Наталья Горская - Сила слова (сборник)

Потом пришёл бодрый Горбачёв – первый и последний президент СССР. Он заменил малопонятное название должности главы государства «Генеральный секретарь Центрального Комитета» просто на президента, когда уже заканчивалась его знаменитая Перестройка. И был он «мол о д»: всего каких-то пятьдесят лет с хвостиком! По меркам старцев из Президиума ЦК КПСС это было очень мало, почти детство. Некоторые рядовые граждане даже ворчали: «Ну, куда такого молодого поставили страной рулить». А уж когда он затеял свою Перестройку, они окончательно укрепились в своей правоте: «Чего ж от этого мальчишки можно было ожидать! Неужто повзрослее никого не нашлось?». Повзрослее, конечно, были. Но были они так стары и больны, что никому уже не хотелось лезть на пост главы крупнейшей державы мира, чтобы… через год опять объявлять траур по причине кончины очередного Генсека.

Это сейчас на пост президента можно баллотироваться в возрасте тридцати пяти лет, и думается, что данный барьер со временем будет уменьшен. Теперь многие граждане, которые лет на десять постарше меня будут, тоже изумляются:

– С ума сойти! Медведев-то, оказывается, моложе меня. Ну, ваще! Раньше такого не было! Раньше какого-нибудь ветхого деда назначат, страну не спросив, и… жди некролога из ЦКБ.

До сих пор многие вздрагивают, когда слышат, что какие-то девчонки признаются в любви Путину, а то и на Сердюкова с Шойгу «глаз кладут», бредят имена ми Немцова или Якеменко. Казалось бы, что тут ужасного? Создают же подростки кумиров из музыкантов и артистов, влюбляются в телеведущих и спортсменов, почему в президента или министра нельзя? Но дело в том, что за минувший двадцатый век страна как-то привыкла, что политикой в стране должны заниматься люди настолько преклонного возраста, относительно которых никакие аморы и «прочие глупости» недопустимы. Когда мы были подростками, в кого можно было влюбиться из правительства? В Суслова, в Громыко – боже сохрани! В Брежнева или Андропова – да в своём ли вы уме?! Ленина школьникам представляли, как «дедушку», чтоб сразу дать понять – никаких видов на Ильича!

Мы вообще получились каким-то странным поколением. Когда мы были молодыми, то молодёжным вожакам и лидерам мнения той эпохи было под сорок. Невзоров, Листьев, Тальков были зрелыми и состоявшимися людьми, когда их «допустили до микрофона». Мы ждали, когда и нам стукнет столько же, тогда-то и мы сможем подать голос. Но когда достигли этой желанной зрелости, она оказалась… старостью. Пришли юные и очень острые на язычок Ксюши каких-то неполных двадцати лет от роду! И вот уже их теснят ребята в наколках и с пирсингом на языке, с опытом приёма самых разных энергетических веществ, которым и того годков меньше. Они вещают с видом всё повидавших на свете усталых мудрецов, и все внимают: «О, это же сама Германика сказала!».

Ну, куда нам до них? Самому яркому представителю нашего поколения Андрею Малахову доверили вести передачу, где тётки из глубинки жалуются на раннюю беременность несуразных дочек-внучек невесть от какого духа и полную невозможность элементарного женского счастья посреди повального дебилизма и алкоголизма.

Нам так и не дали высказаться. Когда мы были молодыми, нам говорили: «Малы ещё рот разевать! Молчать надо, когда старики говорят». Тогда, в самом деле, говорили только старики, а молодым полагалось молчать и слушать, какой бы бред те не несли. Теперь нам сорок, и категория населения этого возраста вообще никуда не подпадает. Нынче могут дать слово студентам, молодым семьям, пенсионерам и ветеранам. Нас словно бы нет. Девочка семи лет может запросто сказать главе государства о недочётах его работы – и в социальных сетях, и прямо в лицо во время визита этого лица в какое-нибудь детское учреждение.

Странно, что именно на нашем поколении сместились эти возрастные диапазоны. Мы даже на танцы не успели нормально отходить, бдительная ДНД не пускала школьников на советские дискотеки даже с паспортами: «Дети, подрастите хотя бы лет до двадцати. Вам ещё в куклы играть и билеты к экзаменам писать. А то, ишь, малолетки, а уже хвостом метут по танцплощадке!». Когда мы заявились туда в двадцать лет, там отжигали новые хозяева танцпола – салаги 12–15 лет! Все уже с изрядно промытыми пивом и алкогольными коктейлями мозгами, а потому очень деловые и смелые, как на Руси обычно бывает. Нам было неинтересно делить с ними пространство, точно так же, как им – с нами.

Не знаю, был ли какой закон в Советской Конституции по поводу ограничений возраста Генерального секретаря ЦК КПСС, но представить на его месте молодого человека было невозможно. Казалось, что они вообще никогда не были молодыми. Нет, молодыми они когда-то были, конечно, но их никто такими не помнил. Ещё казалось, что старики эти вечны, потому что они как бы не вполне обычные живые люди. До сих пор старшее поколение не приемлет, если сегодня начинают раскапывать, что у кого-то из них были, Господи помилуй, любовницы или даже, спаси и сохрани, внебрачные дети. А нынче фильмы, книги и передачи на эту тему в большом ходу – фактически других тем нет. Ну, разве так можно, про Генсека-то? Представить, как Генсек «гуляет налево» от жены – уму непостижимо! Да не мог он этого ! Он только тем и занят был, что в Кремле сидел и о стране радел – не было у него других функций. Их ведь обычными мужчинами никто не считал. Об этом не принято было говорить, как не принято говорить в таком тоне о Боге… И та фанатичная слепота никуда не делась. Просто с одних объектов она переместилась на другие.

Весь двадцатый век у руля страны стояли старики. Ленину было всего ничего годков, когда умер, но чувство такое, словно почил столетний старик, очень долго живший и слишком много горя переживший за счастье народное. Его так представляли октябрятам: дедушка Ленин. Который хоть и умер, но «дело его живёт». В Перестройку какие-то остряки к этому лозунгу пришпандорили продолжение: «Лучше бы было наоборот».

Сталин словно бы вообще никогда молодым не был. Ельцин уж на что молод был на фоне своих предшественников, но под конец президентского срока так сдал, словно не десять лет у власти просидел, а все тридцать-сорок. Словно не смог нарушить эту вековую традицию: страну должен возглавлять очень пожилой и тяжело больной человек.

Итак, была весна. Точнее, она только-только начиналась… Не помню, какого числа умер Черненко, но можно в Википедии посмотреть. Мы хорошо знали даты рождения и смерти Ленина. До сих пор хоть посреди ночи разбуди и спроси, а каждый безошибочно отрапортует: родился 22 апреля 1870-го, а умер 21 января в 1924-ом году! Это – в крови. Это из детства, где чуть ли не с яслей проводили всяческие ленинские утренники или дни памяти. У одного мальчика из нашего класса день рождения приходился на 21-ое января, на него несколько косо смотрели, мол, чего это тебя угораздило в такой день родиться? Ленин, понимаешь ли, умер, а ты родился, да? Он был единственным из класса, чей день рождения… не праздновали. Нет, дома праздновали, конечно, но чтобы в школе какую-то вечеринку устроить – ни-ни! Не положено, день Всесоюзного траура как-никак. Отмечали у него дома тихо и скромно. «Как Ленин в подполье», шутили его смелые родители.