Элена Томсетт - Гражина. Серия «Закованные в броню»

– Дедушка! – Эвелина набрала побольше воздуха в легкие, чтобы придать себе решимости и рассказать ему о последнем письме Алиции Острожской, адресованном ей лично. – Год тому назад я нашла в своем ларце с драгоценностями, перешедшем ко мне после свадьбы, письмо вашей дочери, которое она просила передать Луи.

Старый князь Острожский остро взглянул на взволнованную молодую женщину.

– Письмо? В шкатулке с драгоценностями? Ты читала его?

Эвелина чуть приметно улыбнулась.

– Конечно я прочитала его, а затем отдала Луи, как и просила княгиня Острожская. В этом письме Алиция прямо говорила о том, что она спрятала бумаги, и Луи знает, где именно, поскольку они делали тайник вместе, летом, которое они провели вдвоем в Остроленке. Кажется, она имела в виду то лето, которое было последним в жизни князя Нариманта.

– Я так и знал!

Старый князь вскочил на ноги.

– Я так и знал, что эти бумаги в Остроленке! Они целы и невредимы, Алиция была умной девочкой! Она бы стала достойной королевой! Когда ты отдала Луи письмо, дитя мое?

– Он получил его, когда был в Испании. Андрей лично передал ему письмо в собственные руки. Лусия де Монсада тоже присутствовала при этом. Андрей говорит, что отец упомянул о содержании письма, но не показал письмо Лусии. Герцогиня была очень расстроена, и, как рассказал Андрей, они какое-то время о чем-то спорили, он не понял, о чем.

– Так вот почему эта лиса вернулась в Литву! – задумчиво проговорил литовский магнат, внимательно выслушав все, что сказала Эвелина.

Он помолчал, а потом поднял на Эвелину свои светло-серые, выцветшие от времени глаза и откровенно спросил, настороженно наблюдая за выражением ее лица в то время, пока он говорил:

– Скажи мне, дитя мое, ты любишь Львенка?

Эвелина выдержала его взгляд.

– Да, я люблю его.

– Нам надо найти эти бумаги, – старый князь как будто немного расслабился. – Я почти уверен, что Алиция спрятала не только бумаги о происхождении Львенка, но и кое-что еще. Мы должны раз и навсегда освободить себя от этой ужасной женщины! До тех пор, пока она не успела натворить еще больше бед!

– Мы не можем найти эти бумаги без Луи, – подумав, сказала Эвелина.

– Ты права, детка. Его любовь к тебе – наш единственный шанс. Поезжай с Андреем в Польшу, я уверен, что как только Львенок узнает о твоем пребывании при дворе, он найдет предлог приехать в Краков. Потом, когда переговоры закончатся, нам всем нужно собраться в Остроленке. Вы вдвоем должны найти эти чертовы бумаги! Они как проклятье, тяготеющее над нами! Как эта чертова испанская ведьма, прости Господи мою душу! Может быть, стоит обратиться за помощью к малышке Радзивилл?

Эвелина покачала головой.

– Я уже пробовала. Она сказала тогда очередной бред – что над головой Луи сгустились темные тучи и только я одна способна справиться со злыми чарами. Правда, она забыла сказать, как именно я смогу сделать это!

Князь Федор взволнованно забегал по зале.

– Злые чары! Я знал, я чувствовал это! Она ведьма, она самая натуральная ведьма, эта Богом проклятая крестоносная подстилка! Бог мой, Эвелина, девочка моя, сделай все, что считаешь нужным, очаруй, заколдуй, обещай ему все, что угодно, но только вырви его из лап этой ведьмы! Он должен снова вернуться к нам! Христом Богом прошу, помоги ему!

– Не нужно так волноваться, дедушка, – Эвелина была до глубины души тронута, когда увидела полные слез глаза старика и его искаженное от душевной муки лицо. – Я сделаю все, что в моих силах.

По настоянию Эльжбеты, Эвелина, Андрей и маленький Даниэль Острожский, прибыв в Краков поздней ночью в конце октября 1417 г., остановились на несколько дней в доме Радзивиллов. Эвелину так утомил долгий переезд, что она, несмотря на протесты сопровождавшей ее Аделины и Марженки, взяла с собой на ночь в постель малыша Даниэля, и они вдвоем благополучно проспали почти до полудня следующего дня.

Во второй половине дня, чувствуя себя виноватой за то, что пропустила завтрак, Эвелина поручила малыша заботам Аделины, быстро привела себя в порядок, и, облачившись с помощью Марженки в кремового цвета дневное платье, сшитое по последней польской моде, спустилась в гостиную. Справедливо рассудив, что Эльжбета вряд ли будет принимать у себя гостей в такое время суток, она не стала закалывать свои длинные светлые волосы, оставив их свободно виться по плечам и спине.

Эльжбета встретила ее откровенно насмешливым взглядом.

– Я вижу, воздух Литвы сотворил с тобой чудеса. Прежде ты никогда так сладко не спала!

– Это все Данька! – с улыбкой сказала Эвелина. – Он так сладко сопел, что я была не в силах устоять.

Эльжбета рассмеялась, подошла к ней взяла ее за руку и провела вглубь гостиной. Только после этого Эвелина заметила, что они в зале не одни. Одновременно с Эльжбетой, из кресла возле окна поднялась высокая стройная женщина со светлыми волосами, собранными в традиционную польскую прическу. На вид ей казалось не больше тридцати-тридцати пяти, но когда Эвелина внимательней вгляделась в ее лицо, она поняла, что та была старше, и моложавый вид ей придавало задорное выражение светло-карих живых глаз и гладкая, как у девушки, кожа красивого, с четкими чертами лица.

– Эвелина, я хочу представить тебе давнюю приятельницу моей матери, пани Валевскую.

Лицо Эльжбеты было серьезно и, пожалуй, как-то даже торжественно вдохновенно.

Эвелина еще раз взглянула на поднявшуюся из кресла женщину, которая с улыбкой шагнула ей навстречу, в свою очередь, пристально вглядываясь ей в лицо.

– Прекрасная Гражина! – мягко сказала пани Валевская, называя Эвелину именем, которое использовал, обращаясь к ней князь Витовт после ее участия в сражении при Грюнвальде, – Я очень много слышала о вас в Литве. Кроме того, – она слегка улыбнулась, и на щеках ее заиграли ямочки. – Я помню вас с Эльжбетой девчонками.

– Правда? – Эвелина вежливо улыбнулась в ответ. – А вот я вас совсем не помню, пани Валевская.

– Жаль.

По знаку Эльжбеты слуги принесли им по бокалу холодной воды и проворно сервировали для легкого ланча низкий столик, находившийся ближе к окну.

Когда пани Валевская брала с подноса бокал с водой, Эвелина непроизвольно отметила, какие у нее длинные аристократические пальцы. На безымянном пальце правой руки блеснуло в полуденном свете кольцо с голубым сапфиром.

– Я хорошо знала вашу мать и вашего отца, – сказала пани Валевская, делая глоток из своего бокала и не сводя глаз с Эвелины. – Вы очень похожи на свою мать, она была редкостная красавица.

В эту минуту в гостиную с воплями влетели взъерошенный Зига Радзивилл и Андрей Острожский. Увидев уже сидевших за столиком и мирно беседующих матерей, а также совершенно незнакомую женщину, мальчишки мигом притихли, и на лицах обоих появилось одновременно смущенное и плутовское выражение.