Иван Сохатов - Технология любви

Молодых подвыпивших парней, бывает, разводят едущие с ними девицы. Один дал своей подруге тысячу рублей, чтобы она сходила в ларёк за пивом – она не вернулась, а он остался совсем без денег и я дал ему двадцатку на метро.

Иногда, для развлечения, я пытаюсь по внешнему виду понять какая у моего пассажира специальность. В лучшем случае удаётся определить какие-то группы профессий. Людей умственного труда отделить просто. По некоторому лоску и приятности в общении определяются те, у кого на работе широкий круг общения. Легко отличить моряков по загульному поведению и желанию хорошо заплатить. Они сами заговаривают о своей работе. Моряки общительный народ.

Безошибочно я научился отличать только поваров. От них пахнет кухней. От работающих в дорогих ресторанах аромат тоньше. Одежда работников простых заведений пахнет дешёвым растительным маслом.

В мою машину попадают люди и побогаче, с особым норовом, и совсем бедный люд, считающий каждый грошик, но нуждающийся в авто. Эти чаще всего, опаздывают куда-то или же отмечают какой-нибудь праздник и им хочется доехать с удобством, подчёркнув приятность момента.

Лица клиентов запоминаются редко, а вот какая-нибудь случайно брошенная фраза, бывает, врезается в память. Мне, например, запомнилось как один сибиряк, удивился тому, что разводят все мосты. Он считал, что один мост можно было бы оставить сведённым для проезда транспорта. Другой гость из Самары удивился тому, что в Питере по-русски говорят без акцента.

Извоз не помогает узнать лучше людей. В целом нет. Люди, за время поездки, успевают открыться только с одной определённой стороны. По пьяному делу многие пытаются рассказать всю свою подноготную. Объём материала, как правило, превышает возможности рассказчика и его заклинивает на одном месте, и дальше следует повтор одного и того же. Один паренёк, мальчишка ещё совсем, рассказывал мне, как он гнал лошадей из-под Хабаровска в Подмосковье. Он так долго говорил мне об этом на разные лады, что я перестал ему верить. Я даже засомневался: были ли лошади, и приходилось ли ему ставить ногу в стремя.

Бывают и поучительные наблюдения над нашей обыденной жизнью. Весной я вёз пожилую пару. Они уселись чинно – солидно. На нем был приличный костюм с белой рубашкой и галстуком, а поверх плохонькое пальтецо, как будто он скрывал свой достаток. На ней была дорогая шуба. Скорее не так всё было: на шубу жене и костюм денег хватило, а пальто для себя не потянул.

Мы не проехали и квартал, как она набрала номер на сотовом:

– Доча, ты уже дома? – один из вопросов, которые обычно задают по сотовому телефону.

– Спроси, дома ли Михаил или на корпоративе? – встрял мужчина.

На его слова она не обратила внимания, закончила разговор и щёлкнула складной трубкой.

– Его нет дома.

– Ну, разве можно прийти в пятницу домой раньше четырёх ночи, – веско замечает мужчина. Она только хмыкнула в ответ и добавила:

– Наигрался уже ребёнком и хватит.

В зеркале я видел её лицо с поджатыми губами, на повороте специально обернулся посмотреть на её спутника: такое же выражение на лице, что вырабатывается долгими годами совместной жизни. Я пожалел Михаила.

Пассажиры могут поднять и одинаково испортить настроение. Попадаются и разговорчивые и молчуны. Разговорчивые запоминаются лучше – молчуны, за редким исключением, не запоминаются вообще.

Из молчунов я запомнил пару друзей. Сели в автомобиль и тот, кто был на переднем сиденье, заявил:

– Сегодня мы овощи.

Потом дал денег и оба мгновенно заснули. Всю дорогу они спали тихонько, как мышки. Когда я привёз их и остановил машину, они не проснулись. Я потрепал за плечо того, что сидел рядом. Он вскинулся:

– Как уже приехали? – И взялся за ручку двери. Второй тоже пришёл в себя:

– Надо деньги давать?

– Не надо, я уже заплатил, – ответил первый.

– Я тоже хочу. Ты сколько дал – двести? Я тоже дам двести.

Он полез в карман и вынул две сотенные бумажки.

– Но, я же уже дал мастеру деньги, – протест был вялым.

– Дискриминация по национальному признаку, – заявил второй, – не возьмёшь – обращусь в милицию.

Я взял.

– Не обижайся, пожалуйста.

Я не обиделся. Они вышли, обнялись и, со второго шага, дружно затянули: «По долинам и по взгорьям…» У них получалось слаженно.

Среди разговорчивых наблюдается большее разнообразие. Служащие после корпоративных вечеринок, с удовольствием делятся секретами своих профессиональных отношений. Военные всегда бахвалятся. Гражданские лица чаще касаются политической тематики. Подгулявшая в клубах публика очень болтлива, да и многие трезвые пассажиры, чтобы не заскучать, поддерживают беседу.

Расскажу ещё о нескольких пассажирах, из тех, кто запомнился.

Мужчина средних лет – одет с иголочки. Провожавшая его пара долго прощалась с ним. Триста рублей за довольно короткий отрезок пути. Они требовали, чтобы я поехал за меньшую плату, но он остановил их. Только мы тронулись – начался пьяный бред. Он морской пехотинец, он десантник, он больше сотни раз прыгал с парашютом, он мастер рукопашного боя. А его воспитанники теперь подались в бандиты.

– Что им ещё делать? – сбивался он на крик и хотел ещё добавить водочки – просил остановиться. Ребята у него хорошие – пальцем никого не тронут. Бандиты – да! Но это совсем не значит, что они подонки. Никто из них женщину не обидит. Потом он стал хвалиться, что знает в городе каких-то авторитетов, и ругал сволочей демократов. Раньше, при твёрдой руке, всё было по-другому.

Ехал со мной и контрабандист, только что вышедший из тюрьмы. Он спросил у меня: сидел ли я? И потом всю дорогу твердил, что не уважает меня за то, что не было у меня такого поучительного приключения.

Ехал несчастный влюблённый – не хватило денег заплатить за стол в ресторане. Отмечали день рождения его девушки. Пришло время платить, а у него на кармане всего три тысячи. Очень кручинился.

Серьёзные разговоры ведутся редко. Если говорят о политике, то больше в ругательном тоне. Запомнился преподаватель гуманитарных дисциплин, как он отрекомендовался. Ему было безразлично, что преподавать студентам. «Какая разница? Им всё равно не интересно».

С пассажирками часто возникают разговоры о взаимоотношении полов. Едешь за деньгами, но глаз фиксирует хорошо скроенную фигуру и тонкий профиль. Многие извозные пытаются завязать с знакомства с целью дальнейшего их развития. Я стараюсь не делать этого. Исключения как, например, с моей подружкой – д евушкой ветерком – редкость.

Как-то раз ко мне села женщина с авоськой, из которой торчал рыбий хвост. Она была в тупоносых истоптанных сапогах, затрапезном пальтишке – лицо испитое. Ехать рублей на двести. Она и предложила мне: