М. Ерник - Душегубы. Хроника гонки на выживание

Лишь запасов самогона на этих складах никто не держал. Кто-то считал эти хранилища не слишком надёжным местом для столь ценного продукта, а кто-то его просто не хранил. Не имел такой привычки.

Чуть в стороне в окружении акаций можно было различить странное металлическое сооружение, отдалённо напоминающее детскую беседку. Когда-то оно служило для забивания козла, отчего металлическая поверхность стола прогнулась, как корыто, а всё сооружение основательно вросло в землю. Позже, когда Мухоморы были подвергнуты унизительному переименованию и большая часть мыслящего мужского населения ушла в запой, эта беседка служила местом их философского уединения. Здесь они искали смысл жизни, обсуждали насущные проблемы бытия и клеймили позором власть душегубов.

Вот и сейчас на одной из лавочек, прислонившись для устойчивости к стволу дерева, сидел человек и философски изучал смятую пачку из-под сигарет у своих ног. Это был Пётр Тихомирович Излоханков, младший из троих братьев Излоханковых, проживавших в близлежащем селе Кочки. По профессии Пётр Тихомирович был механизатором и работал в хозяйстве своего старшего брата с гордым названием «Агропуть», бывший «Путь Ильича». Но в последнее время Пётр Тихомирович вступил в идейные разногласия со своими братьями, которые считали, что в эту осеннюю пору место механизатора – на полях. Со своей стороны, Пётр Тихомирович считал, что на свете важнее всего мужская дружба и солидарность. Проявляя мужскую солидарность, он третий день гулял на очередной свадьбе своего бывшего односельчанина и одноклассника, имя которого к этому моменту он, впрочем, уже не помнил. Доводы старшего брата о том, что его одноклассник женится чуть ли не каждый год, казались ему несостоятельными, а идейные разногласия разжигали в нём классовое чувство ненависти к старшему брату – эксплуататору.

Не замеченные Излоханковым, граф Кордак и господин Борке поравнялись с беседкой.

– Мне кажется, что мы уже проникли в самое сердце Мухоморов, – заявил Кордак, осмотревшись.

Незнакомые голоса заставили Излоханкова оторваться от своих тягостных мыслей. Он поднял свой утомлённый взгляд на пришельцев.

– Мне не терпится познакомиться со здешними формами жизни, – не унимался Кордак. – Давайте начнём прямо отсюда. Давайте начнём прямо с этого господина.

– Несколько неудачный выбор, – не поддержал его Борке.

Подойдя поближе и лучше рассмотрев свой выбор, Кордак счёл необходимым поправиться:

– Да, – согласился граф. – Это не господин. Это всё же товарищ.

– Злоупотребление алкоголем, низкий интеллект, больная печень. Следствие перечисленного – немотивированная агрессия, – констатировал Борке. – Такое вы найдёте в любой провинции.

Слово «провинция» болью отозвалось в сердце Излоханкова. Придерживая беседку, он тяжело поднялся.

– А-а-а, – издало его горло хриплый рычащий звук. – Оккупанты припёрлися.

Тяжёлый, исполненный ненависти к любому оккупанту взгляд лёг на пришельцев, а не менее тяжёлая рука – на пустую бутылку из-под пива. Этого оказалось недостаточно. В глазах оккупантов не читалось ни страха, ни желания бежать без оглядки. Излоханков поднял бутылку над головой, как дубину. Это тоже не помогло. Чтобы наказать непрошеных гостей, необходимо было идти в атаку. Для разгрома противника нужно было сделать три шага. Всего три. Тогда Излоханков сделал первый шаг.

– Дойдёт ли? – задался вопросом Кордак. – Ставлю один к десяти, что не дойдёт.

Не отрываясь от беседки, Пётр Тихомирович сделал второй шаг.

– Не принимаю, – отозвался Борке. – Бессмысленно даже спорить.

К моменту, когда господин Борке закончил фразу, Излоханков уже оторвался от беседки и сделал третий шаг. И этот шаг оказался для него роковым.

Противно заскрипело стекло. Нога, опустившись на пустую пивную бутылку, как на роликовых коньках, покатилась вперёд, и Пётр Тихомирович, широко раскинув руки, пронзил диким взглядом верхушки деревьев и, словно сражённый пулей врага, упал на спину. Глухо, как арбуз, ударилась об стол голова. Беседка загудела, застонала, будто испуская последний вздох, и затихла. В установившейся тишине прозвучал голос Борке:

– Кровоизлияние в мозг. Я могу это определить по звуку черепа. Смерть почти мгновенная.

– Пожалуй, – согласился Кордак. – Но, должен заметить, коллега, трюк не новый. То же самое вы демонстрировали в Лондоне, помнится, в одна тысяча семьсот седьмом году, возле одной из забегаловок. Вспоминайте.

– Не новый, но действенный, – подтвердил Борке, не утруждая себя воспоминаниями.

– Жаль, что наш первый контакт закончился слишком быстро.

– И всё же я уверен, что с этим… товарищем мы ещё встретимся, – выразил надежду Борке.

– Полагаю, нам всё же следует вызвать врача. Просто из этических соображений.

– Не возражаю. Тем более что путь наш всё равно лежит в больницу.

Спутники аккуратно переступили через тело Излоханкова и продолжили свой путь, словно ничего не произошло.

– Жаль, что наш первый контакт закончился слишком быстро.

– Всё намереваюсь спросить, да как-то не выпадает случай…

Господин Борке завернул за угол и сделал паузу, а для многозначительности даже ненадолго остановился.

– Скажите, а когда вы стали графом?

Ответ Кордака мог показаться несколько неожиданным. Любой из ныне здравствующих обладателей этого титула углубился бы в чащу своей родословной, где в хитросплетениях дедушек, тётушек и кузин можно было провести полжизни, и непременно с обязательным гордым провозглашением основателя династии. Но ответ графа Кордака был поразительно коротким и конкретным:

– В конце девятого века. Точнее – в восемьсот семьдесят первом году.

Ещё более удивительной была реакция господина Борке. Лучше сказать, удивительным было отсутствие какой-либо реакции:

– Это что, – задумался он, – при папе Николае Первом?

– Нет, Николай умер, помнится, в шестьдесят седьмом, а в Ватикане тогда правил папа Иоанн Восьмой. А графом я стал при Карле Втором Лысом.

– Вот как, – задумчиво произнёс господин Борке, словно что-то вспоминая.

– Я тогда опекал Ришильду, дочь Бозона, которого Карл Второй назначил графом Вьенна и Лиона.

– Не на этой ли Ришильде женился Карл?

– Именно на ней. При моём непосредственном участии. За что он меня и сделал графом. Правда, без графства, но это было неважно. Тогда этот титул значил много и открывал многие двери. Не то что сейчас…

– Да, время было интересное, – в задумчивости протянул господин Борке.

– Кстати, я слышал, вы тоже из тех мест. Почему мы с вами в те времена не встречались? – заинтересовался Кордак.