Александра Николаенко - Светофор, шушера и другие граждане

Тут черт чуть ухо Пончикову не откусил, так разверещался, шипит: «Сделай, Пончиков, доброе дело!» Не сделаешь, мол, «доброе дело», Пончиков, тебе же хуже будет.

Ну ладно, думает Пончиков, сделаю, пожалуй, может, мне из этого какая-нибудь выгода тоже будет.

Только Пончиков это подумал, как сразу у него тихо в голове стало, только ветер с улицы свистит.

Пончиков порылся в кармане, уцепил перчаткой мелочь и в шапку нищему бросил. Хотел идти дальше, а нищий вдруг говорит: «Мало это, Пончиков, для доброго дела», дай, мол, еще.

Ладно, вернулся Пончиков назад (он уже к тому времени на пару ступеней поднялся), полез за пазуху, достал бумажник. У него с деньгами не особенно вообще было, но жить можно.

Хотел 50 рублей нищему дать, но черт говорит, что и этой суммы для доброго дела не достаточно. «Что же, – думает Пончиков, – не сто же рублей мне этому нищему отдавать? Мне их самому мало!» А черт говорит: «Не торгуйся, Пончиков, так добрые дела не делают, давай сразу 500!»

Пятьсот рублей было у Пончикова, в запасном карманчике, но он даже удивиться не успел, откуда черт об этом знает. Рука сама между пуговиц потянулась, и тут Пончиков сделал настоящее доброе дело. Положил нищему в шапку, поверх мелочи эти 500 рублей.

Подождал, думает: что нищий ему на это скажет? А нищий этот сидит куркуль куркулем, даже спасибо Пончикову за доброе дело не сказал, а только синий снег с улицы опять ему в шапку падает.

И пошел Пончиков дальше, и он думал, что сделал очень большое доброе дело и ему такое точно где-то зачтется, может, зарплату прибавят, а может, аванс пораньше дадут.

Так шел Пончиков дальше, и даже озирался по сторонам, не найдется ли ему на снегу тысяча, взамен тех пятисот рублей.

А черт сидел у него на плече довольный-предовольный, а значит, дело-то было совсем не в порядке.

Раз ему так радовался черт.

Тут мы с Пончиковым и его хитрым чертом простимся и на несколько ступенек спустимся назад, в подземный переход.

Там сидит куркуль нищий, замотанный в тряпки…

Сидеть-то он сидел, да уже не сидит. Сцапал нищий 500 рублей в лапку, мелочь Пончикова к себе в карман переложил, шапку надел и почапал по переходу в сторону Всехсвятского.

Вышел, но не к собору пошел, а к магазину. Там такой магазин есть, что ночью тоже работает. Купил себе на все 500 Пончиковых рублей дешёвой водки. Вышло много, и пошел, стеклом звеня, под синим крещенским снегом к себе домой.

Пришел куркуль домой, у него там хлам, вонь и страшно. Пусто, тихо.

Сел за стол, и стал пить Пончикова «доброе дело» на все 500 Пончиковых рублей.

Пил, пил куркуль и к утру умер.

Звали этого куркуля Александр Сергеевич Васечка. Он когда-то был электрик первого разряда, но там у них многие пьют. А Васечка пил тоже, потом с этим Васечкой еще другие плохие дела случились, так что он еще больше запил, потом у Васечки мама умерла, а он ее очень любил, и еще пил долго. А после Нового года совсем пил.

И с работы его давно прогнали, и жена от Васечки ушла, и дочку забрала, и думала она только о том, как бы Васечка не пропил квартиру.

А Васечка пропил табуретку, пропил мамино трюмо, книги тоже все пропил, пропил каракуль, свое пальто, но квартиру не успел. Квартира дочке с женой осталась.

А от Васечки ничего не осталось. Только грязное одеяло да синие ноги.

И падал и падал тихий крещенский снег.

Такое вот у Пончикова вышло доброе дело.

У станции метро Полежаевская (где остановка 43-го троллейбуса) Зверь, Толян, Шакал и Саня Дыба отловили падлу.

Шакал зацепился за падлу взглядом и сказал падле: «Ну, че?»

Дыба ухватил падлу за грудки, легко приподнял над тротуаром и стал трясти. Зверь прислонился к забору и чиркал колесиком БИК.

Толян с Шакалом зашли сзади.

Шакал улыбался. Толян задумчиво выковыривал из зуба мудрости волокна свиной шаурмы. Он (Толян) таких падл в казармах мочил кирзачами. Мочил, да не домочил.

Это для начала. Потом следовало отвести падлу во дворы, и убивать.

Но пока следовало с ней просто поговорить по душам.

То есть вытрясти из нее (падлы) всю ее пархатую душу.

То есть подавить, чтобы не рыпалась.

«Да ладно?»

«А че?»

Был теплый топленый мартовский вечер. Небо очень чистое и высокое стояло над городом.

Сквозной простуженный ветер носил по дорогам фантики.

Сверкали стеклянные витрины продуктового супермаркета.

У подземного перехода горела красная буква «М» (Метрополитен).

Вдалеке таяла красная «М» – «Макдональдс».

…Спешили домой прохожие. Некоторые встревоженно оборачивались. Некоторые останавливались подальше, на безопасном расстоянии, посмотреть. Но кто же станет связываться со Зверем?

…Толяном, Шакалом и с Саней Дыбой?

Мальчишечки из САО (Женатик и Упырь) отвернулись серыми бушлатами к ступеням подземного выхода. Сосредоточились на выходящих.

(Мало ли кто закурит при выходе?)

(Мало ли кто откупорит пивную банку?)

Женатику с Упырем тоже надо жить (Особенно, конечно, Женатику, у него жена сука!)

Но Упырю тоже жить хочется.

Падла не сопротивлялась. Висела над тротуаром, дрыгала пижамой.

Выпучивала желтые подлючьи бельма.

(Знала падла, что ей конец.)

(Знала, чье мясо съела.)

Падла!

Остановился малыш. Любопытные розовые щечки. Губки-пузырики. Глазки – фонарики. Выпучил.

Засунул в рот палец и заревел.

Мать треснула сыночку перчаткой. Поволокла дальше за руку.

Материнский инстинкт. Мать спасает дитя.

43-й подошел, фыркнул. Выпустил и впустил пассажиров.

Тронулся. Рога поползли в провода.

Стало пусто.

Падлу поволокли.

Молодой человек в красном пуховом дутике, таком старом, что из него кое-где торчали куриные перья, бегом поднялся по подземной лестнице.

Скачками.

Пакет с «Пиццакваммчицами», в котором еще оставалась пара давно остывших коробок пицц, раздувался парусом.

Наконец-то!

Наконец-то он.

Приятней смотреть за ним, чем за ребятней с улицы Куусинена и ребятней из ГИБДД Хорошевского САО.

(Кстати последние заметно насторожились, а первые так и не заметили ничего.)

А мы с ним.

С «Дутиком».

Но что-то странное происходит иногда с людьми, если наблюдать за ними исподтишка и пристально.

Вот еще только что по ступенькам бежал знакомый нам уже молодой человек, самой непримечательной наружности в своем потрепанном дутике, со своими «Пиццакваммчицами», но уже Женатик и Упырь провожают стеклянными взглядами маленькую старушку.

Просто «Агата Кристи!» а не происходящее.

Старушонка (мисс Марпл с палочкой) спешит к троллейбусной остановке. Она, вероятно, хочет поспеть на новый 43-й троллейбус…

Не тут-то было!

Торпедой старушонка врезается в самую гущу происходящих событий. И замахивается на Зверя палочкой.