Владимир Владыкин - Расправа. Роман в трёх частях

Николай Сергеевич Бобров был невысок, но крепкого коренастого телосложения. По своему характеру, он своенравный, малоуступчивый, жёсткий, честный и принципиальный. В малых и больших делах для него ничего лишнего, второстепенного не существовало. Говорил немногословно, но всегда по существу, и длинных рассуждений не любил, за которыми не видел реальных и практических дел… Бобров с восьми лет попал в детдом, отца своего он не знал, так как мать не состояла с ним в браке. В колхозе она работала на свиноферме, когда в её дежурство вспыхнул пожар, дознались, что в то время она спала. За содеянное зло неизвестным нужно было кому-то отвечать и её осудили на пять лет лагерей за вредительство. Так что в детдоме Бобров познал сполна, что такое сиротство, но после выхода из детдома он не стал ни вором, ни бандитом, как тогда часто становились на преступный путь бывшие детдомовцы. И всю жизнь Николай Сергеевич гордился собой, что вышёл в люди, защищал родную землю, вырастил двух дочерей…

Но это далеко не весь портрет человека, который с молодых лет прошёл суровую школу жизни. Тем не менее закончил педагогический институт, прошёл войну, партизанил. Кстати, о военной биографии Бобров не распространялся, так как не всё было гладко, не всем можно было гордиться. Во время войны воинская часть, в которой он служил, попала в окружение. С трудом выбрались из западни, Николаю Сергеевичу как младшему командиру поручили создать из бывших власовцев партизанский отряд. Поручение партии он выполнил, ходил с бойцами на боевые задания, подрывали вражеские эшелоны, взрывали немецкие склады, препятствовали вывозу в Германию населения, сырья, зерна. После контузии на фронт не попал и после освобождения работал учителем истории, директором школы, немного инструктором в райкоме и наконец, долгие годы председателем райисполкома. Вынянчивал, пестовал хозяйственные кадры, с верой в светлые идеалы относился всю сознательную жизнь, какую бы ни выполнял работу. В нём органично сочетался практический ум с нравственными устоями преданного воспитанника партии. Он никогда своим помощникам не поручал того, что всегда исполнял неукоснительно сам. Зато работу подчинённых проверял педантично и за неисполнение приказов строго спрашивал вплоть до увольнения, если дело не ограничивалось выговором. Потому руководители предприятий и организаций Николая Сергеевича побаивались. Не дай бог к нему просочится подрывная информация, тогда не сносить никому головы; очковтирателей и формалистов он безжалостно изгонял, ставя более молодых, и как умел их воспитывал. А потерпевшие от самоуправства Боброва искали защиту в райкоме…

К тому времени по городу Новозыркову ходили слухи, что жена председателя райисполкома и в обществе, и в быту ведёт себя не совсем порядочно. Галина Егоровна действительно ударилась в праздную жизнь. С мужем ссорилась из-за того, что Николай Сергеевич не поставил её на руководящую должность, даже когда выросли дочери. Хотя у неё для этого не было высшего образования, впрочем, Бобров не только из-за этого не хотел вознести жену, просто такое право необходимо было заслужить, проявив себя хотя бы на низшей руководящей должности. А ведь Николай Сергеевич сознательно отводил жене роль почтенной домохозяйки, матери его детей, которыми были две прелестные дочери. В их воспитании заслуга жены была несомненная. Но к этому времени, когда старшая дочь была уже выпускницей пединститута, а младшая старшеклассницей, Галина Егоровна уже сильно пила. И во всех своих неисчислимых бедах обвиняла исключительно мужа, что опустилась из-за того, что содержал её, как домработницу, и потому она не стала в обществе незаурядной личностью…

Николай Сергеевич всегда выслушивал супругу не без душевной муки, отчасти находя в её обвинениях долю правды. Ведь действительно он был неправ даже больше и чувствовал свою вину лишь в том, что она безнадёжно спилась. Он всю жизнь боялся себе признаться, что жену не мог выпустить в свет по причине своей дикой, порой необузданной ревности. Вот почему изначально отводил Галине незавидную роль домохозяйки, чем почти сознательно её унижал. Первое время такое оскорбительное отношение мужа она стоически терпела. А потом решительно высказывала всё, что о нём думала, дескать, этот деляга, кроме служебной «Волги», не способен иметь свою машину. У всех были дачи, а у него одного не было, он даже по воскресеньям отправлялся в райисполком, работал ежедневно кряду по десять, пятнадцать часов…

Всего лишь два раза они с дочерями выезжали на юг к морю, да несколько раз Галина Егоровна сама ездила. После отдыха на курорте она выглядела загоревшей, помолодевшей, с лучистым блеском в голубых глазах. А потом снова втягивалась в будничные заботы о семье. Со временем от нестерпимой тоски и от безделья, которые разъедали, как ржавчина, душу, стала пить, нашла по себе и по несчастью подходящих подруг…

Николай Сергеевич долго не знал, чем занималась его супруга, когда он был на работе? Впрочем, так казалось только дочерям, пока они не стали смотреть на отца более чем странно, которому это бросилось в глаза.

– Папа, – как-то обратилась к Боброву старшая Людмила, – почему ты не обратишь внимания на поведение мамы?

– Что ты под этим имеешь в виду? – опешил Бобров, не ожидая категоричного упрёка дочери.

– Да ведь, она уже три недели безбожно пьёт! Разве ты не видишь? – изумлённо ответила младшая Наташа.

Николай Сергеевич нервно передёрнул плечами, как от холода, затем отчаянно взмахнул руками и недоумённо посмотрел на дочерей, выказывая тем самым беспомощность, чего от него не ожидали.

– Но что я могу поделать, может, ей рот заклеить?! – вспылил отец. – Кстати, для чего вы у меня это спрашиваете? Сначала узнайте, где она бывает, почему выпустила из рук домашнюю работу? И доложите мне немедленно! – нашёл в себе силы, закрыв лицо ладонями.

– Как не стыдно, папа! Неужели мы должны бегать за ней по всему городу? – отрезала с обидой Людмила.

– Тогда мне остаётся бросить государственные дела и заняться воспитанием матери? – Николай Сергеевич выгнул грудь колесом, как-то деланно встал на носки и опустился на пятки. Его лицо покраснело, от волнения он тяжело дышал. Он был сам изрядно навеселе, потому глядеть на дочерей остерегался.

– Прочь от меня, если вы не помощницы! – заголосил Бобров, ещё сильней покраснев от нервной натуги. – А хотите знать, мне давно не секрет, что мать пьёт. Слава Богу, хоть вы уже взрослые. Но чего сами не поговорите, у меня к ней, извините, всё давно отгорело… Хотите знать, какие причины привели к этому? Не сейчас, а в другой раз… Такую для неё создал царскую жизнь, а ей всё равно не так, подавай должность…