Валерий Рощенко - Матросские рассказы

В одну реку нельзя войти дважды. Это мы знаем. А что можно сказать о море? В море, что же, можно войти дважды?.. Вот вы уже и задумались! Не потому ли, что море и по сей день загадка для человека; море – это стихия в первозданном виде, оно всегда было таким – для Магеллана и Колумба, для Дрейка и Моргана, для Крузенштерна и для вас. Море – это испарина Земли, задумавшейся о смысле бытия в бездне мироздания; море – это гигантское око, вглядывающееся в бесконечную даль вселенной; море – это телевизионный экран в интерьере Бога, отражающий человеческое общежитие на любом этапе его развития, потому что корабль – это в сущности модель планеты Земля и того же человеческого общежития на том же этапе развития…

Пишу эти строчки в открытом море на борту сухогруза «Кapten Voolens», который с грузом леса держит курс на Ирландию. За кормой восходит оранжевое солнце; «Норден зее», как величают Северное море немцы, синее и безбрежное, замыкается вокруг в гигантское кольцо. Отсюда, с моря, пришла к человеку истина, что Земля – шар. И одна ли она?!.. Человек, ступивший на зыбкую палубу корабля, отправляясь в неизвестно какое по счету путешествие, не знает, в какой области сделает новое открытие – в астрономии ли, в литературе…

Давайте прислушаемся к рассказам матросов на палубе – какими историями они потчуют друг друга, артистически потешая или пугая себя? О, тут есть почва для размышлений! Любая из этих баек может стать основанием для открытия какого-нибудь Великого Нравственного закона, или в крайнем случае – подступов к нему. Постойте! А не эта ли задача, вообще, стоит перед литературой, начиная от Гомера и кончая, к примеру, Бродским, – открыть Великий Нравственный закон?!.. Хотя никто, и ваш покорный слуга тоже, будучи юным моряком, начиная писать короткие рассказы, не ставил перед собой такой великой цели. А кто ее ставит? Матросы на палубе?! Главное, она сама, эта цель, просвечивает в любом деле, где присутствуют человечность и искренность. Вот весь секрет!..

Книги имеют свою судьбу, как верно заметили древние. В советское время сборник «Матросские рассказы», в том или ином виде, три раза официально рекомендовался к печати семинарами-совещаниями писателей-маринистов в Калининграде, Москве и Архангельске и три раза «слетал» с плана и в русском отделе издательства «Eesti Raamat», и в «Молодой гвардии», и в «Советском писателе». Что в них особенного – что так пугало власть придержащих?.. Известный писатель Георгий Березко, прочитав повесть «Кораблекрушение», нашел, что она предсказывает крушение Советского Союза и, естественно, подверг автора резкой критике. Да, возможно, все эти приключения и перипетии, показанные в «Матросских рассказах», и есть какие-то нравственные раны нашего времени, к которым больно прикасаться. Но, чтобы вылечить рану, к ней нужно-таки прикасаться!..

Остаётся лишь заметить, что «Матросские рассказы» не следует воспринимать только как добросовестную переписку или переработку устных морских историй, хотя доля и такого литературного труда в них имеется. Правильнее все-таки считать их обычными оригинальными произведениями, основанными на твердом фактическом материале русского мореплавания второй половины ХХ века. Это будет точнее.

Читатель, знаю по себе, сам жаждет поскорее добраться до сути. И мы не вправе разочаровывать или очаровывать его длинными аннотациями.

FOLLOWING RECEIVED FROM PASIFIC AT 1815 UTC STOP MY POSITION 9 CABLES NORTHWEST FROM ISLAND SAKHALIN STOP I’M DRIFFTING TOWARDS THE ISLAND AND IN DANGER OF GROUNDING STOP NEED IMMEDIATLY ASSISTENCE STOP

В Пулково, едва она вошла в салон самолета, к ней начал бить клинья моложавый кап-раз в новых черных погонах с золотыми просветами. Миндалевидный разрез глаз, чуть полноватые улыбчивые губы с едва уловимым восточным «акцентом», делали ее похожей на японку или китаянку. На – красивую японку и китаянку. Её красила и роскошная нейлоновая шуба под песца с голубым отливом, какие только вошли в моду. Волосы, правда, были русые, но это тоже не портило пейзаж, наоборот придавало девушке импозантность, хотя таких темных блондинок полно на европейской территории Союза. Цвет глаз тоже был не восточный – серо-голубой, с темной окантовкой, какая бывает у быстро вращающихся велосипедных колес. Девушка, как видно, знала себе цену; потому что что-то сказала самоуверенному военмору, и тот тут же остыл, переключился на удобоваримую покладистую соседку, красившую волосы в оранжевый цвет.

В полете, возможно из-за «японки», в пассажирском салоне несколька раз показывалась статная фигура второго пилота, который чуть не своротил шею оглядываясь на нее. В Свердловске самолет приземлился на дозаправку и заторчал из-за погоды на двое суток; к «японке» приклеились два джигита-черкеса в дубленках и хромовых сапогах со скрипом. Горных орлов трудно было отшить словесно, а у девушки в арсенале, как видно, не находилось ничего более существенного. Абреки следовали за голубым песцом, как тени, которые исчезают в полночь. Интересно, подумал я, уломают они ее до конца нашего путешествия или нет?

Меня эта проблема волновала постольку, поскольку все мы были пассажирами одного самолета, и путь перед нами лежал не близкий – до самого Тихого океана. На душе у меня поскрёбывали кошки: ступив на трап серебристого ТУ-104, я вдруг начал сомневаться – правильно ли поступил, что на распределении в мореходном училище выбрал Тихий океан. Мог ведь выбрать тепленькое Черное море или Балтику, щемяще пропахшую Европой! Ан, нет, понесло на край света! Что меня теперь ждет? Какая судьба?..

Конечно, я читал О’Генри и знал, что не важно, какие дороги мы выбираем, важно то, что внутри нас заставляет выбирать эти дороги. То есть – одна и та же судьба может ожидать человека на разных дорогах. Так что не стоит тужить по поводу дорог. Однако человек всегда перебирает в уме варианты, если они имели место быть, и всегда сомневается и сожалеет, что не сделал другой выбор, как в шахматах. Я выбрал Дальний Восток, потому что там некогда служил мой отец и потому что во Владивостоке располагалось одно из крупнейших в Союзе морских пароходств (а я учился на отлично и вправе был выбрать его). Так что ход сделан, и нельзя повернуть назад.

Синоптики сообщали, что Фронт оклюзии шествует впереди нашего самолета; и в каждом аэпорту ТУ-104 стал задерживаться по метеоусловиям трассы. Из лекций по метеорологии я знал, что фронт оклюзии – это слияние двух фронтов – холодного и теплого, и хорошего от того не жди. Теперь я убеждался в том воочию: дождь, снег, сплошная круговерть…