Е. Е. - Жил-был стул и другие истории о любви и людях

Об этой горе и обо всем, что происходило с ним тогда, двадцать лет назад, он вспомнил сейчас, глядя на другую, которая, будучи покрыта снегом, словно светилась в темноте рассеянным матовым светом…

А-а-а-а-а, вспомнил. Черный монах она называлась. На Чегете это было.

Я посмотрел вслед Ольге. Она поднималась к отелю в гору ровным шагом, не останавливаясь, не сбиваясь с него. И эта ровность, какое-то упорство его, целеустремленность выдавали её крайнюю раздраженность – что ж, идти домой, так домой, и нечего тормозить, останавливаться, перекуривать, говорить о чем-то, восхищаться горами, как бы они того ни заслуживали…

А я ведь просто хотел побыть с ней. Сколько можно сидеть в этом ресторане? Ну, поужинали, выпили, поболтали… Ну сколько можно? Я и предложил идти домой. Мне казалось – у неё хорошее настроение, весело так общались с ребятами, смеялись. Думаю, сейчас вернемся…

…Нет. Ничего не произойдет. Все как обычно. И веселье, и улыбка захлопнулись вместе с дверью ресторана.

Молчание. Домой, так домой…

…Оказывается, Ольга не спит. Когда я включаю прикроватную лампу, чтобы почитать, раздается её недовольный голос: ты же хотел спать.

Что ей ответить? Год назад, когда это ещё имело смысл, я бы, наверное, сказал, что просто очень хотел побыть с ней вдвоем, что соскучился, что она такая красивая, что мне все ужасно надоели, что она и сама могла бы догадаться, зачем я увел её. Потянулся бы к ней, и, может, она даже ответила бы. Но это год назад.

А сейчас я в растерянности. Выключить свет? Так буду ворочаться ещё час.

Обнять её? Нет, это немыслимо. Последний раз это было месяца два назад. И то я не уверен, что она понимала происходящее – где-то что-то очень хорошо мы отмечали.

Завести беседу? Разговор? О том, что было, что прошло и куда все делось? Да их столько было. Когда-то эти слова вызывали отклик – то ли любовь ещё не ушла, то ли жалость накатывала, но она признавала, что виновата, что что-то такое происходит, что ей безумно жаль, что все пройдет… И сопли были, и слезы… А теперь что? Какой-то заученный диалог…

Я встаю и ухожу читать в другую комнату…

…От чтения я жду только усталости. Она не приходит. Включаю DVD, пробую дремать. Хожу по комнате. Курю на балконе. Пытаюсь услышать, что происходит в её комнате. Как ни странно, в глубине души я надеюсь, да что там надеюсь – я жду, очень жду! – что Ольга услышит меня, придет, позовет, что, может, состоится ещё какой-то разговор, что все изменится в одну минуту или, может, начнет меняться?

Но я могу сколько угодно ходить по гостиной, слушать видеопроигрыватель, хлопать балконной дверью – Ольга спит…

Я одеваюсь. Проверяю деньги. Выхожу на улицу. В Москве я так часто делаю. В двенадцать, в час, иногда позже доезжаю до ближайшего «Кофе Хауза». Рюмка портвейна или порция виски с колой, обязательно эспрессо…

Раньше в этом жесте было не только желание расслабиться, отвлечься. Присутствовала какая-то демонстрация обиды, ну, не обиды… так… настроения… Она должна была видеть, что это не просто так, что я действительно переживаю, что она мне нужна. Ещё была надежда, ожидание, мечта… неясная и непонятная – то ли на то, что у нас с Ольгой все изменится, то ли на то… что появится в жизни кто-то и заменит её, заполнит пустоту. Какое-то время всё это срабатывало. Через час-другой Ольга слала смс. Чтонибудь вроде – возвращайся. Ты где? Я жду тебя… Потом перестала. Я перестал ждать. Никого в жизни тоже не появилось. Зато выработался рефлекс – посещать «Кофе Хауз». В зависимости от времени суток – эспрессо, портвейн или виски с колой. Случается засидеться до двух ночи. Хотя вставать в полседьмого.

