Е. Е. - Жил-был стул и другие истории о любви и людях

Больше полувека было стулу, но он мало что знал о жизни людей, когда она протекала за стенами квартир и кабинетов… Он не знал, например, что есть мастерские по реставрации мебели. И что иногда такая реставрация может стоить безумных денег. И что есть просто мастера-умельцы, пожилые, а иногда уже и просто старые дядьки в очках с толстыми линзами, вечно пьяные, с покрытыми мозолями крепкими ладонями, любящие свою работу и сделанную без затей, но добротную старую мебель. Не знал, что к одному из таких мастеров и поехал хозяин как-то утром. Не знал, о чем они говорили (а они обсуждали, нужно ли поменять облезшие латунные гвоздики на новые, поменять ли заштопанную клеенку, снять ли старый лак или прямо поверх него положить тонкий слой нового, сохранив замысловатый узор трещин и сколов и тем самым сохранив дух прожитых стулом лет), не знал какой клей использовался при его починке и сколько это заняло времени… И навсегда для него осталось тайной, были те обрывочные картины нескольких дней явью или сном. И было ли то, что произошло с ним в эти дни, обычной вещью или чудом… Но однажды он вновь ощутил себя стулом. Ощутил, как твердо, всеми четырьмя ножками стоит на полу. Ощутил, как прочны все его сочленения, ощутил себя пусть и не новым, но полным сил. Это как люди после бесконечной болезни, как после тяжелой работы и долгого сна. Как большие деревья весной, когда всё в них наполняется живительной влагой… Он вновь занял место у стола, на котором стояла печатная машинка. Вновь мог видеть голубые обои стен и желтые картины на них. На сквозняке его вновь ласково задевали тюлевые занавески, а иногда и тяжелые синие шторы… А кресло?! Ну, с ним всё просто.☺ Накрытое полиэтиленом теперь оно стояло в темной комнате и, кажется, было совершенно счастливо. Не только никто больше не садился в него, но даже солнечный свет не вытравливал нежной краски его кожи. Ни одна пылинка не садилась на него. И оно думало, что так может прожить века и века, стать предметом антиквариата, прекрасно сохранившись и восхищать людей в далеком будущем. Бедное, глупое кресло…

А стул радовался солнцу, комнате, печатной машинке, запаху кофе и сигарет по утрам и какое-то время был совершенно счастлив. Ещё бы?! Ведь он вернулся к жизни! К хозяину! Всё вернулось и никогда уже не уйдет… Только всё ли?! … Не сразу, не в первый и даже не на пятый день стул заметил – хозяин не пишет…

И шло время. День за днем, похожие друг на друга. Ничего не приносящие, пустые. Одинокие. Утро. Газета, кофе, сигарета. Потом хождение по комнате. Иногда прогулки на улице. Долгое стояние у окна. Стул ждал. Ждал, когда они начнут работать. Ждал этого, как никогда в прошлой жизни, только об этом и думал!!! Бог с ним, что не стал он автомобилем! Зачем?! У него есть, вернее, было совсем другое, но гораздо более важное дело. Он был опорой, а сейчас что? Зачем он вернулся в этот мир?!

Стулу так хотелось, чтобы хозяин его присел хоть на минуту. Ему казалось, что если это произойдет, то вернутся к нему старые ощущения легкости слова, сами собой родятся восхитительные фразы и лягут на бумагу. Но хозяин всё ходил и ходил, не присаживаясь, не склоняясь к машинке. Его было жаль. Он был один со своими мыслями…

– Господи! – восклицал стул. – Зачем ты меня воскресил? Почему не дал тихо истлеть?! Чтобы видеть всё это?! Но ты же не только строг, но и снисходителен! Да, он многое упустил, растерял, не смог, не решился! Но дай же ты ему шанс! Хотя бы один! Помоги! Ради него! Ради той, которая в него верит! Ради той, которую он до сих пор помнит… Ведь дал же ты ему зачем-то талант?! Ну, не смог он им распорядиться… Дай ему ещё один шанс! Ведь дал же ты его мне!!! Мне – глупому, неразумному, тщеславному! А я обещаю тебе! Клянусь – я не оставлю его! Во всем буду опорой, всё с ним разделю. Ты только толкни его, а я поддержу. Мы будем работать! У нас, у него всё получится!

