Иван Державин - Революция 2017. Предвидение

– Кем бы я был сейчас без тебя? – подвел итог их тогдашней встречи полковник, когда они уже хорошо выпили. – Даже, может, и стал бы начальником Лесковского отделения, только вряд ли, скорее всего, спился бы. Важно не это, а то, что в пятницу я со своими бойцами не осмелился бы выступить в защиту митингующих. Ни один из них не испугался наказания за это вплоть до увольнения со службы. Ни один!

– Что с ними будет?

– Пока лишь допрашивают. Я велел им валить все на меня, мол, я им приказал и баста! Но, как я слышал, они говорят наоборот, будто это они меня заставили. Вот что важно. И во всем этом я вижу твою заслугу. – Безусяк сделал вдруг злую гримасу и стукнул по столу кулаком. – Да как он посмел так тебя выставить перед всей страной! Он же по сравнению с тобой никто, сопля из носа второклассника. Кем бы он был при советской власти, при его курином уме и малограмотности? Да ему учить фэзэушников не доверили бы! Я помню, какие у нас там преподаватели были. Не ему чета. Как сейчас помню учительницу русского языка Лидию Ивановну, которая на каждом уроке выкраивала время, чтобы нам что-нибудь почитать из русской классики. Она читала так, что мы, сорванцы, слушали, затаив дыхание. Она на всю жизнь привила мне любовь к книгам и критичное отношение к ним. Я с первой страницу определяю степень талантливости автора. Недавно в какой-то газете я прочитал выступление Президента на открытии Большого театра после многолетнего ремонта. Твою мать! Да он по-русски говорить нормально не может. Назвать сокровищницу русской культуры брендом мог только безмозглый пижон. А он же – Президент России, где пока еще государственным языком является великий и могучий русский язык. А при таких Президентах он может превратиться в прозападную половую тряпку. Вон уже урод Швыдкой доказывает, что современной России Пушкин не нужен, устарел, мол, а изучать надо Пастернака и Бродского. Читал я их обоих. Да они нашему Александру Сергеевичу в слуги не годятся. – Безусяк усмехнулся, вспомнив слугу из «Капитанской дочки». – Да, нет, кажется, я его обидел. Значит, не годятся они Пушкину все-таки в подметки. Но шутка шуткой, а безграмотность Президента особенно отчетливо проявились в переименовании нас в полицейских. Нет в русском языке существительного «полицейский». А есть приложение, полицейский чин, офицер, мундир. Это наверняка учитывали умные люди, называя народных защитников правопорядка милиционерами, а не милицейскими. Тогда уж, если тебе так невтерпеж быть и тут ближе к любимому Западу, то, учитывая русский язык, вместо полицейского назови нас полиционерами, ничего, что режет слух, со временем привыкли бы. Или, с учетом уже имевшегося опыта, сделай нас полицаями. Лесковцы, ты знаешь, сразу ухватились за господина полицая. Мои бойцы чуть не в слезы; «Как реагировать?». Хотели даже дубинки в ход пускать. Я сказал: «Отвечайте, что вы, как были товарищами милиционерами, так ими и остались». И что ты думаешь? Народ перестал издеваться. Я так и не понял, с какого припеку милиция влипла в эту перетрубацию и для чего ее переименовали. Для искоренения в ней коррупции? Вот еще одно доказательство безмозглости Президента. Был бы умным, знал бы, что коррупцию искореняют не переименованием, а устранением того, что ее порождает. А породил коррупцию в милиции навязанный России строй власти денег и наживы. И пока он будет процветать у нас в стране, будет процветать и коррупция во всех органах правопорядка. Мы же ничем не отличаемся от других. А должны отличаться чистотой и честностью, как было в свое время, когда про нас говорили «Моя милиция меня бережет» от бандитов и прочего отребья. А сейчас нас заставляют беречь не народ, а власть от народа, приравнивая его к бандитам и прочему отрепью, а народ приказывают стеречь, в смысле пасти. Но мои бойцы по-прежнему продолжают беречь народ. Не знаю, сколько они без меня продержатся. Главное, обрабатывают их по одному, возводя поклеп на других, мол, все уже раскололись. Давай выпьем за них, моих бойцов – товарищей.

До Безусяка тоже дошли слухи, что Верхов находится под постоянным наблюдением и все его разговоры прослушиваются. Узнав, что их квартира в субботу пустовала, когда дети были в школе, полковник настоятельно советовал поискать в ней жучки и видеокамеры, и назвал места, где они могли быть.

Верхов сам уже думал об этом, но вчера вечером это как-то выскочило у него из головы. Зато сегодня обещал заехать Дима, наверняка заглянет и Коля, а они в этом деле мастера и ему помогут.

Первым приехал Дима. Пока ожидали Колю, он рассказал, что следователь весь день просматривал дела охранников, выискивая умеющих водить вертолеты и знающих пожарное дело. Пятерых уже вызвал завтра на допрос в прокуратуру, но ребята обеспечили себе железные алиби.

Перед уходом следователь посоветовал Диме уговорить ребят дать признательные показания, что облегчит их участь. В противном случае им грозит от пяти до десяти лет. Дима спокойно возразил:

– А чего это вы именно к нам прилипли? У нас есть военный городок, где полно летчиков. Есть и пожарное депо. Там у вас шансов найти угнавших вертолеты и пожарные машины намного больше.

– Сходим и туда. А вообще-то, молодой человек, зарубите себе на носу, что вопросы задают следователи, а не им.

– Учту. Но все же интересно, чего вы к нам-то прилипли?

Последние слова Димы слышал пришедший Коля и рассмеялся. Дима велел ему знаками помолчать, а вслух проговорил:

– Ты говорил про какую-то машину с чужими номерами напротив дома. А не видят ли они сейчас нас?

Втроем они облазили всю квартиру и отыскали пять жучков и две видеокамеры. Радость от первой находки сменилась после последней всеобщим гневом. Коля взял одну видеокамеру, один жучок и со словами «Я им сейчас покажу!» выскочил из квартиры. Во дворе он подошел к своей машине и, достав из багажника биту, решительно направился к воротам. Но не успел он выйти из них, миниавтобус с чужими номерами нервно задвигался взад – вперед и перед самым его носом рванул вперед. Коля успел лишь взмахнуть в метре от него битой.

Наблюдавший за всем этим из лоджии вместе с Катей Ветров (Дима, увидев Колю с битой, убежал ему на помощь) подверг сомнению вернувшемуся Коле его поступок:

– Завтра они будут на другой, но уже местной машине. И потом их там несколько человек. Могли тебя изуродовать, а то и убить. И тебя, Дима тоже.

– Это мы бы еще посмотрели, кто кого, – возразил Дима, явно оправдываясь перед Колей за то, что не вышел сразу вместе с ним. – Так они обязательно поступили бы, если бы действовали по закону. А они его грубо нарушали, вторгаясь в частную жизнь. Это даже они, наделенные всеми правами губернатором, хорошо понимали, поэтому и удрали.