маршрут был привычен. Иногда девочка с усмешкой думала, что если бы под ногами был не пол, а земля, то она бы давным-давно уже протоптала бы между столиками тропинку.

«А ведь у нас больше свободных мест нет, – неторопливо размышляла Ирина, расставляя тарелки, – только за моим столиком. Значит, новенькая будет со мной сидеть. Здорово! Валерка её, наверное, обижать будет. Надо ей как-нибудь сказать, чтобы она… как-нибудь так… не очень с ним. Она ведь никого не знает, тем более, Валерку. Возьмёт, да и разозлит его… С другой стороны, то, что она никого не знает – очень хорошо. Пока она ещё здесь не освоилась, мне будет легче к ней подойти. Она будет рада любому, кто хоть чуть-чуть поможет ей в первые дни… Хотя может она вовсе не захочет со мной дружить. Кому я такая нужна… Ой, чуть не забыла, на этот столик нужно ставить одну тарелку, а не две – Коля Абрамов в больнице»

И Ирина тут же начала думать про Колю Абрамова, как он там, бедненький, лежит в больнице, и как ему там скучно. Вокруг одни взрослые. Кто читает, кто в шахматы играет, кто радио слушает, а кто просто лежит в потолок смотрит, никто и не подумает, что ребёнку тоскливо вот так вот одному, что с ним хотя бы немножечко поговорить нужно. Именно поговорить, а не сюсюкаться.

Ирина не любила, когда взрослые разговаривали, словно какие-нибудь мультяшные персонажи. Она уже два раза была в больнице и знала, каково там. Хуже всего, когда в палате одни дети. Тогда надо постоянно следить, чтобы никто не узнал, что ты из детского дома, а то затюкают сразу же. Ирина не понимала, почему их, детдомовцев так не любят остальные дети. Только врачи всегда были почему-то все хорошие и добрые. Может их специально учат, как с детьми разговаривать?

Ирина оглянулась на воспитательницу.

Людмила Ивановна сегодня была злая. Даже не поздоровалась. И вчера ночью что-то такое обидное сказала… Ага: что с Ириной тут все мучаются. Ага, как бы ни так! Мучаются! А с Валеркой они не мучаются?! А Андрей Агейцев тоже, наверное, мальчик-цветочек?! А с Ириной мучаются! Вот, всегда так. Улыбаются, гладят по голове, а на самом деле, думают всякие гадости. Хоть бы сказали, почему они с тихой Ириной мучаются, что она неправильно делает, она бы сразу исправилась. А то молчат.

Наконец Ирина добралась до последнего большого стола и поставила три тарелки, потом задумалась, нужно ли накрывать на новенькую. Та, конечно, ещё спит – но вдруг Людмила Ивановна будет её будить?

Девочка вытащила из кармана кофточки записную книжку, по-детски круглым почерком вывела несколько слов и, подойдя к воспитательнице, протянула её оторванный листок. Людмила Ивановна, подняла, наконец, глаза от своих бумаг и прочла написанное:

« ЛИ! На новенькую нужно накрывать? »

Воспитательница удивлённо подняла брови, как будто не ожидала, что она будет знать о новенькой, и спросила:

– Она уже проснулась?

Ирина отрицательно покачала головой.

– Тогда пусть спит. Мы её потом покормим. Отдельно.

Теперь предстояло расставить стаканы и разложить ложки. С ложками было проще. Их можно было взять за один раз. А вот стаканы, мало того, что они очень тяжёлые, они ещё были стеклянные. С подносом идти было опасно, каждый норовил подставить подножку. А без подноса много стаканов не унесёшь. Тем более, их нельзя вкладывать один в другой: это негигиенично. Приходилось брать по четыре стакана за раз.

Постепенно группа начала заполнятся детьми.

Закрывая дверцы шкафчика, Ирина каждый раз поворачивалась ко всем спиной, и с закрытыми глазами пыталась угадать, кто сейчас проходит мимо. Это была своеобразная примета: если удавалось правильно угадать первого человека, то день должен быть удачным.

«Та-ак, шаги лёгкие, едва слышные. Девочка, однозначно. Мальчики топают, как слоны. А кто из девчонок? Не Брайцева – это точно, она топает, как все мальчишки вместе взятые… Одежда как-то странно шуршит. Что же она делает? Кофту застёгивает? Нет, не похоже… И ещё что-то щёлкнуло… Заколка! Волосы расчёсывает! Надя! Тихонина!»

Всё это промелькнуло в голове Ирины в долю секунды. Она обернулась. Да, перед ней действительно стояла Надя. Как всегда аккуратная, чистенькая, холёная. Даже шаги у неё были такие, будто она не шла, а летела над полом. И волосы у неё были длинные, светлые, очень густые – любому впору было залюбоваться – именно поэтому она трепетно за ними ухаживала, выпрашивала у воспитателей какие-то хорошие дорогие шампуни, гели, и постоянно их расчёсывала.

Несколько дней назад к ним в группу приходила парикмахер. Она сказала, что у Нади очень красивые и «удобные волосы», а потом долго возилась, как-то по-особенному укладывая их. Где-то в глубине души Ирина надеялась, что её волосы тоже окажутся красивыми и «особенными», но женщина не обратила на неё особого внимания, сделала ей обычную детдомовскую стрижку, обрезав волосы до плеч, и Ирина отошла в сторону, уступая место Вике. Та была последней.