И может, однажды слова его были услышаны, а может, решил кто-то наверху, что Макс испил свою чашу боли до дна, или, может, сам он увидел что-то в чистом осеннем небе… Но однажды утром… после кофе и сигареты… он… СЕЛ ЗА СТУЛ…

То, чего тот так долго ждал, ради чего жил после своего воскрешения, о чем мечтал, в чём видел теперь смысл своего существования, произошло. Он вновь был опорой. Поддержкой. Он вновь мог служить, быть полезным, ощущать себя нужным… И это было счастье… Он не знал, о чем напишет хозяин. Сложился ли в его голове законченный сюжет? Знает ли он, куда поведет его слово? С какой фразы он начнет, а какой закончит? Или, может, это лишь порыв? Отчаяние? Несколько слов, фраз, абзацев, чтобы выплеснуть боль и одиночество?.. Но он был спокоен… В ЕГО существовании вновь был смысл…

… А Макс и в самом деле точно ещё не знал, о ком и о чем он напишет. Разрозненные пазлы его мыслей, слов, памяти, боли и надежды ещё не сложились в ясную картину. Будет ли это короткая повесть или большой роман, который, как хотелось когда-то давно, заставит кого-то смеяться и плакать? Найдется там место тем чудесным словам про воздух, лист дерева и песчинку? Расскажет ли он о той, которая плыла рядом в толще воды? Чьи длинные черные волосы густыми локонами скользили за ней? Или о той, чей взгляд был всегда прям и открыт? Будут ли это воспоминания о детстве, где перья окунали в чернила, или рассказ о настоящем – например, о гонках и гонщиках? Сожаления о потерянном или мечты о будущем? Посвятит ли эти страницы кому-то из прошлой жизни или подарит живущему рядом и сейчас?..

… Но Макс наклонился к машинке. Морщины на его лице разгладились. Пальцы пробежали по клавишам. Вселенная пришла в равновесие. И на бумаге появилась первая фраза его настоящего романа…

«ЖИЛ-БЫЛ СТУЛ… »

Мужчине средних лет нельзя надолго оставаться одному. Тем более нельзя одному пить. Я сделал и то и другое. Больше того, я пришел в квартиру, где меня никто не ждал. Правда, в этот вечер она была пустой. Я прошелся по комнатам. Посмотрел как и что. Знакомые обои, занавески. Картины на стенах. Знакомый беспорядок. Давно чужой. Мне его не хватает. Вернулся в гостиную. Смешал в стакане баккарди с колой. Встал у окна и сделал большой глоток.

Поздний вечер, огромный город, двадцатый этаж, туман, муть за окном и в ней огни. Пустая квартира. Трудный день. Много алкоголя. Скоро Новый год. Пауза в суете.

Ощущение разбитой жизни.

На подоконнике куст. Фикус Бенджамина. Типа – бонсай. Он и был бонсаем, когда я его покупал – несколько кривых толстых переплетенных стволиков, правильной формы крона, мелкие листики, мох на земле… Девятнадцать лет назад…

Дочка точно не знает, когда и почему он был куплен. Он был в её жизни всегда. А сын, наверное, не помнит…

Ему было пять лет. Он сильно болел. Почти целыми днями спал. Единственное, что его радовало – ожидание Нового года.☺ Через пять дней, через три, через два… Почему не было у нас в том году елки?! Правда, не помню. Точно не из-за денег. Может, обычная моя лень и умение тянуть до последнего?! А может, их вообще тогда было не достать в Москве? Год-то какой был?! Девяносто первый? Девяносто второй?