Ирина Атнаева - Календарь с картинками. Повесть о русской Америке

Они шли домой – два счастливых на сегодня человека; Анна крепко держала Лиду за руку, а под ногами шелестела примятая осенняя листва. Анна начала было расспрашивать Лиду о школьных делах, но ответы пропускала мимо ушей, потом неловко перебила девочку и начала единственно важный для нее сейчас разговор.

– Ты знаешь, я сегодня получила визу в Америку, так что мы с Соней скоро полетим в Калифорнию.

– А Калифорния – это тоже Америка? – подумав, спросила Лида.

– Да, один из штатов, поэтому Америка называется США, значит Соединенные Штаты Америки, то есть в одной стране соединены 50 штатов.

– А главный штат – Нью-Йорк?

– Нет, там нет главных штатов, там все равны. Есть большие и есть маленькие.

– А Калифорния большой штат?

– Не знаю точно, вроде бы большой, и там Тихий океан. И еще там не бывает зимы.

– Как не бывает зимы? Не бывает снега? Совсем-совсем? И что же там люди делают зимой?

Тут Лида даже приостановилась, озадаченная, немножко помолчала, а потом, согласуясь со своими мыслями, спросила Анну: – А там, в Калифорнии, тоже живут негры?

Анна не пыталась понять логику девочки и потому согласно кивнула:

– Да, кажется, в Америке во всех штатах живут негры.

И в Нью-Йорке? Но там же зимой холодно? – удивилась Лида.

– Значит, зимой они надевают теплую одежду.

Лида, похоже, перепутала Америку с Африкой и совсем запуталась, поэтому опять замолчала. И, вдруг, серьезно, «по-взрослому» выдала, волнуясь:

– А Людмила Семеновна сказала, что все, кто уезжают из нашей страны – они не любят Родину, и что они предатели. Лида замолчала в замешательстве, она сама испугалась обвинительных слов.

Анна поморщилась от услышанного. В устах маленькой девочки такой псевдопатриотический бред звучал особенно отвратительно. Она подумала, что, пожалуй, в нашей стране вырастить нормальный генофонд еще долго не получится при засилии таких людмил семеновных (О необходимости достойного генофонда не раз говорили в «умной компании» у Оли). «Наверняка, учительница», – подумала Анна с горечью, но вслух спокойным голосом произнесла:

– Я думаю, что Людмила Семеновна имела в виду что-то другое. На самом деле люди не перестают любить страну и людей, даже если они с ними расстаются. Ты же не думаешь, что я перестану любить маму, бабушку и тебя, если я уеду в Калифорнию, правда?

– Конечно, нет, – уверенно ответила Лида.

– И ты меня тоже будешь любить?

– Я тебя всегда буду любить, – торжественно, по детски, заверила Лида.

– Вот так же и с Родиной. Я тоже буду помнить и любить Россию: Москву, Коломну, все-все: реки, небо, деревья, дома, людей.

– Но почему ты тогда уезжаешь?

– Мне хочется увидеть других людей, пожить среди них, узнать их; хочется увидеть океан, другие деревья, другие дома, другой мир. Ведь люди всегда покидали свои дома и так открывали новые места, селились в них; так появились новые народы, новые страны. Представь, что и Америки когда-то не было, да что там Америки – России тоже не было.

– Как это России не было? – удивилась Лида: – Я знаю, что Колумб открыл Америку, но Россию никто не открывал, она всегда была.

– Лида, поверь мне, когда-то не было Москвы, да и России как страны тоже не было, жили тут разные народы, с разными языками, друг с другом почти не общались, прошло много времени, пока они соединились в страну, которую мы называем Россией. А ведь в России много нерусских людей, тех, кто в разное время приехал из других земель, из других стран. И их никто не называл предателями, их называли путешественниками и первопоселенцами.

Лида теперь надолго задумалась, переваривая детским умом услышанную информацию. Анне стало неловко перед Лидой, за то, что она, вслед за дурой учительницей вносит смуту в прелестную головку девочки, подсознательно защищая свою позицию в щекотливом вопросе. Потому она нарочито беззаботно произнесла:

– Мы там в Калифорнии немножко поживем, привыкнем, а потом и вы приедете к нам в гости.

Дверь открыла Оля, большеголовый Кирюша сидел на руках, насупившись, и смотрел на входящих серьезным взглядом.

– Ну, вот и княгиня Анна пришла. И сестренка твоя, – сюсюкая по детски, пропела Оля.

– Ма—aм, – укоризненно протянула Лида, она не любила, когда мама называла Анну княгиней, ей хотелось, чтобы два любимых ею человека любили друг друга.

Лида волновалась не зря: за внешним фасадом у молодых женщин не таилась большая взаимная любовь, хотя для подобного вида родства они сносно ладили между собой. Поначалу Анна пыталась было добиться большего расположения со стороны золовки, но, со временем умерила пыл и приучила себя не замечать переменно снисходительного отношения в свой адрес – могло быть и хуже. Оля относила себя к масштабным личностям, и жена брата оказалась для нее слишком мелкого калибра, одна из многих девушек и, – Анна подозревала, – может зря, что та до сих пор не определилась с оценкой ее интеллекта, тем, что Оля считала визитной карточкой в отношениях. Оля не любила серость и окружала себя достойной публикой, один Саша Мейер – аспирант МГУ, умный и безупречный, чего стоил, и его зеленоглазая подружка Лиля, да и все остальные – их Анна не запомнила, но все они много и красиво говорили, вели себя очень уверенно, общались на грани иронии и флирта и знали себе цену. В их присутствии менялась и Оля: дружелюбная и откровенная, почти подруга – наедине, она моментально, не стесняясь, скорее, не замечая, возводила невидимый барьер, как бы отделяя себя от Анны. Получалось некрасиво, несправедливо, но – Оля есть Оля, ранимость других волновала ее меньше всего.

Дима Колешко был постарше Оли и, без сомнения, соответствовал масштабу жены, – аспирантура, пусть не такая блестящая, как у Игоря, должность на кафедре, плюс квартира на Добрынинской, – в его присутствии Оля старалась умерять свой нрав, справедливо полагая, что ради покоя в семье ей не следует демонстрировать свою исключительность. Дима в «умные» беседы вступал редко, так, больше позволял жене отводить душу. Анне долгое время казалось, что Дима ее не замечает. Да, конечно, он знал, что у Андрея появилась девушка, потом жена, – как факт, но мнения о ней как о человеке он не сложил за ненадобностью. Пока Оля в порыве откровенности не выдала золовке, что Дима считает Анну цельной личностью, вдобавок – не дурой и без признаков неврастении. Оля, подумав, что переборщила с хвалой в чужой адрес, добавила: – Ну, считай, что по поводу неврастении – шпилька в мой адрес, а все остальное – почему бы и нет… Анна молча проглотила коробящие слова: противно, что тебя обсуждают и дают характеристики с высоты своего неоспоримого превосходства, как подколотой на булавку бабочке; еще хуже, что Оле не хватает мозгов или такта оставить личное мнение супругов при себе.