Валерий Сауткин - Иуда

– Миш, а ты слышал, нам предлагают дипломников, теплофизиков из МЭИ, – заглянул к Михаилу Николай, – одного из них я знаю, толковый парень. Мог бы помочь тебе.

– Кто такой? – не отрываясь от журнала наблюдений, спросил Михаил.

– Виктор Казначеев. Мы учились с ним в одной группе до третьего курса, а потом его исключили из комсомола и из института за политику.

– Как это за политику? – у Михаила ручка выпала из рук, и он уставился на Николая.

– А-а… юношеская глупость, – Николай махнул рукой.

– А вот с этого места – поподробнее, пожалуйста. Михаил закрыл журнал наблюдений, повернулся лицом к Николаю и приготовился слушать.

– Ну, как тебе сказать, – задумался Николай, – помнишь, ещё в хрущёвские времена был такой диссидент, Пётр Григоренко?

– Да, конечно, помню – генерал Григоренко, «Союз борьбы за восстановление ленинизма»…

– Правильно. Так вот, у него в МГУ была молодёжная группа, довольно активная. Кажется, на философском факультете. Они даже листовки какие-то печатали. В эту группу входил дружбан Виктора, который оставил однажды у него стопку этих злосчастных листовок. С ними Виктора и взяли.

– И что дальше?

– А дальше – известно, что! Комсомольское собрание, исключение из комсомола, исключение из института, армия и т. д., и т. п.

– Ну, а дальше?

– После армии он поработал где-то, потом восстановился в МЭИ. А теперь успешно заканчивает его.

– Легко отделался, – Михаил хмыкнул, – а ты что – дружишь, что ли, с ним?

– Ты знаешь, в институте мы даже сидели с ним за одной партой, и на том собрании я единственный его пытался защищать!

– Зачем? – искренне удивился Михаил.

– Как, зачем? Он же был моим другом, это, во-первых, а, во-вторых, он же ничего криминального не совершил!

– Так, так… и что дальше, вы с ним, по-прежнему дружите?

– Ну, дружбой это назвать сложно. Когда он из армии вернулся, мы встретились на его свадьбе. Он женился на однокурснице. Потом я бывал у него дома, но редко. Как-то не клеились отношения. Он стал каким-то замкнутым. Что на него так подействовало, не знаю, но найти точек соприкосновения с ним я уже не мог.

– А о «Союзе борьбы» и генерале он рассказывал тебе что-нибудь?

– Да нет, он всегда избегал разговоров на эту тему, – Николай сделал недоуменное выражение лица.

– Может, он не доверял тебе?

– Не думаю, – Николай произнёс это так, как будто хотел завершить разговор на эту тему, – ну, что, возьмёшь его на диплом? Толковый парень – не прогадаешь!

– Уговорил, речистый!

Руководителем преддипломной практики Виктора стал Михаил, а тему его дипломной работы сформулировал СОС и стал его руководителем. Николай на правах старого друга помогал Виктору в расчётах и освоении теоретических основ предмета. Помощь дипломника-практиканта пришлась Михаилу как нельзя кстати, и объём его экспериментального материала стремительно наращивался. Теперь на обед они ходили втроём или вчетвером.

Работая над диссертацией, Николай не позволял себе «запойных» карточных битв. Лишь в исключительных случаях, когда маячил очень уж сладкий вариант, как правило, с подачи Олега, он, ссылаясь на недомогание, брал библиотечный день и «потрошил» очередного клиента с помощью полосатой колоды. Лишь однажды ему пришлось оказаться на грани позорного поражения. Клиент принёс с собой целую коробку фирменных пластиковых колод и изъявил желание «постучать» в деберц. Эта игра требует от игрока хорошей интуиции и тонкого расчёта возможных вариантов, сопряжённых с разумным риском. Соперник оказался очень опытным игроком, и Николай сражался с ним «на классе» почти всю ночь. Было сыграно не менее сорока партий. Счёт оказался ничейным. Под утро Николай заявил:

– Я кончил, хочу спать!

– Может, в «очечко» разомнёмся? – предложил с равнодушным видом Олег.

Ни слова не говоря, клиент собрал оставшиеся колоды и ушёл. Олег и Николай, молча, проводили его взглядами.

– Где ты его нашёл?

– Где, где? В Караганде, – раздражённо ответил Олег. – Тёртый калач!

– Ну, что делать-то будем? Спать поздно…

– А на работу – рано, – продолжил Николай, – ставь чай. Олег отправился на кухню, а Николай собрал последнюю играную колоду и, машинально перетасовав, положил её на середину стола. Затем подвинул к колоде настольную лампу и включил её.

– Олег! Иди скорей сюда! Скорей, скорей!

– Сейчас! Я завариваю чай.

– Да Бог с ним, с чаем. Иди сюда!

Олег с двумя стаканами и сахарницей подошёл к Николаю:

– Что за спешка?

Николай протянул Олегу колоду:

– Кажется, новый вид «ковки». Смотри внимательней, в отражённом свете! Видишь?

– Ничего не вижу! Чистая колода! – Олег поставил стаканы и ушёл за чаем.

Николай взял в руки колоду и медленно перелистал её рубашкой вверх.

– Есть! Понял!

– Что ты понял? – Олег поставил на стол чайник.

– Смотри! – Николай взял карту рубашкой вверх и показал её Олегу, – вот, чистая рубашка! А теперь, – он подвинул лампу совсем близко к карте, – средний листочек углового трилистника потемнел.

– Чудеса! – искренне изумился Олег.

Николай разложил всю колоду по мастям. У пики темнел левый листик трилистника, у трефы – средний, у бубны – правый, а у червы – черенок трилистника.

– Ковка работает при тепловом воздействии на карты! – сделал заключение Николай.

– Но во время игры никакой лампы рядом не было! – попробовал возразить Олег.

– А ты посмотри, как я держу карты после сдачи, – Николай взял веером девять карт (полная раздача в деберце), – что видишь?

– Вижу, как темнеют лепестки…

– Правильно! Потому что они нагреваются от моих рук! – Николай бросил карты.

– Гениально! – не мог скрыть своего восторга Олег, – но ты мог «улететь за всю масть»!!!

– Мог, но не улетел! По правде говоря, мне немного везло, – Николай покачал головой, что, видимо, означало: «Пронесло!»

– Ну, ты даёшь! – не переставал удивляться Олег, разливая чай, – всё-таки ты гений! Выстоять на классе против такого номера!!!

– Теперь ты понимаешь, почему он не стал играть с тобой в очко? – Николай с улыбкой посмотрел на Олега, – в очко масти не играют никакой роли!

– Теперь понимаю, естественно…

На некоторое время воцарилась тишина. Позвякивали ложечки в стаканах, да поскрипывали стулья. Каждый думал о своём.

– А чем ты сейчас занимаешься? – нарушил молчание Николай.

– Ну, ты знаешь ведь, что я собираю иконы. Их у меня, пожалуй, не один десяток, самых отборных. Я поднаторел в этом деле, прочитал всю доступную литературу на эту тему, перезнакомился со всеми реставраторами и в Москве, и в Ростове, и в Суздале, и во Владимире. И, ты не поверишь, я уверовал!

– Во что ты уверовал? – усмехнулся Николай.