Ольга Верещагина - Нарекаю тебя женщиной

Бабушка встала с колен. Потушила свечку. Подошла ко мне. Погладила меня по голове и сказала:

– Вставай, радость моя… Пойдём к дедушке на свидание.

Я быстро встала, оделась. Бабушка взяла узелок, завязанный в белый платок, и мы пошли. Для меня в этом было что-то таинственное и непонятное, и новое. Я не могла понять, как мы можем увидеться с дедушкой, если он умер? Мы шли по улице. Навстречу нам шли нарядные люди, и все здоровались с бабушкой и отводили глаза. Но чем ближе мы подходили к церкви, тем больше я видела женщин в чёрном. Они шли, прискорбно опустив голову в чёрных платках, молча, кивали, здороваясь, и входили в церковь. Я спросила бабушку:

– Бабушка, а кто эти тёти и почему они, как и ты, в чёрном?

– Это вдовы, деточка. Их мужья и сыновья, и женихи погибли во время войны на фронте. Сегодня поминальный праздничный день, будут служить праздничную панихиду, можно будет помянуть без вести пропавших, таких, как мой муж, твой дед Вася. Пойдём, скоро начнут.

Мы вошли в полумрак храма. Святые со стен строго смотрели на меня, я ближе придвинулась к бабушке.

– Не бойся, деточка, Господь добрый. Не бойся. Вот тётя Маруся – у неё тоже муж пропал без вести. А вот тётя Надя, ты же знаешь – у неё дядя Федя так от ран не оправился, умер в госпитале в Польше. Здесь много наших, просто сегодня они грустные и строгие, давай пойдём свечки купим, поставим за павших и живущих. Будешь большая, всегда приходи и ставь свечку Девятого мая, в День Победы за них. Если бы не они, нас бы не было. Упокой, Господь, их душу. Пусть земля им пухом будет…

Бабушка подошла к церковной лавке. Купила свечек и заказала панихиду. Мы подошли к иконам Георгия Победоносца и Всех Святых поставили свечку. Потом подошли к поминальному столу. Бабушка положила свой узелок на него и поставила свечу, всплакнула и сказала:

– Помяни, Господи, душу без вести пропавшего раба Василия. Приведи его к своему покровительству, дабы придать земле для успокоения… Аминь, – бабушка перекрестилась, а потом взяла мою руку и осенила меня моей же ручкой.

– Учись, моя умница, пошли, встанем в ряд. Скоро начнут.

Мы встали в ряд напротив алтаря. Женщины приходили все молча, опустив в скорбном поклоне головы. Их было много. Они, молча, кивали всем в качестве приветствия, клали свои узелки на поминальный стол, покупали свечи и становились в ряд. Они стояли рядами, прискорбно опустив головы, и каждая думала и вспоминала своего погибшего родственника. Было в этом что-то страшное и тяжёлое, безысходное. Наверное, общее вдовье и материнское чувство горя и потери, женское – обездоленное, возлюбленное, утраченное, невосполнимое ничем… Они стояли рядами, как когда-то уходили их мужчины на фронт, стояли и жали… Чего?.. Как говорит моя бабушка, свидания с прошлым, с памятью… Но труднее всего тем, кто до сих пор не знает, где упокоились кости их солдата, и даже свечку нельзя ставить за упокой, чтобы успокоить душу.

Я беру бабушку за руку, интуитивно прижимаюсь к ней. Напряжение нарастает. Тёмные лики святых в отблеске свечей и лампад строго и одновременно ободряюще смотрят на меня, как бы даруя мне своё покровительство и благословение. Пахнет ладаном, свечами, пирогами. Женщины стоят рядами как вкопанные, каждая со своими мыслями, скорбно склонив голову.

– Помяни, Господи, душу убиенных защитников Отечества, солдат и офицеров, и всех воинов, сложивших свои головы за нас грешных. Дабы продолжался род человеческий. Вечная память… – громогласно в тишине пробасил священник.

Панихида началась. Вдруг запели певчие, да так, что захотелось плакать. Их голоса поднимались в купола и заполняли своим звучание всё кругом.

Женщины ещё ниже склонили головы, и каждая потихоньку вытирала глаза и повторяла слова священника.

Я стояла и не могла даже двинуться, понимая, какое это горе – война и сколько жизней она унесла… Я стояла и представляла, как солдаты шли и гибли. Кровь и смерть. Мне становится страшно. А что было бы, если не победили? Слёзы сами бежали по моим щекам. Я их даже не вытирала.

Вдруг слышу голос моей бабушки:

– Не плачь, Оленька, не плачь. Они нас защищали, а нам жить за них достойно нужно. Пошли, Господи, последнее свиданьице и поклон на могилке моего Васеньки перед моей смертью. Знать бы, где лежит, спокойней в мир иной будет отходить. Всё выполнила по чести.

Это потом, почти через тридцать лет, школьники зеленоградской школы найдут могилу деда и ещё двух штрафников, павших за Родину, и будет она, моя бабушка, стоять у братской могилы на коленях и прощаться с ним, и радоваться своему счастью, что Господь привел её перед смертью свидеться и выполнить всё, что положено.

А тогда мы стояли и слушали наставления священника:

– Молитесь за спасение их душ, чтобы было им легче стоять перед Господом и ответ держать пред ним за свои грехи. Грех убийства всё равно непрощённый грех, но Господь милостив, молитесь, просите Его, и Он простит и не оставит в своей милости… Воины пали смертью храбрых за нас, и мы им должны… Помяни, Господи, всех воинов, погибшей в этой страшной войне…

Панихида закончилась. Бабушка крестится и шепчет:

– Господи, пошли последний поклон, дай мне перед смертью узнать судьбу и могилу Васеньки. А ты, Оленька, запомни этот день и, когда меня не будет, приходи сюда в День Победы… – говорит и плачет, и у меня слёзы тоже текут не останавливаясь, а она меня гладит по голове и говорит:

– Не плачь, радость моя, не плачь. Пойдём на кладбище сходим, на безымянную могилку. Отнесём поминочек, может, зачтётся.

Бабушка взяла свой узелок, и мы пошли со всеми вместе на кладбище…

Женщины расходились по могилкам родных и близких, а мы с бабушкой подошли к безымянной могиле. Она развязала свой узелок и развернула, аккуратно поправляя смятые кончики. Получился стол на могилке. На платке лежали блины, пирожки и маленький шкалик с водкой.

– На, Оленька, поешь блинка, помяни дедушку. С Победой тебя, Васенька. С Победой, родимый. Помни, моя хорошая, это день, не забывай. На тебя вся надёжа. С Днём Победы…

Она открыла шкалик, глотнула водки, зажмурилась и закусила блином, и надолго замолчала. О чём она думала, что вспоминала, я сейчас могу только догадываться, только по отдельным фразам я поняла, что она всё ему рассказывала – про маму, про дядю Ваню и дядю Сашу, про себя, про меня. Говорила: «Смотри, Вася, какая внучка растёт, красавица». А я не могла понять, как же он увидит… Потом поклонилась ему трижды, перекрестилась и мы пошли домой, молча. Я смотрела на бабушку и вдруг поняла, что она просто помолодела, всё рассказала и всем поделилась, а от этого ей стало легче… Жизнь продолжается.

Мы пришли домой.

Первым делом бабушка сняла всю тёмную одежду, надела яркую, нарядную, повязала красивый платок. Налила мне горячего чая и дала ватрушку с творогом. Господи, мне и сейчас кажется, что вкуснее я ничего не ела. Улыбнулась моложавой своей улыбкой…