Виталий Лозович - Алло! Северное сияние? (сборник)

Конечно, длинный свитер на девушке – не лучшее украшение её фигуры, но когда на сотни вёрст девушка одна, а свитер очень похож на мини шерстяное платье, под которым тонкое трико и небольшие резиновые сапожки, то вид получается довольно привлекательный для мужских глаз.

Вещи от огня костра очень быстро задымились паром. Солнце, не по-осеннему тёплое, грело сверху. Григорич сразу определил температуру, смочив во рту указательный палец, как это делают для проверки ветра, и сказал авторитетно:

– Однако градусов пятнадцать будет.

Посмотрел на уходящее солнце и добавил:

– Да и ночь не холодная будет.

Посмотрел перед собой немного вниз, под ноги, и ещё добавил:

– Так и мошкары поменьше уже.

– Так и выживем, Тригорин? – спросил Юрий.

– Так и обязательно, – сразу поддержал он, глянул в сторону другого костра, который дядя Теня и его товарищи развели метрах в тридцати от них, сказал чуть презрительно, – вона… мошкара-то главная здесь.

Юрий вытащил из ножен свой охотничий нож, огляделся вокруг, словно место подбирая, сказал Тригорину тяжело:

– Капитана всё равно хоронить надо. Хоть как. Не валяться же ему посреди тундры?..

– Надо, – согласился тот, – пойду, у тех спрошу, может у кого что-то типа лопатки есть?

– Глупо, – сказал Юрий, но Тригорин ушёл к другому костру.

Простоял он там в виде просителя совсем немного, уже сразу от дяди Гены раздался громкий голос:

– Да сбросить в реку, и всех делов! Тоже мне, нашлась тут похоронная команда! Он, сволочь, всех нас здесь похоронил, лошадь слепая! Протоки не заметил! Декламировал там – кладу катер на левый борт! У би-ил бы!!!

Юрий ушёл на следующий пригорок, там высмотрел место посуше и повыше, вонзил нож в мох. Нож вошёл хорошо, мягко и вязко – повезло, пригорок был земляной, не глина. Скоро туда, волоча труп капитана за плечи, пришёл Тригорин. Тело осторожно положил рядом с местом будущего захоронения, сказал тяжко:

– Не дают ничего, даже ножа. Злые люди.

От костра предпринимателей очень часто слышались какие-то едкие реплики в их сторону. Юрий не обращал внимания, резал ножом землю, потом вместе с Григоричем вынимал её оттуда ладонями.

– Ты, Григории, кто по национальности? Коми?

– Да как коми, – почесал тот свой затылок, – не совсем и коми… отец коми был, мать из хантов… Вон тётя Настя, та чистая зырянка, а я так… наполовину.

– Давно на госзаказнике работаешь?

– Так, если по сезонам – второй пошёл. Я там зверюшек кормлю, да иногда Насте помогаю, она варит, ухаживает за всеми.

– А по жизни кто?

– Так по жизни зыряне мы, – удивился он вопросу.

– Да нет, я про работу, специальность?

– Работу? Работу всегда хорошо выполнял, всякую работу. На селе работал. Вначале на Иртыше сидели, потом сюда перебрались, выше… на Иртыше закрыли наше село, мы и перебрались.

– А живёте где, в городе?

– Так в городе, – согласился он, словно удивляясь вопросу, – на селе бы жил, да скотины нет… была бы скотина, на селе бы жил.

Могила получилась неглубокая. В метр. Дальше пошла земля мёрзлая, камень, а не земля, потому решили похоронить так. Прикрыли лицо его же курткой, опустили вниз и только-только начали землю сгребать, как сзади раздалось ехидное:

– Вот, вот, закопай его, подлюку! Чтоб не вонял здесь на всю округу.

