Мария Залевская - Жизнь после…

Ну вот и всё. Голоса в голове наконец-то умолкли. Я потрясающе себя чувствую – вообще не ощущаю своего тела. Будто мы с ним существуем порознь. Мне хочется петь – и я пою. Давид смеётся и курит, курит и смеётся. Какой-то большой парень в темных очках приносит текилу. Я кричу:

– Соли! Лимона! Хлеба и зрелищ!

При этом я умудряюсь схватить бутылку с подноса и выскочить за дверь, которую оставил нараспашку верзила. Я хочу танцевать! Пускай все видят, какая я красивая и сексуальная! На мне шикарное чёрное платье и дорогущие туфли – подарок Макса. Ах, Макс – о нём я совершенно не хочу думать. Я хочу танцевать!

Я стремлюсь туда, где звучит музыка, – но она звучит везде. Я всё иду по длинному коридору и он никак не желает заканчиваться. И меня это страшно веселит. Я хохочу и, обронив бутылку, присаживаюсь на пол: кружится голова. И, кажется, немного тошнит.

Совсем рядом возникают глаза Давида. Они пылают таким огнём, который не каждый костер может сотворить. Я хватаюсь за него в попытке подняться, но он не удерживает равновесия и опускается рядом. Я быстро залажу на него сверху и впиваюсь в его сухие тёплые губы своими губами.

Его непонятные запахи нравятся мне всё больше и больше.

Куцые занавески серого цвета подрагивали от ветра, который пробирался сквозь щели в старых окнах. Меня знобило. Я попыталась принять вертикальное положение и обвела взглядом незнакомую комнату в поисках воды. И только потом задумалась: где я?

Нет, я, конечно, пару раз в жизни напивалась так, чтоб конкретно, но чтобы не помнить, где я сейчас нахожусь, – такого не было никогда. Я даже полагала, что рассказы о потере памяти – пустые байки.

В маленькой комнате стояли стол, два стула и кровать, на которой сидела я. Прямо, как в жилище Раскольникова. Только у него вроде бы еще и шкаф был. А тут…

Господи, в чьей постели я нахожусь? На мне платье, но это не говорит ни о чем, учитывая, что мои воспоминания обрываются на том, как я целуюсь с Давидом в закутках ночного клуба.

Вот тогда меня медленно, но верно охватила паника. Вспомнив то, чему меня учила Тина, я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и резкий выдох. Это не убрало страх, но помогло более или менее сконцентрироваться. Я поднялась, взяла со стола свою сумочку и подошла к двери. Прислушалась. Было тихо…

Я потихоньку надавила на ручку и приоткрыла дверь. В нос ударил отвратительный запах: будто сырости, но усиленный вдвое. Я отшатнулась. В коридоре было темно. Пытаясь не дышать, я сделала шаг вперёд и тут же увидела входную дверь. Ошарашенная таким везением, я попробовала открыть замок. Вскоре мне это удалось и дверь с ужаснейшим скрипом отворилась. Увидев перед собой короткий лестничный пролет и распахнутые двери на улицу, я воодушевилась и собралась бежать из странного логова. Как вдруг за спиной прозвучал громкий рык:

– Куда?

Немея от ужаса, я обернулась и обнаружила перед собой того самого верзилу из клуба, который накануне приносил мне текилу.

Не соображая, что делаю, я вылетела из квартиры и пустилась наутёк.

Волк был самым настоящим пижоном. В такой слякотный апрельский день он надел белые брюки.

Я мчалась сломя голову по направлению к своему дому. Как оказалось, квартира, в которой я провела ночь, находилась всего в двух кварталах от моей родной пятиэтажки. Судя по всему, было ещё очень рано: солнце только-только поднималось, людей на улицах было мало. Но те, которые попадались на моем пути, разумеется, шарахались в сторону. Бегать на каблуках было непросто, в конце концов я догадалась обернуться на ходу и поняла, что за мной никто не гонится. В этот же момент я налетела на человека в белых брюках и позорно упала. Человек подал мне руку и помог подняться. Поднимаясь, я поймала в зеркальной витрине магазина свое отражение и чуть не потеряла сознание от увиденного: растрёпанные волосы, поплывшая тушь, которая образовала страшные чёрные круги под глазами, и в довершение ко всему колготки не выдержали столь резкого соприкосновения с грязным колючим асфальтом и пустили не просто стрелку – дырищу.

Но самым ужасным в этой ситуации было не то, что я выгляжу, как дешёвая проститутка, побитая жизнью. А то, что передо мной стоял Волк. Увидев его холодные глаза, я потеряла дар речи. А если быть откровенной, то насилу сдержала слёзы. Прекрасно… Это именно тот день и тот момент, когда нам стоило встретиться.

– С вами всё в порядке? – нарушил неловкую тишину Волк.

– Простите, – выдавила я и не узнала свой осипший голос.

Потом опустила голову и уставилась на порванные колготки. Жгучий стыд не позволял мне смотреть ему в глаза.

– У вас что-то случилось? – настойчиво спросил парень. Я чувствовала его взгляд на себе. Кажется, мои щёки покраснели.

– Нет… Да… Всё нормально, извините, – всё так же не глядя на него, пробормотала я, и, подтянув платье вниз, безнадёжно попыталась прикрыть дырки. А затем уныло поплелась домой. Искушение обернуться не покидало меня до самого подъезда. Но чтобы он ещё раз увидел меня в таком состоянии…

Это был самый ужасный день в моей жизни.

Давид позвонил вечером. Извинился за то, что утром оставил меня одну. Я сгорала от нетерпения задать ему миллион вопросов и предложила встретиться.

– Давай завтра, детка, – лениво протянул Давид. Я представила себе, как он медленно прикрывает веки. Казалось, он не торопился ни в чём.

Я и не настаивала на сегодня. Для меня до сих пор оставалось загадкой, было ли между нами что-то большее, чем поцелуй. И это было странно и стыдно.

– Я заеду завтра в восемь, – сообщил Давид и отсоединился.

Заедет завтра. За мной прежде никто не заезжал. Даже Макс. Кстати, хорошо бы, чтобы в это время его не было дома. Телефон снова ожил. «Тина».

– Привет, – осторожно произнесла я, опасаясь услышать обиженные нотки в голосе подруги или, того хуже, шквал обвинений.

– Как ты? – прозвучал в ответ тихий и надежный голос Тины: не подруги – сестры.

И я разрыдалась.

…В милом, по-весеннему декорированном кафе мы провели больше часа. За огромными окнами мерцали яркие огни города. Тина не читала нотаций. Я знала, что она, как и я, противник сожалений: прошлого не воротить и не изменить.

– И что ты собираешься делать? – поинтересовалась Тина, пристально вглядываясь своими лучистыми светлыми глазами куда-то вглубь меня, будто силясь прочесть все мои мысли и эмоции.

– Завтра я встречусь с Давидом, – будто бы оправдываясь, рассказала я о своих планах. – Мне нужно узнать, кто он. И что произошло в эту ночь.

– Что ты чувствуешь к нему? – резко спросила Тина, и я вздрогнула, пытаясь сосредоточиться на одном чувстве из калейдоскопа эмоций.