Мария Буркова - Легенда о героях Галактики. Спасти Императора. Космоопера нового тысячелетия

Они вошли под руку идеальной парой, очень довольные друг другом – и перед ними расступались с милыми улыбками. Герман усадил Катерозе на стул и не торопясь отправился на свободный танцпол уже размеренным шагом танцора, по пути щёлкнув пальцами тапёру – тот немало удивился, полагая, что как раз сейчас паузу занимать будет некому, однако без колебаний грянул нужное. С седьмого такта Катерозе поняла, что сидит она совершенно напрасно, и как бы невзначай поднялась на ноги – как будто, для того, чтоб лучше видеть. Ещё через двадцать секунд она поняла, что окружающий мир, похоже, исчез полностью как минимум до конца танца Германа, потому что она ничего другого воспринимать просто не в состоянии – и помешать ей смотреть на него сейчас не смог бы даже факт её собственной внезапной смерти. Однако через полминуты она чуток овладела собой, очевидно, за счёт понимания, что это чудо – действительно для неё, и широким, неторопливым жестом сняла с себя куртку, небрежно бросила её на спинку стула, не отрывая глаз от того, что вытворял на танцполе её сегодняшний поклонник, а затем медленно потянулась, чтоб забросить руки за голову. Края сознания коснулся некий слабый гул поблизости, и Катерозе уяснила себе, что эти её жесты замечены и оценены. Однако это понимание отчего-то уже воспринималось с полным безразличием – именно в эту минуту все и вся могли провалиться в тартарары, столь мало они её интересовали. Этот экземпляр будет моим, что бы ни случилось в дальнейшем, холодно решила Катерозе, очень медленно водрузила ладони на талию и сделала несколько шагов в сторону танцпола – он должен это заметить. Так, сколько ещё десятков секунд до финала трека? два или четыре? Неважно, я ровно стою, а это главное. Ну что, Фредерика Ян, мы такого не видели никогда, и мечтать даже об этом не дерзали, верно? Интересно, как бы откомментировала произошедшее со мной мадам Казельн – уж наверняка бы шепнула мне тихонечко «не зевай, детка!». У неё всегда была очень гибкая мораль, я давно заметила это. Да к чёрту сегодня всех, право. Я что, кому-то обязана, что ли? Пусть попробуют чего мне кто-нибудь потом сказать, право, да и вообще, меня кто сейчас видит из моего прошлого, а? Кто они там все такие, честно говоря, разве их мнение может сейчас что-то означать?! Этого мужчину никто не обязывал делать то, что он делает – отчего бы не пойти ему навстречу, раз он не прочь рискнуть своей репутацией для меня… даже если это всё в итоге ничего и не значит.

Герман завершил свой волшебный полёт на коленях возле Катерозе – она сама не заметила, как подошла к самому краю. Он смотрел не в никуда, как всякий, кто танцевал только ради танца, а прямо ей в глаза, ничего не боясь, но и – а это очень важно – ничего не требуя. Но подать ему руку было необходимо – из элементарной вежливости. Возможно, чёртов подклад куртки таки наэлектризовал рукава её блузки, возможно, статического электричества уже хватало в воздухе – но искра получилась слишком заметной… Искра, конечно, никого не смутила своим появлением, но и незамеченной остаться не могла, а тут ещё и через ладонь прорвало неким электротоком, как не сказать больше, и Катерозе перестала смущаться перед любым формальным принципом. Она столь царственно, спокойно и естественно наградила кавалера поцелуем в губы, изящным, словно верно выполненное па, и аккуратным, как бокал классической формы, что это даже никого из присутствующих толком не удивило – кроме самого кавалера. Впрочем, тот прекрасно владел собой и сделал вид, что тоже воспринял это как должное – на публику, разумеется, а взгляд полностью ошалевшего от счастья мальчишки долю секунды могла видеть только его дама. Тем не менее, шум вокруг стоял изрядный, и игнорировать ехидные реплики кое-кого из окружающих было всё сложнее – он не знал, что с этим делать, и просто взял свою леди под локоть, встав с колен. Формальная логика диктовала капитану намерение немедленно исчезнуть отсюда вместе с ней, но интуиция бунтовала, громогласно указывая, что нужно дать случиться ещё какому-то событию прямо сейчас.

– Среди наших дикарей мой жест называется «алаверды», – с апломбом царицы произнесла Катерозе, – как насчёт ручного микрофона сию секунду?

Герман стремительно, но не резко повернулся в сторону тапёра – тот тоже был заинтересованным зрителем, но прекрасно всё понял и аккуратно швырнул в ответ требуемое.

– Вот, – ловко поймав нужную вещицу, вежливо сказал кавалер и протянул её Катерозе, что едва ли не молниеносно успела накинуть на плечи куртку, уронив при этом одну из роз, нашитых едва ли не по по всем её плоскостям, но так, что республиканская символика была отчётливо видна.

Девушка с достоинством кивнула, принимая, и внимательно воззрилась уже на тапёра:

– Подберёшь? – деловито осведомилась она у него.

– Со второй фразы обычно, – на редкость самодовольным тоном ответил тот, вальяжно пожав плечами.

Катерозе совершенно по-приятельски кивнула своему кавалеру и величественно двинулась от него по танцполу. Капитан почувствовал смутное беспокойство и поспешил сложить руки на груди – ага, так и отец делал, когда волновался, успела про себя отметить его дама, двигаясь прочь с захолонувшим сердцем. Итак, оно наступило – то, что следует, фарватер Рубикона. Страшно-то как… Каждый шаг как по колено в зыбучем песке – а всё из-за этой чёртовой формы республиканца, будь она проклята… Ладно, я стянула на себя такую груду внимания, такой пласт энергии – этак если закачать всё это в аналог конденсатора, пяток фарад получится, интересно? Ну, заворачивайся в спираль, прорва – кое-кому ты очень сейчас понадобишься, тому, кто должен жить и видеть свет, я-то тут так, ствол в канале молнии… Возьмём-ка мотив на феззанский манер, он вполне приличный, ну, а слова – на то я и оригинальная женщина, можете смело развешивать уши, парни.

– Вот и всё – подброшена монета, вот мелькают решка и орёл, – ровным сопрано плавно потянула Катерозе, резко повернувшись к зрителям и глядя в никуда, точнее, туда, куда она хотела, но с видимым только ей пунктом назначения. – Грош цена теперь монете этой, жребию цена – бокал, укол…

Тапёр и правда не обманул – и подмог столь хорошим веером аккордов, что можно было спокойно продолжать, слегка приглашая усилить где надо щелчком пальцев.

– Шаг из Орлеанского предместья в горло истребительной войны, – проникновенно продолжала Катерозе, чуть подняв голову, как человек, намеренный увидеть звёзды, – стоила костра корона в Реймсе, лилии не стоили цены, – она резко рванула левой рукой полу куртки, там, где красовался значок республики, и, к немалому изумлению всей аудитории, ткань лопнула как по заказу, оставив кусок со значком в ладони хозяйки.