М. Ерник - Душегубы. Хроника гонки на выживание

– Славная история, – вставил Кордак, не переставая улыбаться.

– Виновника переполоха нашли быстро, там же, в лесу под деревом, где он мирно задремал, да так и замёрз.

– Но, насколько мне подсказывает интуиция, это не конец истории.

– Да, – подтвердил Борке, – вы совершенно правы. Это только её начало. По факту смерти Зурицкого, разумеется, возбудили уголовное дело, вскрыли его скромное жилище. Что произошло дальше, трудно передать словами. Даже прибывший из столицы следователь по особо важным делам был в шоке. В комнатке Вениамина Аркадьевича обнаружили твёрдо конвертируемую валюту на такую сумму, что в пересчёте на доллары это составило около миллиона…

– Ай-я-яй! – воскликнул Кордак, улыбаясь всё шире. – Миллион нехороших денег. По законам того времени это же верная смертная казнь.

– Кроме того, там же обнаружили документы, из коих стало ясно, что ещё такая же сумма находится в обороте. Скромный снабженец оказался ни много ни мало подпольным финансистом, который кредитовал цеховиков едва ли не всей страны. Так сказать, человек-банк.

Борке помолчал, давая собеседнику время насладиться финалом истории.

– Да, это был человек с золотыми руками, – подвёл он черту. – То есть в золото превращалось всё, к чему он прикасался. При этом, заметьте, он не тратил на себя ни копейки. Всё, что он делал, – делал исключительно из творческого порыва, так сказать из любви к искусству.

– Красивый финал, – согласился Кордак. – И в том, как Зурицкий ушёл – на пике славы, и особенно в том, что касается любви к искусству. Но, согласитесь, эта история скорее исключение, чем правило. Сейчас люди живут жадностью. Алчность – плохая муза. Из-под её крыла выходит только серость и скука. Нет, настоящее искусство бескорыстно! Только тогда оно позволяет создавать настоящие шедевры.

– Согласен, – оживился Борке. – Но согласен лишь в одном – истинное вдохновение всегда бескорыстно. В том же, что здешнее население движимо одной лишь алчностью, согласиться с вами не могу. Вы, дорогой граф, слишком много ездили по столицам и по Европе. Вы пытаетесь проецировать психологию цивилизованного европейца на местных жителей. Позвольте уверить вас, что это далеко не так.

– Полагаю, – улыбнулся Кордак, – вы в качестве доказательства приготовили мне ещё одну историю из этих мест.

– Если не сочтёте это скучным?

– О! Нет, нет! Я весь внимание.

– Прекрасно.

Господин Борке перевёл дух, окинул взором покосившийся забор ближнего двора и даже остановился, словно размышляя, с чего начать. Наконец он решился и слегка стукнул тростью о тротуарную плитку. Трость издала мелодичный звон, а её хозяин решительно шагнул вперёд и продолжил:

– Эта история произошла несколько раньше. В восьмидесятых годах.

– Прошлого века?

– Нет, позапрошлого. Это было, кажется, при Александре Третьем Миротворце. Жила в этих краях некая дама. Её имя по паспорту, если мне не изменяет память, Вершинская Екатерина Андреевна. Но в здешних местах она была известна по имени Мадлен. Кто и когда присвоил ей столь вульгарное имя, сказать не могу. Дама была дворянского сословия, в отличие от её законного супруга, который не привнёс в жизнь нашей героини ничего, кроме больших денег. Надо сказать, это тяготило Мадлен. Разумеется, в том, что касается супружеской жизни, а не в том, что касается денег.

Словно желая подчеркнуть сказанное, господин Борке вновь мелодично стукнул своей тростью о мостовую.