В кафе всегда кто-нибудь есть. Такой же потерявший что-то в жизни и вместе с этим чем-то себя; две молодые девушки – лихорадочные жесты, быстрые затяжки сигаретой. Их разговор состоит из одних почти возгласов, междометий и местоимений и понятен только им. Интонации – только вопросительные и восклицательные. С кем-то она там кого-то увидела, и они пошли, а она уже давно догадывалась, потому что идут уж очень часто смс, ну и всякое такое… Наверное, лучше это могли бы описать бармены. Сколько раз они видели по ночам, а то и днем, устремленные в точку глаза, слышали бессвязные монологи, наблюдали сумбурные встречи и разговоры – все о разном, но на самом деле об одном и том же. Были вот он и она. А стали – он, она…

…Но в этом кафе все не так. Это французский молодежный горнолыжный курорт. Ужасно тусовочное место. Сюда приехали отдыхать и развлекаться. Крутить легкие романы. Может быть, даже признаться друг другу в чем-то наконец. Провести со случайным партнером одну ночь, получить фантастический секс.

И потому здесь очень шумно, накурено, смех, постоянно кто-то приходит, все ему кричат, а ему надо попасть сразу в две компании, места не найти, кто-то сидит здесь с средины дня, так и не дойдя до номера отеля и не сняв лыжные ботинки, официанты сбиваются с ног, забывают или путают твой заказ, не успевают убрать со столов и поменять пепельницы, все время тебя кто-то задевает, хорошо ещё если обернется и что-то извиняющееся проговорит, приложит руку к груди, улыбнется, а то ведь просто не заметит, что сел тебе на голову, музыка, движения в такт ей, объятия, улыбки, смех… Нет, это не то место. Здесь нельзя спокойно грустить – не хватает ему атмосферы, плавности, умиротворенности, уюта и размеренности – все слишком быстро, суетно, легко и как-то не по-настоящему… не глубоко. Слишком много жизни…

Мне неудобно занимать целый столик, а пить только кофе. Я заказываю баккарди-кола. Не то что бы это мой любимый напиток, но это единственное, что я могу узнать в меню. И напрасно я это делаю. Сразу куда-то отплываю, все, что помогало держаться отпускает… жалость к самому себе… и черт те что лезет в голову, всплывает из памяти, искажается, наполняется новым смыслом…

STORIE. Что нужно, чтобы сломать человека? Чтобы внутри него рухнуло все? Чтобы захотелось рвануть на себе одежду?! Чтобы слезы брызнули безудержно?! Чтобы так же безудержно захотелось орать, биться головой об стену?! Чтобы стало тесно и душно в этом мире?!

Мне тогда хватило просто услышать Рикардо Фольи. Здесь, на французских курортах редко заводили старых итальянцев.

И эта его вещь была как удар ниже пояса. Так все совпало неудачно… и вот только его и не хватало. И сразу все вспомнилось: что было сколько-то там… восемнадцать или двадцать лет назад. И эти воспоминания, даже не воспоминания, а мгновенные ощущения от них, просто сразили меня. Колени подогнулись, потекли слезы…

Это был, наверное, год 85-й. Итальянцы были всюду – телевизор, радио, дискотеки, дома, у друзей. В ресторанах их исполняли. Наверное, занимались звукоподражанием… Одни и те же мелодии, похожие голоса, одинаковые слова, но они все прибывали… Умберто Тоцци, Франко Калифано, Гианна Нанини, Пино д’Анжио, Пупо… Конечно, Рикардо Фольи. Как там назывался этот диск? Невозможно было достать… История?! Да! Точно! Стори. Storie… Так же как первая и лучшая вещь на этом диске… И был ноябрь. Холодный, сухой. Они прогуливали лекции. Бродили по Ленинскому проспекту. Замерзли – не то слово. Потом пили кофе в «Шоколаднице». Взбитые сливки. Сосиски с горчицей и мягкие, свежие булочки, такие пресные на вкус…