Елена Садыкова - Колодец душ

Он не успел договорить, как его окликнули. Монах побледнел и поспешил к выходу, а я побрела в номер, забыв про кислород.

Шторы были задвинуты, и в номере царил полумрак. Две усталые печальные фигуры сидели в резных китайских креслах с кружками горячего чая. Алка первая заметила меня:

– Почему задержалась?

Я вытащила визитку и протянула подруге.

– Личный доктор Далай-Ламы?!

У меня уже не было сил ни сердиться, ни удивляться.

– Он сказал, что надо уезжать.

Алка пожала плечами и равнодушно вытянулась в кресле.

– Пока тебя не было, я позвонила тебе домой, надо было проверить, справляется ли Маргарита с твоими мужчинами.

– Маргарита? С мужчинами? У меня только один дома, потому что сын уехал куда-то с классом путешествовать. Остался муж.

– Ошибаешься. У тебя дома теперь два мужа. Господин Федоров пожаловал. Твой собственный муж не справился с управлением и попросил у меня Маргариту.

– Федоров – это медицинский магнат?

– Он самый. И теперь у вас дома настоящий штаб, по крайней мере, так сказала Маргарита.

– Что еще донесла твоя фрау Маргарита?

– Что незнакомые люди приходят в дом, не считаясь с распорядком дня хозяев, и даже не надевают гостевые тапочки.

– И что?

– Нас там никто не ждет. Так что можно пуститься в путешествие по Тибету.

Алексий уже стал в нашем номере чем-то вроде мебели, которая сама приходит и занимает мое кресло.

– Я за путешествие!

Я опустилась прямо на кровать ввиду отсутствия третьего посадочного места и простонала:

– Можно, я буду путешествовать во сне? Мы двое суток не спали, и я даже думать сейчас не хочу о том, чтобы куда-то ехать.

К моему удивлению, Алка меня поддержала.

– Выезжать из гостиницы мы не будем. Страна маленькая, на Кайлас мы не планируем, так что почти все святые места в пределах досягаемости. Будем утром выезжать, а к ночи возвращаться.

Алексий стал серьезен:

– Может, лучше вернуться домой?

Алка только фыркнула на его слова.

– А зачем? Мы здесь еще не все видели.

Недоброе предчувствие поползло по моему позвоночнику и застряло где-то в области лопаток. Алексий, вторя мне, процедил:

– Не зря меня предупреждал шеф, чтобы мы не совались куда не надо.

Я упрямо покачала головой. Алка напряглась:

– Этот жест мне хорошо знаком. Надо готовиться к худшему?

В огромном пустом зале монастыря было тихо. Солнце давно ушло за горизонт, и темнота быстро запутала все вокруг. Чуть слышно было, как гремели на монастырской кухне последние кастрюли, как вешали молодые монахи, дежурившие на кухне, огромные чайники на крюки и выметали сор из закопченной временем кухни. Постепенно все стихало, все приготовления к праздничной раздаче простых монастырских угощений близились к концу, и монахи, зевая, расходились по своим комнатам.

Невысокий пожилой мужчина, одетый в темно-бордовую монашескую тогу, молча стоял у алтаря, подняв голову вверх и тщетно всматриваясь куда-то. Темные колонны рядами уходили в потолок и терялись в вышине монастырских сводов. Шаги, гулко отзываясь в пустом зале для молитв, прервали его размышления. Темная худая фигура в сером монашеском одеянии медленно приближалась к тусклому светильнику у алтаря.

– Не ожидал увидеть здесь столь важного господина.

– Почему ты не на кухне?

– Я не кухонный раб, могу, как и все, свободно входить в зал для медитаций. А почему ты не в Индии, со всеми крысами, что бросили нас здесь и удрали со всех ног за сытой жизнью?

Невысокий мужчина усмехнулся.

– Что ты знаешь о моей сытой жизни?

– Говорят, ты неплохо устроился, ездишь по всему миру с лекциями, продаешь снадобья. Приносишь хороший доход своим хозяевам, отчего же тебе не быть сытым? Только не пойму я, почему ты здесь.

