Дмитрий Иващенко - О Хрюнвальде и не только. Сказка для детей среднего, взрослого и пожилого возраста

И ещё ему пришлось дать Самире обещание, что больше никакой магии в их жизни не будет. Совсем. Она была против даже излюбленной процедуры всех женщин- «Омоложения кожи».

Зяме казалось это нелогичным. Зачем отказываться от того, что тебе доступно. Не раз и не два пытался он завести этот разговор, пока однажды Самира не усадила его мягко, она вообще была мягкой и плавной, напротив себя и, взяв его руку в свою, не произнесла:

– Пойми, Зямочка, мне не нужно всё это! У этой магии всегда есть обратная сторона. Если я не стану омолаживаться, ты разлюбишь меня?

– Нет конечно! – она положила палец ему на губы.

– А если я омоложусь, ты станешь любить меня по-другому? – Нет! – Тогда зачем? Для зависти подруг? Зависть у них появится, это правда. Но потом у меня исчезнут подруги. Любимый, я очень ценю то, что ты сделал для моего выживания, но выживание и жизнь- разные вещи. Позволь мне прожить мою человеческую жизнь, как я её себе вижу.

– Но….

– Молчи. Я понимаю, что ты зарабатываешь этим. Это необходимость. Но прошу тебя, чтобы в наш дом это не проникало. Сделай себе лабораторию где-нибудь, ходи туда как прочие люди ходят на работу, и приходи в наш дом, оставив работу за порогом. Обещай мне это, и я обещаю тебе, что всё то время, что мне отведено, я посвящу тебе!

Вы бы не согласились? Вот и Бальзамир согласился. Сто раз себя потом корил за это, но поперёк характера Самиры идти не хотел. Она никогда не говорила сгоряча, всегда обдуманно, но если приняла решение- сдвинуть её было невозможно. Может в том числе за это он её и любил.

И когда она умирала, в возрасте восьмидесяти восьми лет, тоже любил. Он понял тогда, что жить без неё не сможет. А ещё понял, что теперь магия не вмешается в их жизнь, только в смерть.

Он решил опробовать своё новое изобретение – «возвращение к жизни». Он много лет пытался понять, почему поднятые мертвецы остаются мёртвыми телом. Почему они двигаясь и мысля, продолжают разлагаться и хватает их на пару-тройку месяцев. И предположил, что неверные действия дают неверный результат. Нужно оживлять не плоть, а душу. Ту искорку, которая отделяет живое от неживого.

Но магия – не точная наука. Люди только-только прикоснулись к её краешку, зачастую не понимая происходящих процессов, и удачные эксперименты потом просто слепо копировались, а неудачные и сегодня напоминают нам о смелых волшебниках холмиками на погосте.

Вероятно Бальзамир не учёл какой-то переменной, а может и просто не знал о её существовании, но заклинание не проникло в мёртвое тело Самиры, а отразилось от него в «Зямочку».

Если вам интересно, что с ним случилось дальше, то он не умер. Если бы он умер, вряд ли Барбер смог бы украсть у него компас. Он упал замертво, это было. А придя в себя, обнаружил в этом самом «себе» много нового. Жизнедеятельность его организма замедлилась дальше некуда.

Два удара сердца в день. А вдох – выдох стали настолько незаметны, размазавшись по времени, что их можно было вовсе не брать в расчёт. Цвет кожи стал серым, о румянце можно было забыть.

Но он был жив. И даже подсчитал, что при таком развитии событий и его профессии, он проживёт около восемнадцати тысяч лет. Ну если конечно его снова не потянет экспериментировать. Мозг замедлился всего на четверть, что было странно, учитывая физиологическую потребность этого органа в кровотоке и кислороде. Но видимо не все участки мозга были согласны с данным утверждением.

«Жизнь» продолжалась.

Люди тянутся к новому. Они любят посещать новые места, пробовать новые блюда, покупать новые вещи. Но при этом люди очень боятся потерять старое. Поэтому они никогда не поедут смотреть новые места, если не будут твёрдо уверены, что смогут вернуться в свой любимый старый дом. К своим, идеально разношенным по ноге, туфлям и креслу, давно принявшему форму задницы хозяина. Если у человека отобрать всё старое, и дать ему взамен всё новое, даже стократ лучшее, человек будет недоволен. Человеку нужно время, чтобы врасти в новое окружение. «Разносить» новую одежду, новые улицы, новых друзей.

Но Хрюн был молод. И позади у него намного меньше, чем впереди. Он хотел вернуться в Малоран. Но не сейчас. Ведь может у него быть нечаянный отпуск?

Да, он переживал, что может потерять работу в Архиве, если не представит справку о причине отсутствия. Переживал о том, что не погасил дома свет, перед тем, как схватиться за кувшин. Но все эти тревоги казались такими незначительными по сравнению с тем приключением, в которое его случайно втравил Барбер. Более того. Оказалось, что это место и есть настоящий дом для Хрюнвальда Мартелла.

Странность этого совпадения Хрюн собирался выяснить досконально. Но позже.

Сейчас он лежал в своей спальне в башне господина Бодеса и смотрел в потолок.

Он составлял план дня. В него было необходимо впихнуть несколько заходов в библиотеку, три приёма пищи, по возможности долгую беседу с живым волшебником, и хотя бы полчаса выделить на Барбера. И ещё он хотел обойти окрестности и залезть на самый верх башни, если хозяин позволит, и ещё и ещё…….

А ещё он услышал в коридоре звуки. Торопливые шаги и громкое перешёптывание знакомых голосов. Еноты куда-то спешили. Хрюн прислушался.

– Ты говорил, что будет жирафа. Я помню. – это был голос Филлис.

– А ты ставила на орла. Ну понятно ведь уже, что не птица, – пыхтел в ответ Фрам: – если только это не гигантский страус.

Их голоса затихли на лестнице.

Новая загадка магнитом вытянула Хрюна из кровати.

Енотов Хрюн обнаружил несколькими этажами выше. Они что-то высматривали в открытое окно, причём Фрам даже воспользовался какой-то трубой.

– Доброе утро! – поздоровался Хрюн.

– Здрасьте. – отозвался Фрам, не отрываясь от оптического прибора: – Филлис, по-моему это слон!

– Доброе утро, господин Мартелл. – Филлис изобразила некое подобие книксена: – Уважаемый господин Ахмед прибывает. А мы еще в прошлом году поспорили с Фрамом, на что это будет похоже.

– А на что это было похоже в прошлом году?

– На огромную сколопендру. Такую страшную жуть, бррр. – Филлис передёрнуло.

Хрюн чувствовал, что до сих пор не ухватил нить разговора: – Уважаемый господин Ахмед был большой сколопендрой?

По дружному хохоту енотов, похожему на кряканье, Хрюн понял, что Уважаемый Ахмед скорее всего не был большой сколопендрой.

– Фрам, расскажи. – Филлис ткнула в бок брата. Но Фрам не успел.

– Мой Уважаемый друг не строит башен! – раздался голос из-за спины Хрюна. Голос Клода Бодеса: – Он любит путешествовать, поэтому свой дом всегда берёт с собой. Точнее путешествует, не выходя из дома. Сегодня его дом передвигается на четырёх ногах. Фрам, уступи приближательную трубу гостю.