Ярослав Полуэктов - За гвоздями в Европу

– На французском балконе не сможешь. Вспомни сам, что такое французский балкон.

– Я смогу. Лишь бы только не с Порфирием.

– Приедем, покажешь.

***

Дорогу от мотеля до Бреста Бим преимущественно молчал и даже не требовал пива. Промежуточные московские похождения его тоже особо не развеселили. Все шло по маршрутному графику, прописанному Ксан Иванычем, но с многочасовым отставанием по времени.

Своё необычно вялое и по—депрессивному непивное настроение Бим объяснить толком не мог. Раз десять он интересовался сортом Кирьяновского табака. Потом пару раз полюбопытничал: – А не подсыпал ли Кирьян в трубку чего—нибудь лишнего?

Конечно же, Кирьян Егорович ничего не подсыпал. Прочие двое заговорщиков с рыльцами в таком же пушку, а то и больше на правах заказчиков, с целью собственной безопасности, разумеется, тоже не подсыпали. Тайна до поры оставалась тайной.

На границе Бим вёл себя настолько послушно и вежливо, что белоруссы и поляки не расчуяли в Биме не только следов наркотической провокации, но даже последствий Брестских напитков.

Надо отметить, что битком набитый автомобиль Рено взору лукашенковских таможенников понравился больше остальных.

Машину подняли в значимости, выдернув из общего потока.

Велели вырулить на спецстоянку, устроенную в укромном уголке задворок.

Четверо чинов, не считая пятой подошедшей женщины с поводком, но без положенной собачки, – чему поначалу угрюмый Малёха несказанно обрадовался, – начали длительный досмотр, более похожий на милицейский шмон в засвеченном наркопритоне.

Фэйсконтроль остановленных лиц не дал таможне ничего, кроме убеждённости в наличии нераскрытых до поры преступных замыслов.

Испытанному в пьянствах и потому наиболее адекватному Кирьяну Егоровичу чохом за всеми действиями было не усмотреть. Поэтому он преимущественно сосредоточился за передвижениями денежных масс товарищей и, особенно, возвратом себе личных накоплений. Деньги с какой—то тайной целью считали и по нескольку раз пересчитывали столпившиеся в круг, похожие одинаково как на чиновников, так и на преступников, а также на весёлый цыганский табор, лукашенковские таможенники и пограничники.

Содержимое набитого ерундой багажника их интриговало больше всего, но, к плохо скрываемому сожалению, ничего этакого особенного найдено не было. Даже шины, бамперы и днище оказались в порядке.

Лёгкое недоумение вызвало сосновое полено.

– Это что?

– Полено.

– Куда везём?

– Никуда. Это все для растопки. Мы туристы.

– Май на дворе.

– В России в мае холодно.

– А почему не использовали?

– Слишком холодно ночевать в палатках.

– И палатки есть?

– А как же.

– Где?

– Вот.

Посмотрели, пощупали.

– Можем развернуть, – подсказал Ксан Иваныч единственно достоверную идею.

– Ладно, не надо. Верим. Значит, пользоваться, говорите, будете на обратном пути?

– Вроде того.

– Что в этом стальном ящике?

– В алюминиевом. Самое ценное – еда и питье.

– Откройте.

Открыли. Покопались.

– Деньги, маршрутная карта есть?

– Деньги есть. У Вас в руках. Маршрута нет. Мы свободно путешествуем.

– Куда?

– По Европе.

– Страны?

– Как придётся.

– Любопытно. Вас где—то ждут?

– Нас везде подождут.

– Денег хватит?

– Хватает пока.

– С нами не шутят.

– Вы же деньги считали.

– Считали. А ещё есть?

Молчание.

– Нам хватит этого.

– Как будете полено колоть? Топор есть?

– Есть.

– Не положено.

– Забирайте.

Вытащили. Забрали. Переглянулись: как же это мы топор не заметили.

– Денег сколько?

– Три тыщи.

– Чего?

– Евро.

– На всех?

– На каждого, естественно.

– Вау! – удивились стражи порядка. – А по прикиду этих (намёк на видосы Порфирия и Кирьяна) и не подумаешь.

– Общак ещё есть. (Подсказывает на соседнее ушко Бим. Он решил напомнить Кирьяну Егоровичу, что он абсолютно трезв, адекватен и помнит только хорошее).

– Ч—ш—ш, – шипит Кирьян. (Общак у него спрятан от сглазу и надлежсохранности в поясной сумке).

Ушастые просекли.

– Покажите вот эту сумку.

– Зачем?

– Вопросы задаём мы.

– Понятно.

Кирьян Егорович отцепил бардачок от себя. Показал. Отобрали и присовокупили к остальному.

– Хотели скрыть?

– Зачем! Просто это рубли на обратную дорогу.

Пересчитали и это.

– Какой у рубля курс?

– Как у всех.

Держат в руках. Перемножают на свой заячий 17 17 Зайчики – основные белорусские деньги. курс. Размер взятки, что ли подсчитывают? Кирьян Егорович присматривает за мелькающими пограничными руками, чтобы не спёрли. – Не попутайте с другими деньгами, – сказал он, когда очко дрогнуло, – я – бухгалтер.

– Валюту декларировали?

– Зачем?

– Вопросы тут задаём мы. А вы только отвечайте.

– Нет. Сумма не та, чтобы декларировать.

– Грамотные что ли?

– Читали условия. Верните нам деньги. Попутаете.

– Вы своих денег не знаете?

– Знаем. Отдайте.

– После отдадим, если…

– После чего если?

– Проверим до конца машину.

– Проверяйте.

– Не грубите.

Молчание. Проверили до конца. Обшарили. Стукнули ещё по шинам. Заглянули ещё под днище. Залезли на крышу и пошукали в чемодане. Слава богу, не заставили скручивать винты. Это хлопотно и не интересно. Распахнули и простучали дверцы ещё раз. Ничего подозрительного. Наркотой даже не пахнет.

– А сами будто замороженные, – думает главный наркоспец. Он припёрся без натасканной Жучки и ему теперь тяжело.

Где же собака? Померла или сидит на своём, блядь, собачьем толчке с поносом от передозировки? – переживает и радуется одновременно главный преступник Малёха. Рыльце у него в пушку.

– Наркотики, запрещённые предметы, золото, драгоценности, спиртное вывозите?

– Вывозим.

Вот те и на! Пограничники переглянулись. Наивные клиенты. Сболтнули. Клюнули. Ща разбогатеем нахаляву:

– Что из перечисленного?

– Белорусское пиво, бутылку вашего хереса…

– Просто хереса! – рявкнула оскорблённая фуражка.

– Нашу водку… просто водку (осталось совсем чуть—чуть), колбасы в ассортименте, мясо копчёное и…

– Хорошо, хватит перечислять. Говорите по сути. Сколько?

– Чего сколько?

– Сколько выпили и съели? И что вывозите?

– Все, что не съели вчера.

– Хорошо. Что в бутылке?

– Я честно сказал: беларусьводка.

Понюхали. Поправили: «Просто водка. Выливайте».

– Зачем?

– Бутылка открытая. Не положено.

Вылили в газон.

– Сюда нельзя.

– Поздно сказали. А стекло куда?

– Стекло туда, куда вы вылили. Так поступать некультурно даже. А вы находитесь на границе не своего государства. А вы у себя дома куда выливаете?