Юрий и Григория обернулись, перед ними стоял дядя Теня, с ружьём наперевес, в руке был кусок хлеба с колбасой. Дядя Теня был «навеселе». Похоже, четвёрка друзей уже одну бутылку водки откупорила. Юрий ничего не ответил, Тригорин также промолчал. Дядя Теня постоял, но быстро понял, что провокация его не прошла, ушёл на первый же спасительный окрик от костра:

– Генка! Мы уже налили!

Григории с сожалением глянул на холмик:

– Эх, жаль керосина какого нет у нас.

– Для чего? – сгребая последнюю волну земли, удивился Юрий.

– Так полили бы вокруг могилки-то… глядишь, зверьё и не раскопает… ну-у… пока здесь лежит. Всё равно же будут вынимать да перевозить, нельзя так оставлять. И без гроба он…

Они воткнули в пригорок свежей земли колышек повыше, на него прикрепили капитанскую фуражку, постояли немного, Григории сказал:

– Спи спокойно, хороший человек. Свой путь ты прошёл.

С этим и ушли к своему костру.

Сев поближе к огню, Юрий собрал в одну кучку все свои продукты, что мог взять в дорогу, надеясь, что в заказнике с едой проблем не будет, глянул на тётю Настю, Григорича, спросил:

– У вас что есть?

Григории головой мотнул, тётя Настя вздохнула:

– Утонуло всё.

Юрий вытащил на свет небольшой овальный котелок, литра на два, доставшийся ему в подарок от повара погранчасти, пошёл к реке за водой, Есе кивнул на костёр:

– Надо какую-нибудь треногу соорудить, котелок повесить.

Пока выбирал место, где воды набрать, вышел к небольшому ручейку, что сбегал в реку по камням с крошечного уступа, зачерпнул, как следует сполоснул, зачерпнул вновь, здесь услышал ехидное и поучительное:

– Слышь, этот, как тебя?.. – Юрий обернулся, перед ним, чуть выше по берегу, присел на корточки уже нетрезвый дядя Геня, – Вот я тут ходил, глядел, так? Жратухи-то у вас немного, ага. Утонула. Голодуха, брат, это тебе не за бабу с ружьишка-то палить! Я вот и подумал: ты ещё не пожалел, что за этим алкашом в речку нырял, нет? Может, лучше было за барахлом бабки с дедом нырять, а? – и заржал громко, – Дед-то крупу вёз, да макароны с овощами, ага, сам видал! Три ящика на базу. Тушёнка! Дурачьё безграмотное! – встал он на ноги и пошёл к себе.

У костра Юрий увидел уже приготовленную, воткнутую в землю толстую суковатую палку, под углом так, что конец её нависал над костром. На палку он повесил котелок. Тёте Насте и Есе сказал:

– Надо бы хорошо поесть нам. Мокрые все. Как бы не заболеть. Готовьте всё что найдёте, а завтра… завтра видно будет, ночь бы пережить.

Со стороны небольшого леса появился Григория с двумя приличными сухими стволами деревьев, которые он тащил за собой волоком.

Понемногу небо темнело. Мутные воды реки становились густо-пепельными, где-то пела вечернюю песню таинственная невидимая птица. Закат был жёлтый, холода не предвиделось. На огонь костра постоянно летели крупные мотыльки, и чёрный жук с длиннющими усами дважды пытался залезть в самое пекло. Григория схватил его за ус и вышвырнул прочь.

– Вот глупый жук, – сказал он удручённо, – зачем самому в печку лезть? Кто толкает?

Тётя Настя с Есей сварили какой-то суп из банки тушёнки, лука и четырёх пакетов сублимированной лапши. Получилось даже вкусно. Булку хлеба, что взял Юрий, решили сразу не есть, оставить на будущее. Ложки у Юрия было две, Григории и тётя Настя, оказалось, ложки носили в куртках, в боковых карманах, как обычно носят авторучки. Все четверо сели к костру так близко, что оставшаяся влага на одежде тут же запарила вверх белыми хвостиками. Обувь сняли, насадили на ветки, сушили здесь же.