Ярослав Полуэктов - За гвоздями в Европу

С первым всё понятно: Гоголь! Второй, это статистический герой, продукт Страны Грёз, он на десяток лет прописался в каждом телевизоре.

Он побеждал в звёздных, модных рейтингах, одинаково любимых как городскими тётеньками и их дочурками, так и районными доярками.

Кажется, то был Бред Пит, может, Шон Пен.

Сам Кирьян Егорович Туземский не силён в кинематографии, и, тем паче, не помнит фамилий. К чему ему эти запоминалки? Если приспичит для спора с кем—либо, то он может позвонить лучшей своей подружке Даше Футуриной, прославившейся энциклопедическими познаниями в истории кино. У неё прекрасная память на всё блестящее.

Пуще всего Даша отметилась в «Живых Украшениях Интерьера» 15 15 Автор тут явно с рекланой целью намекает на свою предыдущую по хронологии книгу. (Прим. ред.) . А здесь она пребывает мимолётом.

Имя актёра прекрасно известно незамужним девушкам. Об этом можно легко догадаться, заходя на экскурсии в их спальни и глядя на вырезки из журнала «Звёздный путь», окроплённые девичьими слезами. Журналы покупаются на последние, выданные мамкой семейные деньги. Все эти божественные образа в розовых поцелуях. Сам Иисус Христос позавидовал бы такой искренней популярности. А ещё более удивился бы он экстатической готовности русских мадемуазелей к совокуплению с бумажкой – оживи её хоть на секунду.

Пришпилены Питы и Пены также к иконостасному изголовью тех деревенских и пригородных девчонок, что прибывают в города, те, что шумят и веселят жителей по ночам. Живут они кто где, но только не в пятизвёздочных отелях. Там они бывают, конечно, но изредка и не каждая: чисто для снятия пробы со сладенького иностранного хрена, – и то после того, как освоятся и вдоволь наедятся отечественного уличного порно.

Объявленная цель их прибытия в Большие Города – повышение любой квалификации, – лишь бы предложил кто. А фактически: для улучшения финансовой перспективы средствами заму$€ства.

Последний вариант привлекателен содержанием в термине «заму$€ство» долларов, евро, их рублёвых эквивалентов, и потому очевидно предпочтительней.

Ища счастья на бытовых качелях, часть девочек пытается надёргать ростков интеллекта в университетских оранжереях. Авось, когда—нибудь, да пригодится. Будущему мужу. Детям. Себе после развода.

Исконно городские девчонки с богатыми мамочками и папочками дешёвыми вырезками брезгуют. Они покупают толстые журналы, набитые истинным гламуром, или, разобравшись в реалиях жизни, предпочитают брать реальных пацанов.

Жаль, в литературе не слышно интонаций!

«**» …Писатель, поставив две звезды на этом самом месте и, набив трубку дешёвым табаком, попытался было поставить звезду третью. А потом собирался ни к чему не обязывающую главу свинтить и перейти к следующей.

Но тут послышались негодующие крики читателей. Пришлось тормознуть, вникнуть. И что же он услышал и увидел?

1.

Гражданин Нектор Озабоченный сидел на кончике его пера и по—бухгалтерски волновался за расход чужих чернил. А особенно за соответствие их расхода реально правдивому выхлопу. Рентабельность проверяемого писателя, по его мнению, находилась в отрицательном проценте.

2.

– Всех бы этих писателишек определить в налоговую инспекцию! – несправедливо и ровно наоборот считал один, совершенно незнакомый, зато чрезвычайно важный пенсионер республиканского значения, сколачивающий капитал для своих пышных похорон на карточке VISA GOLD.

3.

– Вот бы учредить приз от Президента за внимательность, за экономию, и, особенно, за участие в искоренении писательского терроризма! – думал другой. Этот усат, горбат, нечистоплотен, – и он был крайним справа.

4.

Контролирующий слева, – злобствующий, сутяжный философ В. Бесчиннов, – или С. Бесчестнов? – ровно так же, как и наш графоман, – пищущий человек. Но, не зарабатывающий ни грамма на теме любви среди слонов. «При таких выгодных условиях конкурса, а не поучаствовать ли в дальнейшей ловле писателя на слове? Силён ещё, и, ах, как полезен для россиян жанр сексотства! – думает он.

5.

– А если повезёт, то и на глубокоуважаемую мозоль наступить! – решает завистница и конкурентша на писательской ниве.

Её НИК… – к чёрту её НИК. Много чести! Эта НИК считает себя самым главным критиком Интернета, не написав ровно ничего. Её любимый форматный герой и образ, с которым она слилась навсегда – Старуха Шапокляк. Она ближайшая подруга некоего графомана сутяжного, который, так же как и Кирьян Егорович, писал про слонов. Но, сутяжный графоман писал про слонов – производителей фантастического интеллекта, а Кирьян Егорович про калечащие судьбы людей статуэтки, и о слоне – воспитателе юношества, производителе сексуальных мачо. И, хотя НИК с сутяжным графоманом (по всей видимости) спят в разных постелях, но брызжут интерактивной слюной одновременно, ровно сиамские девственницы.

6.

– Хватит нам таких псевдографоманистов – реформаторов. Бумаги в стране не хватает. Засоряют, понимаешь, Лазурные берега Интернета.

7.

– Довольно! – необдуманно бубнят следующие, нежась на отреставрированных Мартиниках и на искусственных, идеально круглых Канарах.

Натуральных Канар, как известно, на всех бездельников уже не хватает. Эти мечтают о других, неиспытанных ещё, местах отдыха. Они ностальгически листают кляссеры с марками бывших колоний. Они покачиваются в экологических, соломенных креслах—качалках мадамбоварских будуаров. Они топчут заросшие мусором, тёмные и непонятные им до конца прозрачные, искренние Бунинские аллеи. И плюются, и плюются, аж харкаются во все стороны.

8.

– Рано звездить!!! – кричат самые наивнимательнейшие педанты, требующие к себе уважения. – С той стороны двери герой был с только что зажжённой свечой, а с другой – уже с Огарковым Вовой.

9.

– Третья—то голова у крокодила чья? Забыл элементарную арифметику, а писать взялся, – орали настоящие инженеры и счетоводы—статистики. Они сумели точнее всех посчитать и сформулировать усреднённо общесамиздатовскую критическую мысль.

На что наиленивейший графоман (а его короткая личная увеличительная приставка «наи…», не менее значима, а то и выше, чем другие «самые—присамые наи—наи…»), в достаточно невежливой и короткой важной для столь важного обстоятельства, как количество голов у пресмыкающегося героя, ответил нижеследующей фразой:

«А третья кучерявая голова пресмыкающегося напоминала те чугунные памятники, что стоят на каждой площади имени Пушкина».

И добавил недостающую звезду.

«*».

– Шлёп!

И всё стало на свои места. Чего вот шуметь по таким пустякам?

***

Мы же – читательское меньшинство, находящееся в молчаливом, почти масонском альянсе, – аккуратны и вежливы. Мы понимаем суть намёков и недосказок. Мы умеем хранить чужие тайны. Мы читаем и перечитываем не понятное, возвращаемся в середину и в конец. Ища идею, мы следим за истоками рождения букв и смысла. Мы углядели разницу между первым вариантом рукописи, сокращённым и средним, предлагаемым сейчас. Мы удивляемся и сожалеем потерянным возможностям. Мы плачем по выдернутым страницам и почти стёртому с лица земли трёхголовому герою.