Алексей Кононов - Интуит

– Илья, буду говорить с тобой начистоту, – дело явно шло к кульминации! – я собираюсь тебя уволить. Ты ценный специалист, но больше тут не требуешься. Скоро запустится еще один проект, и, возможно, тогда…

Пришлось прервать его. Мне были не нужны пустые обещания, дабы сгладить неловкость.

– Где подписать?

К чему долгое тягостное прощание с нелюбимой работой!? Этот удручающий процесс должен занимать конкретное время: ровно столько, чтобы психика успела пошатнуться и на образовавшемся поле скорби и уязвимости дали ростки первые сильные эмоции. А дальше путь у каждого свой: кто-то погружается в пучину ненависти и злобы, обещая себе, что станет миллионером и проглотит эту чертову компанию – всех уволит, а бывшего начальника заставит переселиться в трущобы. А кто-то впадает в тягостное переживание относительно своего будущего. Этот последний будет страдать еще неделю, ну две от силы, пока раны от нанесенного ему оскорбления не затянутся и он не найдет новую работу, где станет жаловаться на то, как же ему было хреново раньше. В общем, мысли относительно великого «ПОТОМ» рождаются в этот момент у всех без исключения.

Конечно, я тоже попадал в эту статистику. Но, заранее зная оба варианта развития событий, образовал третье сословие: тех, кто просто принимает случившиеся. Ни больше и ни меньше.

Мысли о неизбежном бизнес-величии и, наоборот, о том, что стану маргиналом, улетучились, как только ноги вынесли меня из кабинета бывшего начальника, т. е. чрез две секунды после подписания заявления. Еще пакуя в коробку вещи, я уже пребывал в ощущении блаженной свободы от забот и необходимости заводить свой зеленый будильник.

Когда сборы были закончены, а длились они не более минуты, ко мне подошла Ася. Робкая и милая девушка питала ко мне теплые чувства. Она была единственной в этом треклятом офисе, кому я действительно был не безразличен. У этого тихого счастья было, несомненно, море достоинств, но я почему-то не хотел пускать его в свою жизнь. Наши беседы всегда сводились только к разговорам: милым для меня и задушевным для нее. Ей, похоже, вполне хватало и этого.

– Вас увольняют не просто так, – шепотом произнесла она.

– Разумеется, я очень плохой специалист, – абсолютно серьезно пошутил я. Она, конечно, приняла все за чистую монету. Я тут же почувствовал себя настоящей скотиной, и мое лицо приобрело болезненно-скорбное выражение. Бедное наивное создание, как много она будет страдать в жизни, пока однажды не встретит того, кто разделит ее уютный мирок.

– Нет! Это не так, – она гневно сжала свои маленькие кулачки и даже осмелилась повысить голос громче обычного! – Просто… просто ходят слухи, что Владимир Альбертович сильно проигрался на прошлой неделе в казино.

Ага, так вот оно что. Рыба гниет с головы. Старый боров, значит, продул кучу денег в казино и теперь ищет путь к спасению в своем бизнесе. Что ж, он нашел его во мне.

– Вы бы тоже об этом знали, – говорила Ася, – если бы не были так задумчивы и, как всегда, не обращали ни на кого внимания. Весь окружающий мир как будто вас не интересует.

Я молчал.

– Знаешь, Илья, – Ася опустила взгляд и впервые обратилась ко мне на «ты»: – Ты словно с другой планеты. Не знаешь, где твой дом, и будто пытаешься найти его в своих мыслях.

На секунду мне показалось, что ее доброта способна убить мое сердце: так близка от истины она была в своих казавшихся мне опасными рассуждениях.

– Беги из этого змеиного притона. Беги отсюда скорее. Тебе здесь не место! – Я был настолько взвинчен, что, схватив ее за плечи, резко выговаривал слова ей прямо в лицо.

Она сжалась в комочек, но не потупилась. Мне хотелось, чтобы Ася поняла сейчас все, что я ей говорю, и послушалась. Отчего-то я был убежден в своей правоте, думал, что мне виднее и я могу решать за нее. Но все-таки хватило ума сообразить – это неправильно. Каждый сам должен решать и выбирать – точка! В этом есть хоть какая-то свобода. А свободу эта девушка заслужила.

– Ты просто расстроен, – в ее глазах начали собираться слезы.

Вот только этого мне не хватало. Все-таки настоящее прощание состоялось с ней, а не с кем-либо еще! И как же тяжко и горестно мне от этого стало, с ума сойти! Я научился защищаться от пустоты, гнева и боли и полагал, что уйду отсюда, так и не взрастив на своем поле разочарования никаких глупых мыслей. Однако на нем вырос дивный цветок, сотканный из доброты и сердечности этого чудесного создания, – доброты, которая тоже может стать одним из тяжелейших уроков жизни.

– Нет, я счастлив, что так случилось, – мне тоже пришлось повысить голос, хотя понимал, что сейчас все уставятся на нас, – плевать. – Ты слишком хороша для этого места, поняла? Но решать тебе, прощай, Ася. И спасибо, что заботилась обо мне, не думай, что я этого не замечал.

Я приблизился и поцеловал ее в самый уголок губ. Так целуются любовники, но мы ими не были. Что я действительно любил в ней, так это ту самую загадочную прозрачную субстанцию, о которой вам расскажет любой священник.

Это видел весь отдел. Теперь у змей появится новый повод для сплетен, уже через пару минут они придут к выводу, что мы регулярно спим вместе. Ох уж и достанется теперь Асе. Можно лишь надеяться, что этот мир будет к ней чуточку добрее хотя бы на одну сотую той доброты, какая есть у нее.

Я горячо попросил у невидимого божества, чтобы так оно и было. Божество не ответило, как всегда.

Лифт стоял на этаже, готовый в любую секунду распахнуть свои двери перед всеми желающими.

– Не сегодня, приятель, и вообще, больше никогда, – буркнул я себе под нос, огибая его по широкой дуге.

Сейчас нужно пройтись пешком. Тесные помещения не способствуют лучшему выходу накопившихся мыслей. Я так быстро преодолел все одиннадцать этажей, что не заметил последнего шага, отделившего меня от этого здания раз и навсегда.

Неподалеку в парке обнаружил скамейку, присел, поставив коробку с вещами рядом. Нет, мне не было грустно, даже наоборот – чувство свободы накрыло меня с головой. К тому моменту, как мысли успокоились окончательно, в сознании воцарилось то самое равновесие, когда не существует ничего, только блаженная пустота и отсутствие всяких забот. Можно сказать, что мне как-то удалось впасть в медитацию. И в этот счастливый миг меня вернул к действительности невероятный запах: пахло не распустившимися цветами и не деревьями – это был один из тех захватывающих, редких ароматов, что дарят особое, немыслимое наслаждение. Так бывает, если вдруг удается почувствовать что-то в высшей степени приятное: запах-воспоминание, запах-намек на давно-давно случившееся и успешно забытое. Вот эта смесь ощущений и образует аромат, очень похожий на тоску по забытому переживанию, которое никак не удается вспомнить.