Мария Буркова - Легенда о героях Галактики. Спасти Императора. Космоопера нового тысячелетия

Только тапёр не удивился и добавил напряжения и динамики в проигрыш – а его заказчица лихим и небрежным жестом, крутанув обрывок в руке, отправила его лететь прочь невесть куда, то есть – под ноги обступившим танцпол имперским офицерам. Ну и наивные же вы, парни, оказывается, зато как крепко излучаете-то, ну, просто то, что доктор прописал!

– На броне и в капсульном кошмаре пол-Вселенной пройдено давно, – уже намного живее продолжила Катерозе, картинным движением оторвав у куртки воротник с пятиугольниками и прищёлкивая в такт по полу шпильками, – проигрались в кости черепами, где планеты – ставка в казино, – и воротник полетел так же, но уже чуть в другую сторону.

На этот раз аудитория опомнилась от шока и активно взялась хлопать в такт, ошалело улыбаясь и покачиваясь.

– Начерно тасуется колода, крапленые карты у судьбы, – продолжала зажигать её Катерозе, добавляя в голос силы и густоты, – если где мерещится свобода – вслед за ней появятся гробы! – в недра сплошной мундирной массы, уже бесповоротно очарованной, отправился ещё один оторванный кусок куртки, тапёр услужливо грянул нижними регистрами, помогая нагнетать проигрыш между куплетами…

Ага, пошло! Ох ты, какой мощный поток, снесёт всё и вся, ну да ничего, для того и пританцовываем, чтоб не упасть… А затем у нас и кулончик на шее, между прочим, ну же, двигай, стихия, куда следует, вот тебе нужный шлюз… Что? Нас снова разглядывает кто надо? Пусть себе, это хорошо, но мне сейчас вовсе не до него, нет, ну никак… Держи, мой драгоценный, где бы ты ни был, поддержка тебе сейчас дико нужна. Я всё равно найду себе старшего брата, сказала же.

– На клинке меж адом или раем, как канатоходец – на краю, – громко взяла мотив Катерозе, снова подняв голову, перебросив микрофон в левую руку, а правой взялась драть куртку уже быстрее, – что пою – давно не выбираю, выбираю то, что не пою, – ошмётки республиканской формы обречённо и величественно летели в толпу, воспринимавшую это уже с весёлым восторгом, как должное, и ревевшую от удовольствия.

Так, теперь чуть больше ярости в голос – и повышаем тембр и силу, чтоб они все дёрнулись в экстазе, эти добродушные милашки, ишь, как разгрохотались…

– Вот и всё – подброшена монета, и, звеня, упала на весы, – ага, уже встрепенулись, вот умницы, нюх что надо у этих зверюг, не наши тупорылые шакалы, что ж, пора и рыкнуть по-тигриному, что ли, в такт этой породе, – можно расплатиться жизнью этой за букет с нейтральной полосы! – Катерозе на секунду застыла, воздев правую руку в салюте, а затем, удачно увидев среди множества сияющих лиц единственное, нужное ей сейчас, шагнула в его сторону…

Ха, да тут край без ступеньки и пандуса, эк меня занесло вместе с Германом, ну, надеюсь, они его не помяли без меня… Чего это он так смотрит, с ним точно всё в порядке? Это хорошо, что он смотрит без отрыва, вот ему на руки и спланируем отсюда, а то уже пол под ногами горит, право… Э-эх, поймал! – ну, я в тебе не сомневалась, золото ты моё настоящее!…

– Ну, как? – весело осведомилась Катерозе, пока её вовсе не торопясь поставили на ноги и с явной неохотой отпустили из объятий, осторожно подавив тяжёлый вздох. – Тебе понравилось, надеюсь? – она с хозяйской деловитостью сдёрнула с рук оставшиеся клочья рукавов и сбросила под ноги, затем отправила микрофон лететь к тапёру, и ослепительно улыбнулась кавалеру. Тот молча кивнул, сокрушённо покачав головой.

– Ещё вина или танцуем? – с тихой грустью спросил он, не отводя немигающего взгляда.

