А. Родионов - Туман

– Что ты так на меня смотришь? Мы ведь уже знакомы, – часто спрашивала она Анхельмо, не понимая, что для него теперь не было в мире лица красивее, чем её, и он стремился каждую секунду времени любоваться этой удивительной красотой из опасения, что в следующий миг что-нибудь случится, и он больше не сможет продолжать свои священные наблюдения. Он смотрел на Анну и не мог насмотреться. Он восхищался тем, как просто она носит свою красоту, без стеснения и лишней гордости, без надменности и презрения по отношению к другим людям. Он восхищался. После первых месяцев таких пристальных созерцаний Анна свыклась с мыслью, что глаза Анхельмо просто не могут не притягиваться к ней, и начала получать от этого удовольствие. Ей больше не было неловко под её взглядом. Тем не менее, она понимала людей, которые ловили на себе взгляд Анхельмо и чувствовали себя не в своей тарелке.

– Зачем ты смотришь на них? Что пытаешься увидеть? – спрашивала она, понимая, что Анхельмо сам до конца не может ответить на этот вопрос.

– Не знаю. Иногда мне кажется, что только так можно понять человечество – просто посмотрев на него с разных сторон, под разными углами, в разных ситуациях. Это ведь так интересно. Люди такие разные. У каждого из них есть свой собственный набор реакций, неповторимый и уникальный. Конечно, существует устоявшийся комплект базовых эмоций – гнев, ярость, сомнение, страх, удовлетворение, но каждый выражает его особенным, неповторимым способом. Наблюдение за этими способами и приносит мне такое удовольствие, наверное. Знаешь, иногда я ловлю себя на мысли, что будь у меня неограниченное время, я бы создал коллекцию из портретов всех людей мира. Я бы фотографировал абсолютно каждого, кого только мог встретить, и помещал бы этот портрет в огромную галерею, стены которой оказались бы увешаны миллиардами фотокарточек живущих на Земле людей. Эх. Это, конечно, утопия.

Анна восхищалась Анхельмо. В его наблюдении за людьми не было корысти, не таилось никакой задней мысли. Он не пытался извлекать таким образом прибыль или зарабатывать за счет других людей деньги. Он просто на них смотрел. Эта мысль долгое время не давала ей покоя, возвышая Анхельмо в её глазах. Осознав это, Анна больше не смущалась, когда ловила на себе долгий и пронзительный взгляд его голубых глаз, которые без слов каждый раз признавались ей в любви. Она признавалась ему в любви в ответ – тоже без слов, но с твердым убеждением, что он понимает. Он понимал.

Однажды объяснение всё же произошло – оно и должно было произойти. Стояла зимняя пора, декабрь, с моря дул очень холодный ветер, пронизывающий до костей независимо от того, сколько слоёв одежды было навешано на человеке. Люди в приморском городе старались проводить на улице как можно меньше времени, совершали маленькие перебежки от дома до магазина или офиса, стуча зубами и похлапывая руками, если приходилось задержаться на улице. Анхельмо и Анна в такие зябкие дни больше всего любили оставаться дома, дожидаться вечера, заваривать горячий тропический чай с добавлением мяты, свежих лимонов, апельсинов и мёда, закутываться вдвоем в одно одеяло, усаживаться на широкий подоконник и выглядывать на улицу – наслаждаясь тем, что они находятся вдвоем в тепле – или смотреть какой-нибудь фильм из длинного списка Анхельмо. Составление списков было еще одной его слабостью, которую Анна сумела опознать далеко не сразу, а когда опознала, только подивилась его тщательности и скрупулезности при классификации чего угодно. Все книги, которые Анхельмо считал интересными или достойными прочтения, он вносил в отдельный список, который насчитывал не менее пятисот названий литературных произведений. В другом списке аккуратнейшим образом собирались фильмы. В третьем – глобальные цели, к которым Анхельмо мечтал прийти в своей жизни. В четвертом – повседневные задачи, которые могли быть решены в один момент или в краткосрочной перспективе: покупка нового костюма, замена перегоревшей лампочки или выполнение какого-нибудь задания по учебе. Казалось, в его жизни не было такой сферы, которая была бы не регламентирована и не зафиксирована в каком-нибудь списке. Даже для их отношений с Анной у Анхельмо появился отдельный список. Туда он вносил всяческие идеи, которые приходили ему в голову, как сделать ей приятное или удивить. Поездка в другой город, где ни он, ни она никогда не были, совместный поход в планетарий, поцелуй под мостом в дождь, конфеты с её именем на обёртке – всё, на что только была способна его фантазия, он помещал в этот самый важный список, постепенно выполняя задания оттуда. Романтик. Анна подозревала о существовании подобного списка, но никогда не пыталась получить к нему доступ, предпочитая жить в счастливом неведении и полностью доверять фантазии любимого, разочароваться в силе которой у неё еще не возникало ни одного повода.

