Ярослав Полуэктов - За гвоздями в Европу

Хотела сказать, что девочки у неё свои, но скромно вымолвила только: «Девочки у меня сметой не предусмотрены».

– Нет никого. У нас мужское путешествие.

– Я семейный человек, у меня вот это сын.

– Я старый для девочек, – соврал Кирьян Егорович, тут же возжелав белорусскую девочку и лучше, чтобы с высшим образованием или на крайняк студентку. – А у вс тут высшие заведения есть?

Ядвига сверкнула зрачками, но сказала совсем другое:

– Тогда сбегайте и закройте дверь, а то там рядом какой—то бомж в тапочках суетится. Морда – страшней не бывает. Бородища – во! Лопатой.

Ядвига Карловна показала ширину растительности у бомжа, и подозрительно посмотрела в бороду Кирьяна Егоровича, нацеленную в сторону высшего образования.

Борода Егоровича не шла ни в какое сравнение с бородищей замеченного бомжа, и нахлынувшее—было подозрение Ядвига отсекла, как незаслуженное.

Из—за Бима, вышедшего из машины промять ноги, посидеть на дворовой оградке и покурить, арендная сделка чуть не рассыпалась.

***

И снова Буг—Небуг.

– Нечего было заходить в дьюти—фри, – с хрипотцой в голосе бухтит почём зря разбуженный Порфирий, – купить ничего не купили, а очередь просрали.

– Нехрен было показывать лишние паспорта! – вердичит Кирьян Егорович, применяя издевательскую интонацию, – покрасоваться, видишь ли, захотелось: вот мы какие важные, мы птицы битые, мы виртуозы заграницы, блЪ. Только хлопот нажили и больше ничего!

Генерал на долгое время потерял доверие не только перед угрюмыми, помятыми, обвяленными с бодуна товарищами, но даже перед святым и несчастным сыном—малолеткой. У мальчика отобрали любимую коробочку с травкой. Наивному малолетке – тут стоит оговориться – на днях стукнуло двадцать три.

Польские пограничники беспаспортную группу дальше в Европу бы не пустили.

Малехе с Кирьяном Егоровичем, как наиболее трезвым физкультурникам, по требованию папы—генерала пришлось для выручения паспорта, дважды потея, пробежаться между границами.

В исходной границе спросили номер машины, пожурили за невнимательность и поинтересовались, почему, мол, за паспортом явился не сам хозяин.

– Он за рулём и зажат в колонне. Выехать вбок невозможно. Он нас сам попросил об услуге. А это его сын. Проверьте фамилию. Да вы же сами нас шмо… проверяли, – ласково объяснял Кирьян Егорович нестандартное поведение группы.

Слегка поскулив для порядка и вглядевшись в знакомые уже лица, таможня вернула паспорт… жертвам собственной халатности.

На другой границе толстая польская мадама, исполняющая дополнительно к основной профессии роль переводчицы, в до самых ушей нахлобученной военной кепке крутила завитки, хлопала опухлые бедра и смеялась от души. Во—первых, за незнание путешественниками лучшего в мире польского языка, звучащего для неучей как медленно открываемое шампанское А, во—вторых, поругала за доставление добавочных, неоплачиваемых хлопот обеим пограничным сторонам.

– Как же вы дальше будете покорять Европу при таком—то безалабере? – говорила она. – Мы вас тут уже целый час ждали. Нам с соседской границы позвонили и на вас пожаловались. С обеих сторон кричали в репродуктор. Не слышали что ли?

– А мы не понимаем по—польски. И потерю обнаружили совсем недавно, когда стояли в середине моста. А очередь у вас «ой—ёй—ёй» – сами изволите видеть. Как за колбасой в Елисеевском.

– В Елисеевском не была. А по—английски вы что, не понимаете разве? Мы и по—английски передавали.

– Надо бы по—грузински, – резонно пошутил Кирьян Егорович.

– Тут у вас ни хрена не слышно, – буркнул себе под нос Малёха.

Он слегка знает английский. Снисходя, употребляет разговорный русский. Но, чаще всего помалкивает в тряпочку из искреннего нежелания общаться со старыми пердунами и пьяницами. Курение травки, как применяемое им самим, исключено из списка пороков.

– Бибикают и мычат все кругом, как голодные коровы, – продолжает Малёха.

– Белоруссы сами виноваты! – возмущается Кирьян Егорович, – они только один паспорт вернули, а он был старым и просроченным… а его мы показывали только для доверия… – что часто, мол, ездим. А нормальный паспорт себе заны… оставили. Зачем так делать?

– Так—то так. Но не знаю, не знаю… – сказала тётенька, – у Самих—то где была голова?

Вопрос поставлен справедливо и конкретно. На конкретный вопрос всегда есть конкретный ответ.

У большинства Самих голова на месте. Виновата только самая главная голова. Это замороченная черепушка Ксан Иваныча. Замороченность не снимается ни стиморолом, ни антипсихозной конфеткой, засунутыми с утра в ротовую полость. Он целиком под страхом всех гиптетических дорожно—процессуальных неожиданностей. Жуть и ожидание неминучей беды непроходимой раскорякой стоят поперёк мозга.

Прилипший к зубу леденец – не к добру, – говорит телевизионная примета.

***

Порфирий Сергеевич сидит в машине и не выходит даже для покурения.

Он думает. Он вторые сутки кряду озадачен. Причина: появление его взору совсем недавно голубого ночного экспресса фантастического вида, забитого голыми и колышущимися, как эфирные облачка, пассажирками.

Ларчик открывался просто: в трубку Кирьяна Егоровича, целенаправленно для Порфирия, дабы отдалить его от бутылки, сбить с ног и уже спокойного уложить в постель, была подсыпана слоновая доза дур—муравы.

Порфирий со следующего утра, отсчитывая от момента занятного искурения, самостоятельно мыслить уже не мог. Он, похихикивая, или до буквоедства точно следовал приказам сверху; либо от безысходности, будто стал сверхпонятливой обезьянкой, но с некоторым отставанием по фазе, один в один повторял все акции и телодвижения товарищей.

Реальную пользу и автономию самодвижения Бим проявил при вынужденной остановке в Москве. Крюк в столицу пришлось сделать для того, чтобы отштемпелевать недостающими печатями туристические бумаги.

***

Дело было так.

Москву (согласно стандартному детективу) неделю беспрерывно поливал дождь.

Чтобы почём зря не мочить шлепанцы, Бим, не придавая особого значения своему внешнему виду, – его же там никто не знал (следовательно не для кого было стараться), – подвернул брюки до колена и до самого отбытия прогуливался по тротуарным лужам. Босиком, естественно. «С нагими ногами» – так он назвал этот способ прогулки. По дороге в турагентство пришлось пересечь аллею, посыпанную ещё при царе Горохе кирпичной крошкой.

Лестница турфирмы – на память от нашего сибиряка – покрылась отпечатками мокрых ступней цвета прогнившего кирпича изготовления «Царегороховского обжигательнаго завода ЛТД».

Потрёпанный внешний вид посетителей поразил охранника. И он настроился категорически. Посетителей такого образа и убийственной силы срама далее себя он пустить не может. Для решения проблемы он, спрятавшись под стойку, звонит принимающему менеджеру и объясняет возникшую заминку.