Виктор Уськов - Коротенькие рассказики. Том 1

– На какой?

Она назвала один из знаменитых фильмов и фамилию актрисы.

– Что-то я ее там не помню.

Женщина пожала плечами. А я пошел на концерт и увидел эту знаменитость.

Она очаровала меня сразу своей внешностью. Средний рост, средний возраст – около 40—45 лет, элегантна, артистична, женственна, обаятельна. И при этом достаточно скромна и строга. С первых ее слов и движений на сцене я понял, что женщина хорошо образована и эрудирована. Но бросилось в глаза, что она резко говорит о политике, из-за этого она могла показаться грубоватой. Кто знает, может, она имела право на грубость?

Как и все кинозвезды, сначала она рассказала о себе: где работала, как начинала, где сейчас работает. Потом пела, пела и пела… И пела, надо сказать, великолепно!

Теперь прошло уже немало времени, а я вспоминаю как сон ее чудный концерт, а главное, голос. И думаю: почему ее концерт не показывают на телевидении, ну хотя бы несколько номеров вставили. Ведь там иногда показывают самую настоящую жизнь!

Я случайно забрел на старое деревенское кладбище. Заинтересовало оно меня тем, что мало на нем хоронят и что почти нет эпитафий. Очень я удивился, увидав памятники почти своим сверстникам и людям, которых я лично знал.

«Ну, видно, и мне пора умирать», – подумал я.

Особенно меня взволновала смерть Таисьи Павловны. «Давно ли, – думал я, – она вызывала меня через узкий и длинный коридор парт стоять у доски. Давно ли сама она ходила с детьми по дороге через это кладбище».

Таисья Павловна была очень строгая. Я прочел, что похоронена она была восьмидесяти лет, а мужу ее, еще живому в это время, было восемьдесят два. Кто из них моложе, кто старше? И пошли, и пошли воспоминания.

Меня теперь волнует ее жизнь и смерть, ведь я был в ее первом классе, и учила она нас вскоре после войны, когда и книг-то «досыта» не было. Мы все, кто учился позже, гордились своими знаниями перед старшими.

Я хорошо знал и ее, и мужа. Почему-то у них не было детей. Хотя деньги воспитывать детей у них были. Ведь они первые в деревне купили мотоцикл, радиолу, а после и автомобиль.

Поневоле подумаешь: вот и все… Как коротка человеческая жизнь.

Однажды я серьезно влюбился. Почему «серьезно»? Да потому, что я был тогда несмышленыш, в переходном возрасте к отрочеству.

Передо мной стояла большая деревянная ступа с одним железным обручем и деревянный березовый пест. Надо было бить по сухой, мороженной в прошлом году картошке, которая была облуплена, как вареная, вымыта и высушена.

Я быстро сообразил, что надо сделать. Пружины у меня не было, но рядом была изгородь из жердей. Я быстренько привязал пест веревкой к жерди. Жердь стала пружинить, пест ударял по картошке. Дело, вроде бы, пошло, но надо было долго-долго стучать, пока картошка не раздолбится.

Я решил чем-нибудь удивить ребят и девок за оградой. Станцевал «цыганочку с выходом» и познакомился с прекрасной девушкой Лидой. Я и сам умел играть на хромке «цыганочку», но тут попросил сыграть соседа. Других танцев я не знал.

Первое, надо было научиться выходить, так как «цыганочка» должна быть обязательно с выходом. Но и потом не останавливаться. И я плясал дальше. А дальше было такое, что закачаешься!

Одет я был просто – все домашнее, а дело было поздней весной, когда уже давно стаял снег.

«Ну, – думаю, – получается неплохо».

Но вскоре это мне надоело. Особенно плохо шло дело со ступой. А нужна была просто сила – и все! Брат был старше меня на четыре года и гораздо сильнее. Вот он и стал толочь, выбросив жердь.

Его звали Николай Кравченок. Коротко, в бригаде каменщиков, звали «Крава», иногда Коля. Теперь он уже был без пяти минут пенсионер.

В обед, так уж случилось, Крава рассказывал про армию, в частности, как он в первый раз ходил в увольнение.

– Ну вот, идем мы с другом – штатским, сами напились до чертиков. Это теперь борются с пьянкой – даже в газете пишут: «Попей, попей, так увидишь чертей». А раньше было: пей – не хочу!.. Ну и вот. Сначала мы с ним поменялись футболками, я хотел еще поменяться пиджаками.

– Нарвемся на дотошного офицера или хуже того – на патрулей! Что тогда?

– Ну, давай, – говорит.

Что-то нам мало показалось, насобирали на чекушку, взяли еще. Выпили, рукавом закусили…

– В часть, в часть, а то опоздаешь…

– В часть, так в часть, – пробормотал я. Когда добавился, я уже отключился – ничего не помню. Нам много ли надо было?! Мы ж не алкаши. Тем более я не пил три месяца. Мне рассказывали после…

Друг мой втолкнул меня в дверь, увидел офицера – и бежать. Думал, за ним погонятся….

Офицер на меня глянул, оторвался от разговора со старшим лейтенантом – даже сказать нечего, только глазами хлопает. Потом говорит ему: «Звони на гауптвахту: у нас солдат из увольнения прибыл в гражданском во всем, без формы, и вдрызг пьяный». Тот позвонил. Вскоре пришла машина, в которой возят жуликов. Пристыдили меня и увезли на губу…

Все. Пойдем работать.

Комар для меня – это тоненький звоночек из моего далекого детства, это воспоминания о родном селе. При комарином звоне у меня всегда щемит сердце и наводит легкую грусть-тоску. И хотя больно жалится этот проклятый гнус, но всегда радуюсь комариному звоночку – значит, пришло лето моего босоногого детства, значит, будут счастливые воспоминания о походах за грибами и ягодами, о песчаной речке, о небесных раскатистых громах с ливнями, о ребячьих играх и хороводах.

Звон комара – это счастливая летняя жара и солнце, которое ярко заискрилось цветами на лужайках и на моей стриженой детской голове.

Эх, комарик ты, комарик!

До боли родной и близкий моему уставшему сердцу.

Но бывают злые комары и в январе.

Я устроился ночевать в Ново-Пармонке, потому что задержался в детском саду на елке – играл на баяне. Мы с дежурным слесарем в «красном уголке» пристроились до утра. Слесарь дежурил, а я свое отыграл – и тоже до утра. Просто попал под вечер, автобусы уже все ушли. Попутные легковые машины тоже. И вот слышу: один писк комара, затем в два, три голоса. Они не давали нам уснуть.

– Иди, – говорю слесарю, – ищи мазь. Он ушел, принес мазь, мы намазались оба. И только тогда уснули. Засыпая, я подумал: «Вот тебе раз – где это слыхано, чтобы в январе были комары?»

Был страшный холод и лежал толстый-претолстый снег! Дело было в Тюменской области.

Почему в передовых странах люди живут намного дольше, чем в России? Потому, что бытовая экология там намного лучше, чем у нас.

Начнем с детства. В больших группах детских садов, яслей воздух не может быть нормальным, здоровым. Тут и объяснять не надо.