В ту зиму ветра дули особенно сильно, и в один прекрасный вечер в квартире Анхельмо отключилось электричество. Делать нечего, пришлось зажигать свечи, но поиск с фонариком выявил непростительную для хозяйки оплошность – никаких свечей в доме не оказалось. Анхельмо нехотя оделся и пошел на улицу – искать круглосуточный магазин, чтобы купить свечи и зажигалку, они не курили, поэтому зажигалки в доме тоже не нашлось. Закутавшись поплотнее, он вышел на улицу и побрел, превозмогая сопротивление ураганного ветра, в направлении известного ему магазинчика. Поход в магазин никак нельзя было бы отнести к выдающемуся событию, если бы не фигура человека на противоположной стороне улицы. Анхельмо сразу заметил этого человека, едва успев выйти из подъезда, – он стоял прямо напротив входной двери, не двигаясь. Одетый во всё черное, с надвинутой на самые глаза черной шляпой, незнакомец явно не производил впечатление приветливого, добропорядочного гражданина, из тех, что при знакомстве одаряют собеседника милой улыбкой и оставляют после себя чувство легкости и необъяснимой радости. Анхельмо обратил внимание, что несмотря на сильный ветер, человек стоял не двигаясь, как будто совсем не ощущал холода.

– Кого только не встретишь на улице, – буркнул себе под нос Анхельмо и направился в сторону магазина. К счастью, там был представлен огромный выбор свечей и зажигалок, так что возвращался Анхельмо довольный собой – за то, что вышел наружу в такой холод и справился с заданием. Он вышагивал по знакомой улице, насвистывая себе под нос мотив из любимой песни, и уже почти подошел к нужной ему двери, как вдруг обнаружил прямо перед собой незнакомца в черном. Такого развития сюжета Анхельмо явно не ожидал. Несмотря на резкое появление, человек в черном не предпринимал каких-то активных действий, он просто НАРИСОВАЛСЯ перед Анхельмо за считанные доли секунды. Анхельмо уже подумывал, как бы ему обойти человека, как тот приподнял голову, благодаря чему из-под капюшона стало видно его лицо. В следующее мгновение Анхельмо уже пожалел, единственный раз в жизни, что увидел лицо человека. У незнакомца были черные глаза – такие же, как у того старика, которого Анхельмо несколько лет назад встретил на Набережной, только в отличие от него, глаза Незнакомца не просто сканировали Анхельмо, а буквально выворачивали его наизнанку, внушая какой-то дикий ужас и страх. Страх этот невозможно было описать словами, он пронзал каждую частичку его сознания, сковывал и парализовывал тело. Незнакомец продолжал смотреть на Анхельмо. Точнее, внутрь Анхельмо. На какое-то мгновение Анхельмо даже показалось, что он подвешен в воздухе, удерживаемый в невесомости всемогущим взглядом черных глаз. Он не мог ни о чем думать, единственное, чего он хотел – чтобы это мучение поскорее кончилось. Внезапно, в его голове начали мелькать картинки как будто из реальной жизни – вот они с Анной вместе сидят на море, вот она идет в университет, вот занимается домашними делами, вот целует его. А потом – темнота. Ничего. Страх, сквозной животный страх. Анхельмо не понимал, чего пытался добиться этот незнакомец, но как следует напугать парня у него точно получилось.