Е. Е. - Жил-был стул и другие истории о любви и людях

И вот 31 декабря какого-то там года. Я мотаюсь по городу в поисках елки. А их нету. И день ещё такой… Погода отвратительная – пасмурно, сильный холодный ветер, редкий снег. Бывает такое в Москве. Хоть не выходи на улицу. Машина остывает мгновенно, хоть не садись в неё… А мой маленький больной сын спит, ждет елку. Я обещал, что когда он проснется, она будет. Большая, пушистая, пахнущая. И мы будем вместе её наряжать. И теперь он ждет, а я, хоть ты тресни, не могу её найти!..

О чём я думал, когда зашел в цветочный павильон на пересечении Комсомольского и Фрунзенской?! В отчаянии хотел купить араукарию? Какая ни есть, а всё же ёлка?! Горшок с остролистом?! Найти какой-нибудь рождественский венок?! Букет жене, чтобы хоть как-то смягчить её?! Чтобы простила?! А может, кто-то, от кого зависит всё, что происходит с нами в этом мире, захотел доставить моему сыну радость?!..

Помню, в салоне было полно народу. Душно, жарко, сыро, на полу черные лужи. Сколько было цветов! Продавцы сбивались просто… Гвоздики, розы, обычные, кустовые, метровой длины и совсем почти короткие. С первоцветом и раскрывшиеся. Белые. Кремовые, темно-красные, алые, желтые. Орхидеи, лилии, гладиолусы, ирисы и ещё какие-то, названия которых я не знал. Ряды маленьких горшочков с гиацинтами. И большие горшки с юкками, иволистными фикусами, драценами.

О каких-то из них я читал. Какие-то видел на фотографиях. Мне бы сейчас восхищаться, спрашивать, как ухаживать за ними, где ставить… А я был просто в отчаянии – араукарий не было. Не было вообще ничего, что хоть как-то, хоть с воспаленной фантазией, можно было бы выдать за елку… Ну ни-че-го… Как я должен вернуться домой? Что сказать?

Вот тогда я и купил этот бонсай. Думаю, навру, что в тропиках именно с этим деревом, только большим, встречают Новый год. Что я его специально заказал, что его долго везли, но, к счастью, успели.☺ Пять лет сыну – что там? – поверит.☺

Помню, он радовался. Конечно, был момент разочарования. Я вхожу в комнату, а он как раз открывает глаза – где елка? Я ставлю бонсай на кровать и рассказываю ему всю эту дребедень. А главное, говорю, я специально заказывал такую маленькую (про фикус сложно сказать «МАЛЕНЬКУЮ», но легенда требовала), чтобы ты сам смог её полностью украсить. Он так радовался. Мы подсунули ему под спину две подушки. На поднос перед ним поставили этот фикус. Дали вату. Крохотные пластмассовые игрушки – настоящие стеклянные его ветки не выдержали бы. И вот он часа полтора занимался украшательством.☺ Это было забавно видеть. Шмурыгает носом, что-то там себе бормочет, крутит его, с одной стороны разглядывает, с другой. Раскладывал вату у основания – вроде как сугробы. А мох проглядывает – это трава. Немного на ветки – и там ведь снег должен быть. Развешивал сам игрушки в густой листве. Помню, как расстроился, когда неловким движением сломал веточку. Ну а что сделаешь – моторика ещё не та у детей… Да и болел…

Эти игрушки больше никто специально не снимал. Так… исчезли сами по себе. То нужно было ветку подрезать. То пересадить его. А то исчезало что-то при переездах, перестановках и ремонтах… Сейчас осталась только одна. Крохотный снеговик. Краска облезла. Пластмасса от солнца выцвела. И в листве её не заметить. Так, угадать по золотистой ниточке, на которой она висит и с которой от времени ничего не случилось… Что сказать… девятнадцать лет прошло… Фикус потерял форму – не уследили. Один из стволов высох. Я как-то случайно взялся за него – он трухой рассыпался. Впрочем, остатки его выглядят по-своему колоритно…

Интересно, сын хоть что-то, ну вот хоть что-нибудь из того Нового года помнит?! Ему сейчас двадцать четыре. Живет отдельно. Делает карьеру. Вполне успешно. Собирается жениться… Мы редко общаемся…

А фикус стоит. Жена иногда, правда, теперь совсем редко – раз-другой в год – протирает его листья. Брызгает воском.

А когда-то мы вместе ухаживали за ним – обрезали, пересаживали. Вспоминали. Тогда ведь в самом деле получился хороший Новый Год.☺ Сын весь вечер САМ, по своему усмотрению украшал ёлку-фикус. Гирлянды из фонариков на него, понятно, не вешали. Но они всю новогоднюю ночь горели и мигали по стенам в его комнате. Фикус стоял рядом с кроватью на тумбочке, и ночью мы с женой вместе поставили возле него подарки сыну…

Сейчас почти нет занятий, про которые можно было бы сказать: «Мы вместе…» Я редко прихожу в эту квартиру. Ключи от неё у меня есть, и, вроде бы как, она наша… Но что проку… Столько лет…

Нет. Мужчине средних лет нельзя оставаться подолгу в одиночестве и нельзя одному пить… Разбитая пустая жизнь… Баккарди-кола в стакане… Фикус… Девятнадцать лет…

Бесконечная черная Вселенная… Эфир… Сколько всего вобрали вы в себя, впитали и унесли… Где теперь скользят произнесенные двадцать лет назад слова… Кто их услышит… не догнать… Где те люди, которые их произносили… Где те, для которых они звучали…

– Ольга… Ольга…

НАЧАЛО (1). Расставание было долгим и мучительным. Он никак не мог сказать вслух, что все кончилось, а она не замечала или делала вид, что не замечает, как стала ему безразлична… Безразлична… Может, в самом деле не замечала? Это было впервые в его жизни – бросить женщину. Он не знал, как это делается и совершал одну глупость за другой. Чего стоила одна только эта поездка в горы?! Он полагал, что для неё это будут новые интересы, знакомства, новые увлечения… и все пройдет легко и гладко… и там они быстро перейдут к другим отношениям. Просто как друзья. По прошествии лет ему трудно было бы сказать однозначно, ошибался он или нет, но тогда ему очень быстро стало понятно, что она эту поездку рассматривала чуть ли не как предсвадебное путешествие. Да, у неё там появились и новое увлечение, новые интересы – лыжи, и появились новые знакомые. Которые очень быстро узнали, что они вместе уже два года, ещё со школы, что он знаком с её родителями, а она – с его, что родители их очень любят, и ему волей-неволей приходилось стараться соответствовать этому рассказу. А что он мог ещё?

Окружающие, а они были по большей части значительно старше их, всячески демонстрировали свое к ним расположение, считали, что им надо побыть наедине и постоянно оставляли их вдвоем…

Трудно, конечно, вспомнить все детали… давно это было… Лет двадцать? Можно сосчитать точно… да как раз двадцать два года назад, и тоже в январе. Студенческие каникулы как раз начались. Мало что осталось в памяти. Только склоны, укатанные, жесткие, небо синее да та гора, которая нависала прямо над лагерем. Скорее даже, скала. Как она называлась-то? Она была огромной, поднималась почти вертикально, или так казалось, а ночью, когда на неё долго смотреть, начинала кружиться голова. В темноте она сливалась с небом, и её контуры угадывались только по укрытым от взгляда звездам…