Иван Сохатов - Технология любви

В боковом зеркале я вижу её фигуру, а из колонок, как нарочно, несётся песня про смуглянку молдаванку и партизанский наш отряд. Обложили со всех сторон – подумал я не без сарказма.

*****

Прошла уже неделя, как брата выписали из больницы.

Вместо Аптекарского огорода, куда мы собирались для совершения полезного променада, брат с таинственным видом просит отвести его в цех. Интрига в том, что врачи запретили ему даже думать о работе. Если Папуля узнает о нашей поездке, то очень расстроится. Мы не хотим его огорчать. Иногда мы играем в детство: делаем вид, что боимся нашего, уже не способного ничего нам запретить старика.

Я впервые в цеху брата. Когда-то здесь располагалось большое транспортное предприятие. Из-за забора виден ангар – разрезанная пополам металлическая бочка огромных размеров.

В ангаре, по центру установлен станок. Он кажется маленьким в этом помещении. Вдоль стены камера для сушки дерева – два составленных торцами автомобильных контейнера. Внутрь её уходят широкие рельсы, как на железной дороге.

Входные двери открыты. Сразу за ними, накренившись на спущенное колесо, стоит погрузчик. Поперёк прохода лежит развалившаяся пачка досок. Женя, наш двоюродный брат по линии матери, пристраивает домкрат. Мы видимся редко и здороваемся сердечно.

– Опять колесо? – спрашивает брат.

– Не пойму, что с фрезой делается, станок гонит одни заусенцы. Вроде точили недавно.– Вместо ответа произносит Женя. Со стенда с готовых изделий он берёт плинтус и протягивает брату. Товар никуда не годится: весь в рытвинах и заусенцах. Лицо брата делается обеспокоенным. Он склоняется к неработающему станку.

– Ну-ка сними фрезу, – обращается брат к рабочему безучастно стоящему рядом. Тот нехотя идёт за гаечными ключами и крутит гайки. Через две минуты металлический круг с острыми лезвиями у брата в руках. Он поднимает его на уровень глаз. Женя тоже пристраивается и заглядывает через его плечо. Рабочий, снявший фрезу – он стоял в двух шагах от меня – не стесняясь, фыркает.

Я отхожу в сторону к сушилке. Размеры её непомерны. По рельсам, ведущим внутрь, катается вагонетка. Сколько же леса потребуется на одну загрузку? Одним станочком его придётся долго обрабатывать.

Брат окликает меня: Поехали!

Женя, догоняя брата, просит деньги на заточку фрезы. Сморщившись, брат достаёт кошелёк.

В машине я говорю ему о том, что меня обескуражило в цеху: площадь его велика, и за аренду, по-видимому, приходится платить не малые деньги; сушилка большая, а обрабатывающий станок один.

– Меня это не волнует, – бодро заявляет брат, – Беспалый платит.

Кто такой?

– Есть один деятель. Ему где-то на лесоповале указательный палец оторвало. Вот погоняло, как он выражается, и привязалось. Из бывших фарцовщиков. Сейчас у него два своих магазина и ещё какой-то заводик. Ему до этого цеха и дела нет. Говорит, что прихватил ангар по случаю, и теперь хотя бы аренду отбить. Прибыль его, по большому счёту, не интересует.

Это хорошо, коли так. Но брата денежная сторона дела должна беспокоить. У него этих магазинов нет, а деньги, наверняка, не ему, так его актёрке потребуются. Любовь то – она хороша и в шалаше, и на облаке, но за десять лет погодные условия могут измениться.

Мы уезжаем на огород (истинный петербуржец – иначе это место не называет) и совершаем обычный наш променад по тоскующему осеннему саду.

Брат впитывает тишину и умиротворение. Лицо его принимает выражение полного покоя. Живительные соки, поднимающиеся от корней к листьям, румянят и его щёки. Но мысли его заняты чем-то другим. Рост дерева или какого-нибудь куста, не увлекает его воображение. В холодную осень в растениях нет мощи распускающейся жизни – лучше выражена способность сохранять себя в тяжёлых условиях.

Обязательный пункт нашей программы – посещение местной закусочной. Входишь и прямо перед тобой буфет, как на железнодорожных станциях. На нём установлен большой гриль, в котором на вертелах крутятся куриные окорока, подсвеченные электрической лампочкой. С окороков капает жир и шипит, попадая на тэны. По стенам на уровне груди взрослого человека пристроены полочки, с таким расчётом, чтобы посетители принимали пищу стоя, не задерживаясь надолго. Торгуют пивом и сигаретами. Чай и кофе наливают в полиэтиленовые стаканчики.

Неподалёку Санкт-Петербургский Университет Электротехнической промышленности, бывший ЛЭТИ, как я его. Когда там заканчиваются лекции, в закусочной делается шумно – студенты ватагой подсчитывают деньги на пиво. Девушки – все без исключения – кажутся мне хорошенькими, а юноши глуповатыми. Глядя на них, я чувствую нашу почти двадцатилетнюю разницу в возрасте. Они шумят, пьют, смеются, хрустят чипсами и пропадают так же внезапно, как появились. Брат не любит их шумные набеги, и мы стараемся попадать в заведение пораньше, до окончания лекций, но сегодня мы припоздали – заезжали в цех.

Мы долго выбираем курочку, советуясь с кокетливой буфетчицей. Она посмеивается: брату нужна курочка с толстыми ляжками. Он придирчиво следит за тем, как нам взвешивают салат из свежей капусты и подозрительно присматривается к пончикам. «Вредная пища», – поясняет он, но позволяет себе один. Я беру четыре. Не спеша, вкушаем мы пищу земную и настроение наше безмятежно.

Мы вытираем руки грубой бумагой, нарезанной вместо салфеток. Следующий пункт – цветочный магазин. У брата разработан план по переделке его лоджии. Пока он беседует с продавцом о комнатных растениях, я прохаживаюсь вдоль стены оранжереи.

Помимо закусочной и цветочного магазина, мы обязательно посещаем ещё одно место. В самом конце сада сходятся углом металлические ограды. Река Карповка выделяется здесь из Большой Невки. По их набережным движется нескончаемый поток автомобилей. Городская суета пронзительными гудками и шелестом шин разрывает тишину сада. Пятачок живой природы, с двух сторон охвачен нахрапистым движением. Занятное сочетание покоя сада и грохота авто.

Брат, проходя мимо скамейки, с витыми железными ручками, с каким-то напряжением поглядывает на неё. Иногда мы останавливаемся метров за сто. Тогда брат удостаивает тупик сада и скамейку долгим взглядом. Я уверен, что и сегодня мы пойдём в ту сторону.

Из магазина брат выходит окрылённый новой идеей: надо установить на балконе плоский ящик и выращивать в нём мхи. Северный мох даст интересное сочетание с каким-нибудь южным экзотом. Он говорит ещё что-то. Я не слушаю: жду, в какую сторону он свернёт. Брат чешет прямиком к скамейке. Метров за пятьдесят до неё он спохватывается.

– Сколько времени? – с волнением спрашивает он.

Я говорю сколько.

– Мы же можем опоздать к Марине.