Ну что ты глядишь так, будто в тебе трансформатор сломался? Или перегрузкой в четыре жи долбануло? Э, я что-то не то задела, видать, ладно, надо срочно починить, не дрейфь, парень, прорвёмся…

– Отсюда, Герман, хотя бы на десяток минут, – заговорщицким тоном тихо процедила Катерозе, раскрыв глаза пошире.

Он явно задумался, хотя всего-то на пару секунд, и уже начал улыбаться ей в ответ… И тут из ниоткуда возникло нечто мерзкое, едва ли не чёрное абсолютно… М-да, этого вообще-то следовало ожидать, подонки есть в любой армии…

– Герман, – глумливо прогрохотал невесть откуда взявшийся лейтенант довольно невзрачного и несимпатичного вида, – а ведь она выходит замуж за всем известного республиканского лейтенанта, разве ты забыл? – он сделал несколько очень нехороших ужимок, и добился своей цели – глаза того, к кому он обращался, из карих стали цвета открытого космоса без звёзд. – И надо тебе быть таким последним приключением? – а ухмылка у этого персонажа взбеленит кого угодно, право, и он явно это знает – интересно, он знает, видать, и то, что по ней сейчас явно желает прилететь известно чей кулак, и стало быть, именно того и добивается? Стоп, чучело, это мой вечер, и тебя сюда не звали…

Катерозе аккуратно очутилась между собеседниками и ещё более аккуратно провела веером пальцев где-то на уровне воротника гостя – он был залихватски распахнут, на горе владельцу, который вдруг как будто без всяких видимых причин грохнулся навзничь, закатив глаза.

– Ну что за болтун, – презрительно фыркнула девушка, как ни в чём ни бывало пожимая плечами, – ещё и лезет не в своё дело, – она со усталым вздохом скользнула по лицам оторопевших присутствующих. – Республиканский лейтенант всего лишь исполняет приказ Императора – и не обсуждает его с посторонними, если что. Кому-то ещё что-то не нравится? – она с лёгким вызовом тряхнула головой, и тут ощутила, что Герман крепко взял её ладонь в свою.

– Этот момент нужно обсудить, – едва ли не вполголоса проговорил он слишком спокойным тоном, чтоб можно было думать, что он и впрямь невозмутим. – Идём, пока не опоздали.

– Да-да, конечно, – деловито ответила она, чувствуя, что становится стеклянной…

Стоило столь невозмутимо и величаво уходить с танцев, чтоб так рвануть прочь через вестибюль и по лестнице! На улицу они и вовсе вывалили фактически бегом, а там запрыгнули почти сразу в первое попавшееся такси. Адрес, который был назван водителю, ничего не говорил уму и памяти Катерозе, и она безуспешно пыталась разгадать по каменному лицу спутника, что именно он задумал и зачем. Тот факт, что они сидели на диване уже слишком близко, а его рука обнимала её за плечи, ей скорее нравился – она не ощущала никакой опасности ни от этого, ни от происходящего – но слишком холодноватое спокойствие мужчины начинало её слегка тревожить. Ночь уже давно опустилась на Феззан своим душным бархатом, но море городской иллюминации легко победило её своими корявыми плясками всех цветов неона. Эти дурацкие разноцветные блики и вовсе делали римский профиль Германа похожим на сумрачную скалу в горах перед непогодой, а милые аккуратные каштановые локоны превратили в налитые мраком кущи. Итак, мама, мы лихо нарушаем все правила поведения и приличия, принятые нормы и прочая, прочая, прочая… Спрашивается, мы жалеем об этом? Нисколечко. Надо бы хотя бы убрать эту руку с плеча – а ни за что! И закиньте к чёрту все страшилки о близости мужчин – если вам попадались только уродливые ущербы, то ничем не могу помочь. Здесь покуда всё в порядке, более чем – только, кажется, я слишком удивила кавалера, к чему он был просто не готов. Воспитание, чёрт возьми, настоящее, а не ханжеское, не существующее на деле ни разу, как у нас в Союзе! Это ж имперец, они ж врагу за доблесть могут осталютовать, не то, что наши – попляшем от радости всю ночь, узнав, что Император болен… будто он не человек, уроды!