Алекс Игорь А. - Кнопка

Ехать на первом утреннем троллейбусе было далековато, и Ник, выпив лишнего, откровенно клевал носом. Так случилось, что она предложила ему выспаться на раскладном бабушкином кресле, а сама устроилась на кровати.

Днем они проснулись вместе, на кресле. У Ника першило в горле, побаливала голова, но одно он помнил точно – после того как был выключен свет и прозвучали дежурные пожелания спокойной ночи, он гулко провалился в сумеречный сон, и снилось ему, что к нему под одеяло неслышно скользнула худенькая девичья фигурка, и прижалась к нему с неожиданной страстью.

Выходит, это был не сон.

Подробностей произошедшего он, к стыду своему не помнил вовсе, но то, что этим зимним утром он неожиданно стал мужчиной, осознавал вполне.

– Я тебя люблю, – просто и без аффектаций сказала она ему на осторожный вопрос, когда после двух подряд чашек кофе, выданных кофемашиной, они вновь оказались под одним одеялом. – А ты все эти полгода даже не обращал на меня внимания.

Это было правдой. Он замялся, не зная, что сказать, и эта короткая заминка не укрылась от нее.

– Не переживай. Я знаю, ты сейчас не можешь мне сказать то же самое. Но я буду ждать, можно?

– Ну, хорошо, – единственное, что он и смог тогда ответить, прижимая девушку к себе, и чувствуя, как все его мужское естество трепещет от этого прикосновения. Ему и запомнились больше даже не их жаркие объятия, а то, что было после этого – когда они прижимались друг к другу, доверчивые, обнаженные, изведавшие новое. У обоих в то утро это случилось впервые.

Позднее, за очень поздним завтраком, она призналась ему, что все это время ее не оставляло ощущение правильности происходящего.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Ник, намазывая хлеб толстым слоем сливочного масла и укладывая поверх белые ломти адыгейского сыра.

Есть хотелось жутко – но и интересно было до колик, и поэтому он помедлил, прежде чем откусить бутерброд.

– Ну, как тебе объяснить… – Она, сидя на табурете, уже привычным и милым для него целомудренным жестом одернула халатик, закрывая колени. – Для меня переспать с парнем, да еще в первый раз – всегда было чем-то очень далеким каким-то, сложным…

Тихоня, засмущавшись, с трудом подбирала слова. Ее чашка кофе так и стояла нетронутой. Ник деликатно помалкивал.

– А вот с тобой все произошло само собой, и я ни о чем не жалею. Даже наоборот, чувствую себя очень счастливой.

Ник посмотрел в ее действительно счастливые, любящие глаза, и не нашелся, что ответить. Честно сказать, не хотелось ее огорчать, потому что сам к ней не испытывал ну ни малейших сходных чувств, даже несмотря на то, что между ними случилось. Быть с ней было очень приятно, очень, но он в который раз поймал себя на назойливой мысли, что поскорей бы уже, что ли, домой.

Ну, если совсем уж честно.

Тем не менее, их отношениям суждено было растянуться на годы. Как-то так всегда получалось, что когда у Ника возникали трудности или неприятности – по работе, например, или ссора с матерью, или (об этом он ей, конечно, не говорил) проблемы в отношениях с девушкой, в которую Ник был нешуточно влюблен, ноги сами несли его к дому Тихони. И не было случая, что бы она не приняла и не поддержала его. Всякий раз его ждал вкусный ужин, приличное сухое вино, а затем, как само собой разумеющееся, они выключали свет и ложились спать.

Было в этом что-то семейное, уютное, вполне добропорядочное, если бы это не происходило в среднем пару-тройку раз в месяц, а иногда и того реже. С утра его ждала выстиранная и отглаженная одежда (и когда она только все успевала?), и ставший уже традиционным плотный мужской завтрак – яичница с докторской колбасой, бутерброды со сливочным маслом и сыром, крепкий молотый кофе.

Никогда ни упрекая его за долгие отлучки, Тихоня всегда и во всем шла ему навстречу. Ник чувствовал, что просто погружается в нее, как в теплое пуховое одеяло, и все проблемы казались не такими уж неразрешимыми. Например, в свое время он сильно переживал, что не хватает денег на выпуск первого альбома. И что? Узнав об этом вечером, уже утром она успела дойти до банкомата и снять со своей зарплатной карточки недостающую сумму. Проблема решилась на раз. В такие моменты ему казалось, что он начинает ее любить. Но увы, не как свою девушку, а скорее, как доброго друга. И от этих мыслей, а равно и оттого, что он вряд ли сможет когда-нибудь оправдать ее ожидания, ему становилось не по себе.

– Знаешь, у меня, кажется, есть хорошая новость, – сегодня она вернулась домой позже обычного, с полными сумками, набитыми разными вкусностями и приличным алкоголем. – Моя сестра обещала заехать ближе к девяти.

Ник, помогая ей убирать продукты в холодильник, взвесил в руке литровую бутылку односолодового виски.

– Насколько хорошая?

– Ее парень работает в прокуратуре. Так вот он, узнав о твоих делах, сказал, что сможет все решить. Так что сегодня вечером принимаем гостей.

Парень оказался мужчиной лет сорока с небольшим, полноватый, очень в себе уверенный, крепкий, юморной, но при этом крайне аккуратный в словах. Пил он порядочно, гораздо больше других, лед игнорировал в принципе, но лишнего при всем при этом не говорил. Вообще и говорил и шутил только по делу.

– Решить можно. Хотя придется поработать.

Он налил всем по порции и, не чокаясь, выпил залпом.

– Выведем в мелкую сошку, отделаешься условным. Ты же в первый раз закон преступаешь?

– В первый. – Ник, неосознанно, подстроился под его лаконичный, увесистый стиль общения.

– Ну вот, – тяжелые стаканы из толстого стекла опять наполнились и столь же быстро опустошились. – Позвоню на днях. Скажу, что делать.

Когда гости уехали, Ник медленно допил свой стакан, молча взял робкую, как всегда перед этим Тихоню на руки и отнес на кровать. Потом он долго лежал с открытыми глазами, слушая ее порывистое дыхание, и чувствуя, как нервы, сжатые в тугую пружину, понемногу расслабляются. Он осторожно просунул руку под голову спящей девушки и прижался щекой к мягким волосам, вдыхая ее милый, почти уже родной аромат.

Через два дня стало известно, что помочь Нику нельзя.

– Извини. – Голос в трубке был чужим, официальным, должностным . – Дело затребовали на самый верх. Я ничего не могу сделать. Подумай, кому ты мог перейти дорогу.

Ник положил трубку городского телефона, и дрожащими пальцами вытянул из пачки первую сигарету. В зажигалке кончился газ, и поэтому прикуривать пришлось от электрической кухонной плиты. Чувствуя, как начинает пылать лицо, он все же, хотя и не с первого раза, смог зажечь сигарету, заторможено глядя, как крошки табака, оставшиеся на раскаленной плите, превращаются в дымные угольки, а затем и в пепел.