Мужчина пристально посмотрел на своего ночного собеседника:

– Ты знаешь о пророчестве.

– Не думал я, что ты до сих пор помнишь про него.

Перед глазам обоих встала картина из далекой прошлой жизни, словно ожили расписанные стены и зашумели воды сокрытого озера. Два мальчика из разных деревень, замазывая штукатуркой стены этого самого зала, нашли темный истрепанным свиток, где с трудом можно было разобрать слова, которые показались им тогда странными. Говорилось, что через сорок Лун они придут в этот зал ночью и встретят того, кто знает секреты бессмертия и лекарства от всех болезней. Туманное обещание чуда привело этих двух немолодых людей сегодня в пустой холодный зал, но кроме теней от флагов, покачивающихся на монастырском сквозняке, старых крыс и отблесков тусклых свечей на стенах ничего не было. Пути их давно разошлись. Один уехал с Далай-ламой в Индию, другой остался в монастыре и пережил все тяготы китайского освоения Тибета. Говорить им было не о чем, и они молча сидели на своих прежних скамьях, вглядываясь в черную пустоту зала. Издалека слышалось похрапывание стража ворот, писки летучих мышей под сводами и тяжелое дыхание близкой старости, которая уже цепко обнимала обоих.

Паломники начали стягиваться в холодный монастырский зал, занимая скамьи поближе к двери, чтобы первыми попробовать угощения. Все было как обычно, но взгляд обоих привлекла старуха, которую поддерживал мальчик лет десяти.

– Зачем мы пришли так рано, Нордан?

Старуха погладила маленькую, коротко стриженную головку.

– Потерпи. У меня есть дела.

Она оставила мальчика сидеть, прислонившись к огромной колонне, и подошла к монахам, с ужасом разглядывающим ее. Она подняла грозно свою палку и пошла на них, не обращая внимания на протесты молодых служек, призывающих ее угомониться.

– Хотите бессмертия?! Тухлые люди с тухлой плотью! Убирайтесь вон отсюда! Ничего вам не найти!

Монахи переглянулись.

– Чего это вы так разошлись, уважаемая?

– Ты пришел сюда за бессмертием?

– Я пришел, чтобы помочь людям преодолеть их болезни!

Старуха хрипло засмеялась:

– Ты пришел, чтобы продать его тем, кто сможет себе это позволить! Уходи прочь!

Она повернулась к другому:

– А ты, лама Дорджен, кухонная крыса, подбирающая объедки своих хозяев, ступай к ним и передай, что Хаддар будет еще тысячу лет искать Зеркало, пока не сдохнет, как монастырская крыса, от голода и злости!

Вокруг них уже начала образовываться толпа, но Старуха все не унималась:

– Передай своему хозяину, что завтра я приду к нему!

Пошумев вволю, старуха вернулась обратно к мальчику, который где-то раздобыл и теперь уплетал монастырскую лепешку. Он достал из-за пазухи еще одну и протянул Нордан:

– Возьми. Еще теплая…

Хаддар не виделся с нею уже лет пятьсот, хотя знал, что она прозябает где-то неподалеку от Дрепунга, у подножия священной горы. Он знал, что так же, как и ему, ей отпущено слишком много. Их время перестало существовать, они словно замерзшие в вечной мерзлоте древние животные, отогреть которых могла только свежая живая кровь. Хаддар знал, что старуха брала учеников и держала у себя по нескольку лет – они давали ей ощущение жизни, а она делилась с ними частичкой своего знания. Потому что все, что она знала, не мог бы вместить в себя ни один человек. Нордан была единственной, кого он опасался и с кем приходилось считаться. И вот вчера ему донесли, что она собирается прийти сюда. Хаддар по обыкновению подошел к окну. По крутой деревянной лестнице поднимались старуха с мальчиком и о чем-то мирно разговаривали меж собой. Хаддар стоял, завороженный отой гармонией утекающей и молодой кипучей жизни. Старуха шла легко, почти не отставала от мальчика. Лишь иногда придерживала его и мягко гладила черную стриженую головку.