Александра Николаенко - Светофор, шушера и другие граждане

«Это что такое, молодые люди!»

«Молодые люди!»

«Люди!»

«Гдежевылюди?!»

«Что вы такое делаете?!»

«Гдежевылюди?!»

«Я сейчас милицию позову!» – верещит отвратительная старушка отвратительным голосом…

И опля!

Дыба получает от старушки костылем меж ушей.

БАЦ!

(нет)

ХРЯСЬ!

Шакал высовывает клычонки и тенью пятится от этой Шапокляк вдоль забора.

Дыба от изумления выпускает из захвата падлу.

Секунду (но очень долгую) Зверь и бабуся смотрят друг на друга…

«Гдежевылюди?!»

Ребята из САО (спецприемника для содержания лиц, арестованных в административном порядке) вынужденно, но всё же неумолимо приближаются.

(А куда деваться?) – старушечий визг коромыслом.

Падла бежит к подземному переходу.

Тени зверей растворяются в сумерках.

Молодой человек, в пуховом потрепанном дутике размахивая пакетом с «Пицеквампицами», спешит вниз, в сторону Народного ополчения.

Одну красивую женщину, из дома напротив, бросил любимый.

А она никого не любила так, как любила его.

У нее никого не было кроме него, на всем белом свете. И хотя она была красивая-прекрасивая и могла еще хоть тысячу раз выйти замуж за кого угодно, но она решила иначе.

Любимый уехал за границу (он был дипломат) и привез себе оттуда иностранную длинноносую жену.

Некрасивую-пренекрасивую. Но зато какую-то важную-преважную. С замком в Швейцарии. Кажется, баронессу или переводчицу.

А та женщина, из дома напротив, постарела от горя и одиночества.

Выпила много таблеток и уснула навсегда, чтобы забыть хоть на минуточку о любви.

Жил-был с родителями, на улице Песчаной дом три, Славка Выборнов. Учился в художественном универе им. Гр. Строганова, на отделении монументальной живописи. На первом курсе.

И была у него своя комната. У папы с мамой большая, а у Славки – маленькая.

Зато с балконом.

На этом балконе стояли у Славки подрамники, загрунтованные холсты, этюдник, походный рюкзак с масляными красками и старые школьные работы, свернутые в рулон, которые мама не разрешала выбрасывать.

Был этот Славка так, ничего такого особенного. Талантами не блистал. Внешне тоже был не брюнет.

Длинный лопоухий очкарик. Худой, как мечта модели. Уши облупленные. В волосах перхоть. Под носом не то чтобы усики, но что-то вроде того пробивается. Волосы веником. Нос баранкой. На носу прыщик.

Еще и не компанейский. Курить не курит (астма).

Пить тем более мама не разрешает, потому что мальчик больной, гастритный, с искривлением позвоночника, грыжей и хроническим тонзиллитом.

Ко всему этому аллергия на весенние запахи и аквариумных рыбок.

Словом, «таких не берут в космонавты», а они и не настаивают.

В общем, мало того что не брюнет, но еще и ни фига не гардемарин. С плоскостопием.

Учился на платном. За две тысячи долларов в год (1998).

Папа помогал институту с выставками. У него (у папы) было приватизированное (в двух шагах от метро) полуподвальное помещение на Пражской. Художественный салон «Андромеда».

И папа время от времени предоставлял эту «Андромеду» под юбилейные выставки Строгановского универа.

Все шло хорошо.

Декан был доволен.

А если доволен декан, то удовлетворена и вся Монументальна кафедра. Красотка секретарша.

Бухгалтерский отдел.

И усатая заведующая хозяйственной частью Нардыр Захармовна.

Словом, все шло себе хорошо, и шло бы так себе дальше, но однажды папа Славки купил себе новый телескоп.

Этот папа, хотя и носил малиновый пиджак и пальцы в карманах, хотя и ездил на лиловом Корвете с вороньими крыльями и без всякого калькулятора просчитывал ситуации на финансовых рынках, был в душе мечтатель.

Мечтал открыть на небе новую звезду. Купить ракету. И полететь на эту звезду на ракете.

Еще лучше с сыном.

Но сын оставался к папиной страсти безучастен. Сын был незаинтересованная в вопросе сторона, и вот папа купил себе где-то в Дублине новый телескоп, а сыну отдал свой старый, подсчитав, что заинтересованность в полете на звезду возникнет у сына к тому времени, как будут скоплены деньги на ракету, а звезда открыта.

Подаренный папой телескоп Славка, отодвинув подрамники, кое-как втиснул на балкон, и дуло телескопа уставилось мутной крестовиной на крестовину окна дома № 33 на соседней улице.

В перевернутой вверх ногами картинке отразилась сидящая вниз головой ворона, край железного подоконника и белая занавеска.

Славка поехал в институт.

Пока он спал на лекции по истории искусств и пересдавал «Технологию», пока сидел в буфете и ел свою булочку, запивая ее компотом, пока то да се, окно дома на соседней улице (в которое уставился телескоп) распахнулось и перевернутая вниз клювом ворона с недовольным «карррр» переместилась на качельную перекладину. Глаз телескопа не отрываясь таращился в крестовину, и вот рама распахнулась, и в ней отразилась женщина, красивей которой еще никогда не бывало на свете. Правда, женщина тоже была вверх ногами, то есть вниз головой. Но это не мешало ей оставаться прекрасной.

У нее были черные волосы. Белое лицо. Вишневые губы. И синие глаза.

Такие огромные, как фарфоровые блюдца.

Это шутка, конечно, насчет блюдец, но вовсе не шутка, когда женщина, приближенная волшебством телескопа к окну незадачливого первокурсника, похожа на звезду.

Еще хуже, конечно, когда она и есть эта самая звезда.

Как звали эту женщину и была ли она звездой на самом деле, той самой, быть может, звездой, которую хотел открыть на небе (и так и не открыл) Славкин папа, мы не знаем и никогда не узнаем.

Но в тот сиреневый весенний вечер, накануне майских, когда из распахнутых форточек так вкусно пахнет жареной картошкой, а небо, распахнув бархатные крылья, открывает для влюбленных и кошек млечные пути и звездные туманности…

В тот вечер, когда в космических мириадах сияют (как звезды) звезды…

В тот вечер, когда кажется, что стоит лишь оттолкнуться от тротуара кроссовкой и полететь… В тот вечер, когда расплавленная лава заката стекает за крыши гаражных товариществ…

А на доминошных столиках играет радио.

Славка вернулся из института и, пока мама еще не позвала его ужинать, полез на балкон за подрамником.

И случайно заглянул в телескоп.

Случайно заглянул в телескоп, как в лунный глаз. И в этой луне увидел ее.

Вверх ногами.

Или может быть, просто мир сам был вверх ногами, до той секунды, пока Славка Выборнов случайно не заглянул в телескоп?

Это неизвестно.

Во всяком случае в эту секунду что-то точно перевернулось в мире.

Звезды со своими космическими мириадами, туманностями и млечными путями опрокинулись под ноги прохожих, а кошки, велосипеды, песочницы, качели и балкон, на котором стоял Славка, взлетели в небо.