Юрий Кудряшов - Вся проза в одном томе

Луиза так и сидела с закрытыми глазами, а слёзы так и текли по её щекам.

– Она надоела ему до смерти, – продолжала мисс Фоссет. – Говорил, что с ней было чертовски скучно. Лео любил разнообразие, приключения. Особенно в постели. А эта монашка ничего не понимала в таких делах. Лео был в таком возрасте, когда мужчин тянет на молоденьких и невинных. Но с этой он быстро наигрался.

– Значит, мистер Гартман говорил Вам, что собирается сообщить Луизе о своей связи с Вами и развестись с ней, оставив её без гроша?

– Именно так. Он собирался рассказать ей о нас. Давно собирался. И я уверена, что рассказал. Тогда, на яхте. И эта стерва убила его!

– Мисс Фоссет! – решил обратиться к ней Хассельхофф. – Не затруднит ли Вас сообщить суду одну интимную подробность?

– Что угодно, лишь бы поскорее увидеть её на виселице!

– Можете ли Вы описать нам, каким был мистер Гартман в постели?

– О-о, с удовольствием! – воскликнула Вирджиния. – У меня было много любовников. Но такого, как Лео – никогда! Это был настоящий зверь – сдирал с меня одежду, рвал простыни, крушил мебель – словом, в сексе ему не было равных. Просто огонь!

– Он бил Вас?

– Ни в коем случае. Он был иначе воспитан. Он просто был заводной, неуёмный и весьма искушённый в любви. Потому эта пуританка и не могла дать ему того, что ему было нужно. Это был брак тигра с овечкой.

Публика рассмеялась столь удачной аллегории. И тут Луиза неожиданно вскочила с места, вцепилась в прутья решётки и истерически заорала судье:

– Ради Бога, прекратите это, я не могу больше это слушать! Сколько можно издеваться надо мной? Почему я обязана здесь присутствовать? Почему я не могу уйти в свою камеру? Отпустите меня, пожалуйста, меня сейчас стошнит!

– Вам нехорошо? – спросил изумлённый судья.

– Да, мне ужасно дурно! Я не могу больше здесь находиться!

– Вы просите перерыв?

– Да, пожалуйста, мне плохо, мне очень плохо!

В этот момент мне стало настолько жаль её, что я прослезился и перестал видеть, что печатаю. Но этот диалог с судьёй навеки отпечатался в моей памяти. Прайс объявил перерыв. Стоило охраннику открыть дверь, как Луиза выскользнула у него из рук и упорхнула в камеру, закрывая руками уши.

На следующий день все уже точно приготовились слушать финальные речи. Но вдруг и у Хассельхоффа оказался свой козырь, рядом с которым все карты Боудена превращались в бесполезные бумажки. Правда, сам Хассельхофф узнал об этом лишь за несколько минут до слушания. Думаю, он настрочил длинную и пафосную тираду о том, как невинного ребёнка пленил коварный соблазнитель и как мало у нас доказательств, чтобы взять на душу грех. Думаю, он был мысленно готов к тому, что впервые в жизни проиграет дело. Но всё это вмиг утратило смысл.

– Ваша честь! – обратился он к Прайсу. – Буквально пять минут назад у меня неожиданно появился ещё один свидетель.

– Очень ли необходимо нам его допросить? – лениво протянул престарелый судья, которому уже порядком надоел этот балаган.

– Это принципиально важно, Ваша честь.

– Какое он имеет отношение к делу?

– Самое прямое, Ваша честь.

– И что же это за свидетель, который имеет самое прямое отношение к делу, но о котором мы раньше не слышали?

– Думаю, мы слышали о нём здесь больше, чем о ком бы то ни было, Ваша честь. Я прошу пригласить в зал мистера Леонарда Гартмана.

Зрители начали активно перешёптываться. Но судья и сам настолько опешил, что напрочь забыл про свой молоток.

– Вы имеете в виду того самого мистера Леонарда Гартмана, в убийстве которого обвиняется наша подсудимая?

– Другого нет, Ваша честь. Мистер Гартман жив и здоров, о чём никто не засвидетельствует нам лучше него самого.

В зал вошёл человек, которого почти все зрители мечтали увидеть вживую, но меньше всего ожидали увидеть сейчас. Человек, которого уже больше четырёх месяцев считали погибшим. Он был словно воплотившаяся легенда, ожившая скульптура. В зале воцарилась мёртвая тишина.

Гартман был спокоен, как исполин. Неторопливо прошагал к трибуне. Оглядел весь зал орлиным взглядом, но кажется, ни на секунду не взглянул ни на кого в отдельности. В каждом его жесте была такая степенность, такая уверенность в себе, словно и пули ему не страшны. Казалось, ничем не прошибить это каменное лицо. Казалось, владение многомиллионной империей для него было чем-то вроде загородной прогулки.

И Луиза, и Прайс, и Боуден, и Ллойд, и Вирджиния – все в этот момент смотрели на него с одинаковым изумлением. И только Хассельхофф ликовал. Никогда ещё он не выигрывал дело так легко.

– Уважаемый свидетель! – обратился он к Гартману. – Будьте так любезны: представьтесь.

– Я – Леонард Гартман.

– Мистер Гартман! Может быть, Вы объясните нам, как получилось, что всё это время Вас считали погибшим?

– Это было в интересах бизнеса.

– То есть Вы намеренно инсценировали свою смерть?

– Я просто исчез. На время.

– Что же заставило Вас вернуться?

– Моё отсутствие потеряло смысл.

– Потому что время вышло?

– Потому что цель мистификации достигнута.

– Значит, Вы сами прыгнули за борт?

– Меня ждала лодка. Неподалёку.

– Вы знали, что Вашу супругу судят за Ваше убийство?

– Я не думал, что так будет.

– Но когда Вы узнали об этом – Вы ничего не предприняли?

– Я поручил Ллойду о ней позаботиться.

– Значит, мистер Ллойд знал, что Вы живы?

– Он единственный знал об этом.

– Значит, Вы доверяете Ллойду, но не доверяете Луизе?

– Я доверяю ей не меньше, но ей выпала роль свидетеля моей гибели.

– А если бы её казнили?

– Я не допустил бы этого.

– Ваша супруга немало перенесла здесь.

– Это наше с ней дело.

– Вы полагаете, она простит Вас?

– Я объясню ей, зачем это было нужно. Она поймёт.

– А как насчёт мисс Фоссет?

– У меня ничего не было с мисс Фоссет.

– Получается, она всё выдумала?

– Она обычная охотница за дешёвой популярностью.

– Она давала показания под присягой.

– Она была уверена, что я не смогу их опровергнуть.

– Вы думаете, Луиза поверит Вам?

– Я легко докажу это Луизе.

– Вам известно, что умерла её мать?

– Мне очень жаль.

– Вы не считаете себя виноватым?

– Это касается только меня и Луизы.

– Вы не боитесь обвинений в мошенничестве?

– Господин адвокат! Если я в чём-то виноват перед законом – я готов понести заслуженное наказание. Если я в чём-то виноват перед Луизой – я попрошу у неё прощения. Если я в чём-то виноват перед Господом – я пойду в церковь и исповедуюсь. А сейчас давайте скорее прекратим этот бессмысленный фарс. Моя жена достаточно настрадалась за то, чего не делала. Прошу немедленно отпустить её.