– Замену мужу она нашла быстро в лице некоего молодого человека. Образовался классический тройственный союз: жена, муж и любовник. Следует заметить, что насколько этот триумвират устраивал Мадлен, настолько же он не устраивал её мужа, который, очевидно, имел более традиционные взгляды на семейную жизнь. И вот когда разногласия по этому вопросу достигли своего апогея и выплеснулись в семейную сцену, наступил решительный момент. Муж госпожи Мадлен внезапно скончался. Угадайте, от чего?

– Неужели он выпил вместо водки мышьяку?

– Нет! Вы рассуждаете как европеец. Ну, напрягите свою фантазию. Вспомните название этого городка.

– Неужели от грибов?

– Совершенно верно! Как Мадлен это сделала, осталось загадкой. В её доме не обнаружили ничего подозрительного. Впрочем, здесь, скорее всего, постарались здешние знахари. Уж они-то знали толк в местных грибах. Очевидцы рассказывают, что покойный супруг Мадлен перед смертью испытывал невероятные галлюцинации, пытался порхать как бабочка и даже исполнил на французском языке басню Лафонтена. Это при том, что французского они отродясь не знали-с.

– Здорово! – не удержался от восторга Кордак.

– Суд присяжных её оправдал, не обнаружив в смерти мужа Мадлен ничего предосудительного. Заметьте, не подозрительного, а предосудительного. Так говорилось в вердикте.

– Просто замечательно! – повторил Кордак и даже остановился. – Но неужели этим всё и кончилось?

Господин Борке перевёл дух и снизил пафос своего повествования.

– Нет, разумеется. За мужем последовал молодой любовник, поскольку появился любовник ещё моложе. Затем новый любовник вместе со служанкой, с которой он изменил Мадлен. Затем ещё один молодой человек. И, наконец…

Господин Борке остановился и покачал головой:

– И, наконец, сама Мадлен. Будучи четвёртый раз под следствием и безнадёжно страдая дурной болезнью, которая досталась ей от последнего любовника, она покончила с собой так же, как с остальными.

– Да, – согласился Кордак, почёсывая в затылке. – В этом, несомненно, есть элемент драматургии. А в искусстве решать проблемы грибным ядом Мадлен могла бы соперничать с Клеопатрой.

– И при этом, заметьте, никакой корысти.

– Никакой? – недоверчиво переспросил Кордак.

– Никакой! – подтвердил Борке. – Позвольте утверждать это как участнику этих событий.

Постороннему человеку могло бы показаться несколько странным услышать рассказ участника событий времён Александра Третьего. Вполне возможно, посторонний человек счёл бы за благо поскорее удалиться, чтобы более не испытывать психику собеседника. Но графа Кордака последняя фраза его спутника ничуть не удивила. Более того, она вызвала у него полемический задор:

– Вот вам, как очевидцу и хорошему знатоку этих мест, и карты в руки. Убедите меня на деле. После столь увлекательных ваших рассказов мне самому захотелось увидеть что-нибудь не менее захватывающее.

– Именно для этого я вас сюда и пригласил. Уверяю вас, что ни время, ни цивилизация не в состоянии изменить психологию местного жителя. И травить вас здесь будут по-прежнему грибами.

– Замечательно! – совершенно искренне воскликнул Кордак. – Я уже готов!

Беседуя, спутники преодолели просторы частного сектора и вошли во двор, образованный шестёркой невысоких двухэтажных строений – апартаментов. Так в Мухоморах именовались любые многоквартирные дома. Большая часть двора была занята разномастными строениями. Если бы не огромные висячие замки, развешенные повсюду, эти строения вполне могли бы сойти за свалку отходов пиломатериалов. Но на самом деле это были стратегические хранилища, где владельцы апартаментов держали неприкосновенные запасы картофеля и овощей. Кроме того, здесь можно было обнаружить бывшие в употреблении кирпичи, откатавшие не одну тысячу километров велосипеды, старые, описанные ещё родителями хозяев матрацы и многое другое, что, несомненно, пригодится следующим поколениям мухоморовчан. С недавней поры к этим запасам добавилось много полезных вещей из строящейся больницы.